истерику и оглядел с ног до головы презрительным, прокаливающим насквозь взглядом.
..Лейтенант Грюнер бросил шашку в термитник и оттуда, и оттуда, как горох посыпались аборигены; детеныши, и взрослая особь женского пола. — Огонь! — Грюнер выхватил бластер и располосовал матку термитов. — Огонь! — И он бросил вторую шашку в лаз.
Данг вдруг почувствовал, что не может стрелять; лицо стянуло судорогой и волосы под шлемом зашевелились. — Это же обыкновенные пацаны: пацаны и девчонки. — Кровь в висках застучала, будто дюжина молотобойцев кинулась разносить изнутри череп. — И пищат, будто земные… на них еще нет панцирей: кожа, как у креолов.
— Что стоишь?! — В глазах Грюнера только белая свирепость. И он с ходу срубил двух детенышей, пытавшихся скрыться в сельве. — Огонь!
И Брангор, повинуясь приказу, начал палить куда попало…
— Так, что, подписка о неразглашении для вас не закон? — Генерал вновь окинул Данга холодным прокаливающим взглядом.
Данг остановился на полуслове, словно от удара по лицу, и с трудом проглотив удушающий комок, снова сел в кресло.
— Нет, законы я признаю, — хрипло произнес он, — но мы уничтожили цивилизацию биогенов, а теперь делаем вид, что ничего не случилось.
— Мы были вынуждены, — равнодушно отозвался генерал, — они управляли НИЧТО, мы — нет. — Он вынул из ящика стола щеточку и смахнул пылинку с рукава кителя, — на запрос о взаимодействии ответили отказом.
— Да-да, конечно, — Брангор уже начал отходить от недавней вспышки, — они начали захватывать наших колонистов.
— Разумеется, — генерал прекратил очищать китель от несуществующей пыли и спрятал щетку назад, в ящик стола. — Все, чем я могу помочь — это единовременная компенсация, в размере тридцати процентов от пенсии.
— Нет, благодарю, — Данг тяжело поднялся и хромая, ампутированная нога снова начала ныть, пошел на выход. Около двери оглянулся: Грюнер — упитанный и самоуверенный словно боров.
И тут же, картинка из прошлого: НИЧТО окружило базу непроницаемым черным кольцом. Лейтенант Грюнер, пуская кулаки направо и налево, прорывается к механическому мосту…
Блангор еще раз окинул взглядом упитанное генеральское лицо и, кивнув, вышел из кабинета.
Покинув департамент Министерства Обороны, Данг направился вниз по широкой парадной лестнице и чуть не сбил с ног своего армейского кореша, оператора связи Ренуара, со странной кличкой — Штабной философ; в свое время они прошли, что называется — огонь и воду, и Данг впоследствии защищал его от насмешек и унижений пехотинцев, обычных по отношению к слабым и странным.
— Данг, дружище, — от Жака перманентно пахло букетом вин, — я знал, что мы здесь встретимся. Ха-ха, дьявол тебя дери! На груди Ренуара болталась новенькая медаль.
Брангор приветственно обнял друга и несколько раз хлопнул его по плечу, лишь затем щелкнул ногтем по хромированной штамповке. — Не стыдно?
— С чего бы? — Жак картинно развел руками, — ты ведь тоже получил это?
— И тут же отправил в мусоропровод, — ернически отозвался Данг и увлек Жака за собой, — но, вообще-то я здесь по другому вопросу… да, разве у них что добьешься.
— Это верно, — Жак снял медаль и спрятал ее в карман, — кому мы нужны? Дело свое сделали, а теперь — забудьте. Но разве такое забудешь?
— Действительно, такое не забудешь никогда, — Данг остановился и в поисках скамейки посмотрел по сторонам; нога вновь начала противно ныть, и в голове зашумело, как перед приступом.
— Да, я ведь не за побрякушкой этой приехал. — Ренуар достал из кармана медаль и бросил ее в урну, — думал, может, встречу наших ребят, тебя, и не ошибся… по этому случаю, Данг, надо выпить.
— Ты же знаешь, мне нельзя. — Брангор направился к стоящей у пирамидального тиса скамье, чувствуя, как сотни разнотональных камертонов плотным роем зазвенели в ушах.
