— Караванная тропа… Та самая караванная тропа… Два градуса к югу… Надо свериться с другой картой…
Жену, входившую к нему с кофейником, он огорошивал вопросом:
— Так что же мейсенский фарфор?
— Какой еще фарфор?
— Ну, дорогая! Я уже третий день прошу тебя узнать, каковы нынче цены на мейсенский фарфор, картины Рубенса и древнегреческие Манускрипты!
Жена начинала что-то лепетать, но он не слушал ее.
— Не кажется ли тебе, дражайшая Софи, что пора нам перебраться в более приличный особнячок? — И хитро щурил глаз. — Я тут уже приглядел один, довольно скромный, миллионов этак на пятнадцать…
И тихонько смеялся, потирая свои пухлые руки, отхлебывал из чашки и снова обращался к картам.
— Это несомненно здесь… — раздавалось в кабинете через минуту. — Керкийон двигался от русла высохшей реки на юго-восток… Четыре конных перехода за одиннадцать часов… Да, и не забыть захватить бархатные мешочки для ювелирных изделий!
Наконец настал решительный день. Искатель сокровищ уселся в кабину изрядно потрепанного дискообразного аппарата — самого надежного из всех имеющихся, как заверили его в бюро проката. Управиться с машиной было нетрудно: нажатием кнопок надо было набрать цифровую комбинацию — дату прошлого или будущего, в которую требовалось переместиться. Правда, тут же, на пульте, имелась строгая надпись, категорически запрещавшая перемещение в прошлое глубже 2170 года — времени изобретения хрономобилей. Но кто узнает, если перемахнуть за эту границу всего на несколько часов?…
Пфафферу было прекрасно известно, что, несмотря на запреты и угрозы высоких штрафов с конфискацией хрономобиля, в «заграничное» прошлое наведываются далеко не только любознательные ученые. Целые гангстерские банды специализируются на подобных путешествиях. Конечно, в исторические события хрономобильные воры не вмешиваются. Это слишком рискованно для них же самих. Ведь существует такая вещь, как людская память, которая может донести до будущего, а значит — до «полиции времени», сведения об их варварских деяниях… И все же скрыть свои дисковидные или сигарообразные аппараты от глаз людей прошлого им зачастую не удается. Предания о загадочных летающих объектах встречаются во все времена и у всех народов — предания, однако, настолько туманные, что вычислить по ним какой-то определенный аппарат и привлечь его владельца к ответственности почти невозможно. Худший вариант для хрономобилиста, рискнувшего залететь в «заграничное» прошлое — это сразу напороться на патруль «полиции времени». Но шансы разминуться с этими сверхбдительными ищейками весьма велики, поскольку они не в состоянии удержать под своим наблюдением весь временной массив прошлого. Смельчак, залетевший туда, в девяноста случаях из ста ускользал от вездесущего патруля и, очутившись, например, в Голландии XVII века, инкогнито прогуливался по улицам тамошних городов и за гроши покупал картину у нищего старика Рембрандта, чтобы затем, вернувшись в будущее, неслыханно обогатиться!
Дисколет, мигая красными и зелеными огнями, взлетел над лужайкой в окрестностях Цюриха и… растаял в воздухе. Пфаффер почувствовал лишь легкое головокружение (и то главным образом с непривычки), когда надавил на последнюю кнопку, ответственную за переход сквозь время. И тотчас, придя в себя, увидел за стеклом иллюминатора ночное небо 1786 года…
Хрономобиль висел метрах в ста над землей. Внизу расстилался густой лес, блестела лента ручья и мерцал огонек в окне уединенной избушки. Мирный, идиллический пейзаж седой старины! Но Пфафферу некогда было на него любоваться. Он включил скорость и аппарат рванулся на юго-восток. Путь его лежал через Малоазийский полуостров и Палестину, прямым ходом в Аравию.
В первые минуты полета Пфаффера больше всего беспокоила возможность наткнуться на один из полицейских хрономобилей, патрулирующих временной массив прошлого. Аппаратура на этих ищейках обладала дьявольской чуткостью, она могла засечь Пфаффера чуть ли не с противоположного полушария планеты… Но он летел, никто его не беспокоил, и небо было безоблачным, полным звезд… У искателя сокровищ понемногу отлегло на душе.
Хрономобиль мчался стремительно, и уже через полчаса внизу поплыли пески Аравийской пустыни. Пфаффер, замедлив скорость, понемногу повел аппарат на снижение. Теперь он не отрывал глаз от иллюминаторов. За бортом показывались и пропадали оазисы, холмы, какие-то руины, экзотические стоянки бедуинов… Замаячил черный силуэт трех пальм, словно растущих из одного корня, — ориентир, указанный Керкийоном… Поодаль виднелась чахлая рощица и темнеющие плиты древнего пересохшего колодца. Звездный свет струил на них свое серебристое сияние. Вокруг не заметно было ни единого шевеления…
У Пфаффера дрожали руки от волнения, когда он дергал за рычаги, сажая аппарат. Он прозевал момент посадки и стабилизаторы слишком поздно выкинулись из-под днища; они все же вонзились в землю, хотя хрономобиль при этом сильно тряхнуло. С минуту из дюз било бесшумное пламя, оплавляя почву. Выждав, когда оно погаснет, Пфаффер вылез. Достал из кабины два пустых мешка, прицепил к поясу фонарик и, крадучись, заторопился к пещере.
Справа показался колодец. Свернув к нему, искатель сокровищ наткнулся на спавшего француза. Тот лежал, положив голову на конскую попону, и сладко сопел во сне. Тихонько смеясь, Пфаффер поднес к его лицу баллончик и попрыскал снотворным газом — для страховки, чтоб тот уж наверняка спал до утра.
Вход в пещеру разочаровал хрономобилиста. Он досадливо поморщился, осветив фонариком черное отверстие немногим шире барсучьей норы. Пожалуй, трудновато будет вытаскивать оттуда мешки…
Метра два Пфафферу пришлось ползти по-пластунски. Потом проход расширился, а когда стены разошлись, образовав довольно просторный подземный зал, искатель сокровищ замер от ужаса и изумления: в пещере мелькали огни и слышались голоса!
— Слушай, ты, — хрипел грубый бас неподалеку от Пфаффера. — Тебе повезло, что ты вполз сюда раньше. Но и мне грешно жаловаться на судьбу — ты мог укокошить меня сразу, как только я появился здесь! Но ты промахнулся! Я еще дешево отделался — ухом… Ха-ха! Черт с ним, пришьют искусственное… Зато мой бластер промашки не даст…
Яркий тонкий луч прорезал темноту.
— Лучше давай договоримся, приятель! — провизжал фальцет откуда- то из глубины пещеры. — Зачем нам убивать друг друга? Мы ведь остались вдвоем. Те трое, которые были здесь, — мертвы…
— Ты их пристрелил, старый козел, пообещав мирно разделить золотишко, — проревел бас. — Но я не такой дурак, чтоб поверить тебе. Ты не выйдешь отсюда! И жить тебе осталось самое большее — десять минут!
— Ну, это мы еще посмотрим…
Из-за груды мешков вырвался ответный луч, полоснув по кованому сундуку, за которым прятался детина с обожженным ухом.
Пфаффер подался назад. Мысли его смешались. Выходит, не он один поверил Керкийону… Сюда прибыло еще несколько человек, причем трое из них уже убиты, а двое оставшихся — явно хрономобильные бандиты…
На полу при вспышках бластерных лучей сверкало рассыпанное золото. Груда была в точности такой, какую рисовало Пфафферу воображение. Сотни монет вперемежку с ювелирными изделиями, и среди них величественно высилась золотая статуя Будды с бриллиантом во лбу!
Чиновник уставился на это богатство, не в силах сдвинуться с места. Сердце бешено колотилось, рука словно сама собой тянулась к откатившейся монете… Ее одной хватит, чтоб окупить расходы, связанные с перелетом в прошлое, да еще получить прибыль. Подобрать ее, думал Пфаффер, и скорей уносить ноги. Собственная жизнь дороже любых сокровищ.
Усилие — и монета оказалась в его руке. И в тот же миг в затылок Пфафферу больно уперлось холодное дуло.
— Не вздумай запищать, — прошептали над ухом. — Ползи назад.
Пфаффер вздрогнул всем телом. Пальцы его импульсивно разжались и монета выскочила из них… Замирая от ужаса, он покорно выполз наружу. Здесь в грудь ему уперлось сразу четыре бластера.
Вооруженные молодчики в темных облегающих костюмах взяли его в плотное кольцо. Их пальцы