— Извини, забыл, — Жак кисло улыбнулся, — а мне вот, последняя радость осталась, — он сел рядом, и достав из кармана плоскую бутылочку, сделал несколько глотков. — Редко мы видимся, вот что я скажу, — произнес он, отдышавшись от выпитого спиртного, — а ведь, считай, мы как братья с тобой, после тех переделок
— Да, я все помню, — Данг откинул назад голову, не в силах сопротивляться нарастающему внутри самуму, губы стали непослушными, и на лбу, холодной испариной выступил пот.
— Вот, видишь, — Жак с тревогой посмотрел на Брангора, но затем, после небольшой паузы, продолжил, — может быть, нам вместе съехаться? Или, еще лучше, собрать всех ребят, кто остался, в один пансион. Вместе ведь легче.
— Да, это было бы хорошо, — преодолевая себя, словно сквозь лихорадочный бред ответил Данг, — если бы кто-то ссудил нам некоторую сумму. Но мы никому не нужны. Каждый дал подписку, и если говоришь о войне с Тумосом, то… — Брангор обхватил голову и следом за камертонами, визгливо запел целый ансамбль корнетов и цуг-флейт.
…НИЧТО внезапно выдавилось из-под земли, и словно струя черного напалма разлилось по периметру базы; сирена боевой опасности взвыла через несколько секунд, и ее вращающийся вой интерферирующим смерчем ворвался в купол полуденного неба.
— Все, к ангарам! — Капитан Слейтон выскочил из офицерской кают компании в средний проход казармы, но подстегивать никого не надо было; пехотинцы, автоматически выполняя отработанное на учениях, плотными рядами выбегали наружу.
Главное — вперед, к спасательным ангарам, к глайдерам. Но они, один за другим взмывали вверх, полупустые, унося с собой командование штаба, не дожидаясь рядовых солдат.
— Назад, сволочи! — Слейтон выпустил из бластера целый шквал плазмы. — Назад, трусы! — И снова вдогонку пошел огненный протуберанец.
Но глайдеры продолжали взмывать, едва успев выйти из ангаров, резко уходя за пределы досягаемости ручного оружия.
Вдруг, несколько бежавших впереди солдат покрылись ярко-зеленым свечением; острая судорога прошла по их телам, и они, как слизняки расплылись по траве. И сразу же, вслед за туманной дымкой, задрожавшей над землей, выпрыгнулось это — черное.
Кто-то, из отчаянных, попытался перепрыгнуть неумолимо растущее НИЧТО, но невидимое поле не давало пересечь узкое, в один ярд препятствие и толкало их вниз, с чавканьем растворяя в инфернальной черноте растущей на глазах стены.
— Назад! Механический мост — к полосе! — Лицо Слайтона, казалось, лопнет от прихлынувшей к щекам крови, но машина уже шла, выдвигая на ходу стальную конструкцию.
Кое-кто, не дожидаясь полной остановки, вскакивал на капот, чтобы взобравшись на опасно качающуюся стрелу, спасти себя от верной гибели.
Наконец, агрегат выпустил гравиопоры и тут же плотная толпа рванулась вверх по трапу, мешая друг другу, сталкивая слабых, круша челюсти соперникам, сплошной массой втискиваясь в узкий, всего для трех человек проход моста.
Пробка из обезумевших людей перекрыла единственный выход из западни. И вытянувшаяся над НИЧТО, опасно качающаяся стрела, грозила вот-вот рухнуть и стать для всех общим надгробием.
Но не таков лейтенант Грюнер, чтобы лезть в свирепеющую от страха толпу; сбив мощными ударами заграждавших дорогу солдат, он вскочил на бампер машины и ухватившись за каркас несущей конструкции, перекинул через него свое тело; Грюнер всегда находил выход из положения, нашел его и сейчас — прыгая по зыбкой поверхности солдатских плеч и голов, одним из первых оказался на другой стороне.
Трое или четверо пехотинцев последовали примеру Грюнера, как вдруг, застывшая, будто в недоумении стена, рывком повернулась вверх и мост, качнувшись под тяжестью десятков тел, погрузился в нее, словно корабль в набегающую волну; фейерверк изумрудного огня брызгами разлетался по сторонам и вместо жерла моста, с копошащимися в нем солдатами, получилось черное непроницаемое НИЧТО.
Данг в ужасе обхватил голову и дико, нечеловечески закричал; захлебываясь, задыхаясь от вопля, он побежал прочь от этой страшной черной стены, пока не оказался на строевом плацу у фасада казармы.
