только после того, как отец выплатил приличные деньги, причем в долларах. Так презираемых вами долларах.
— Я этого не говорил, я просто сказал, что эти деньги стали вашим богом.
— Дорогой, да кем вы себя воображаете? Кто вы такой, чтобы читать мне мораль и судить меня? Да я вас в порошок сотру, если захочу, — майор возвысил голос. В своей ежедневной рабочей практике он так отвык от диалога на равных, что не мог вытерпеть ни малейшего сопротивления собеседника. Вновь призвав себя к порядку, он продолжил — Сейчас не об этом. Самое главное, Гафур, звонок к родителям мальчика с требованием о выкупе был сделан с вашего телефона. Вы понимаете Гафур? Понимаете, что это очень серьезно. У нас есть доказательство того, что вы преступник Гафур, опасный преступник. Кто знает, может вы к тому же связаны с террористами? Признаюсь, когда я в первый раз увидел вас, то подумал, что это нелепая ошибка. Конечно, мне захотелось расспросить Вас и поиграть немного. Ну, знаете, как кот играет с мышью. Тем более, что мышь попалась интересная. — майор помолчал, громко отхлебнул чаю, — Ну что взять с такого как Вы? Вы на себя в зеркало когда последний раз смотрели? Давно, наверное. Посмотрите, и вам будет понятно, почему я стал сомневаться. Но когда я увидел ваш мобильник, то меня вдруг осенило. Я подумал, а это же гениально задуманный план. Берут такого вот недотепу, как вы, анахро-низм, — майор запнулся на сложном слове, привыкнув в последнее время обходится минимальным набором простейших слов, — анахронизм, — повторил он уверенней, — можно сказать и делают из него страшное оружие. Мозги то у него есть. И идейный к тому же, слон у него всем заправляет. Вот такая персона им террористам больше всего и подходит. А начать решили с малого, мальчишку украли. Тренинг своего рода. Да и деньги, опять же.
— Слушаю вас и не понимаю, как вы с вашим воображением работаете в такой серьезной конторе. Вам же нужно придерживаться фактов, ведь так? А вы целый роман придумали на пустом месте. Сразу бы спросили меня про звонок. И я ответил, что дал позвонить со своего телефона незнакомому человеку в черном. Дайте припомнить. Да, это было в пятницу, на прошлой неделе. Обычно я в пятницу покупаю газету. В ней всегда бывает телевизионная программа. Я и запомнил этот день. Человек позвонил. Сказал что-то вроде «жду до полуночи» и разъединился. Он даже заплатил мне, хотя я и выкинул эту бумажку. Она жгла мне руки. Но в тот момент я не мог представить, что речь идет о преступлении. Вы мне верите?
Раздался мелодичный звонок мобильного телефона. Майор вытащил аппарат, поморщился, увидев на табло «Мустафа» и тут же отключил телефон.
— Я не верю ни единому вашему слову. И как я могу поверить. Послушайте, то что вы сейчас рассказали совершенно лишено всякого смысла. Зачем преступнику понадобился ваш телефон, если на каждом углу, стоят люди и умоляют позвонить с их мобильного телефона за плату? Это же их бизнес. Понимаете Гафур, бизнес. С такого телефона звонить совершенно безопасно, потому что у телефонной мафии выработана стройная система скидок и анонимных звонков. Я не буду сейчас подробно об этом говорить. А этот идиот преступник, как вы пытаетесь меня уверить, звонит с вашего мобильника, при этом платит за звонок и рискует быть узнанным, потому, что вы сможете при случае описать его приметы. Так? Я правильно вас понял? Единственное, во что я могу поверить, так это в то, что вы могли выбросить мелкую купюру.
— Я не знаю мотивы преступника. Я не так часто, в отличие от вас сталкивался с мошенниками. Я не могу сказать, какие у него были причины, для того, чтобы попросить меня о звонке. Но я рассказал, то, что было на самом деле. И мне нечего более добавить к сказанному.
Малик решительно встал, заставив тем самым майора поступить так же.
— Я надеюсь, что вы разберетесь с этим делом, и оставите меня в покое, — Гафур нервничал.
— Я тоже на это надеюсь, но мне почему-то кажется, что мы еще будем встречаться. Не уезжайте из города. Считайте, что я взял у вас подписку о невыезде. У меня к вам еще много интересных вопросов, — майор многозначительно покачал головой и оставив под чайником плату за чай, стремительно вышел из кафе.
Мустафа был чрезвычайно подавлен. С ним опять произошел невероятный случай. Он страдал, прикидывал как получше рассказать своему мудрому шефу о том, что происходит с ним, Мустафой, и ничего не мог придумать. А случилось вот что.
Мустафа получил от майора ответственное задание. Он должен был выманить Гафура на свидание к майору в кафе, а сам тем временем, покопаться без особой спешки в нехитрых пожитках Малика. Авось, да найдется какая-нибудь маленькая зацепка. И тогда Гафур не отвертится, ему придется выложить все. Мустафа подготовился к своему первому ответственному заданию со всевозможной тщательностью. Он запасся отмычками, выданными ему майором для проведения этой ответственной операции. Проследил, когда Гафур вместе с майором войдут в кафе. Открыть дверь не составляло никакого труда. При желании ее можно было просто посильнее поддать плечом и готово.
Ах! Если бы только несчастный Мустафа мог догадаться, что ожидает его в квартире, с виду совершенно безобидной, он бы убежал в ту же самую минуту. Мустафа только вошел и тихонько закрыл за собой дверь, как услышал ненавистный и уже хорошо знакомый телефонный звонок, имитирующий щебетанье птиц. Он развернулся, чтобы выскочить поскорее из ловушки. Он теперь не сомневался в том, что это была западня, в которую заманили его, простого парня. Но не тут было. Телефон перестал звонить и прямо перед побледневшим Мустафой возник тот самый тип, чья железная рука сжимала горло Мустафы каждую ночь. Он просыпался в холодном поту и долго еще не мог понять: сон это был или явь. Странный незнакомец приблизился к Мустафе. Взял его за шиворот, поднял высоко над собой: Повертел как-будто хотел забросить далеко-далеко, затем передумал и опустил на пол. Внимательно оглядел его с головы до пят.
— Я же говорил тебе, чтобы ты не мучил Малика. Говорил?
Мустафа попытался ответить, но не смог. Он сипел, тряс головой, однако звуки отказывались складываться в слова.
— Я не люблю повторять дважды одно и то же, и вообще эта история мне порядком надоела. Я торчу здесь уже десять дней, хотя должен был давно… Да,… тебе это не касается. Поговорим о тебе, Мустафа. Если я не ошибся в своих предположениях, тебе приказали подбросить Гафуру кокаину. Старый испытанный трюк. У твоего майора свои методы, и он не хочет ничего менять. Работает по старинке. Я бы мог его кое- чему научить. А ты знаешь кто я? А Мустафа? Тебе не страшно? Вижу, вижу, хочется провалиться сквозь землю. У тебя еще будет такая возможность. Провалишься, не сомневайся. А сейчас расслабься, твоя дубленая шкура мне не нужна. Пока. Живи. Вот только следующий раз, когда тебе захочется, или может, прикажут сделать какую-то гадость, вспомни обо мне. Ха-ха, а я тебе помогу, чем смогу.
Тут незнакомец засмеялся, заскрежетал металлическим смехом, от которого Мустафа потерял сознание. Он пришел в себя, только когда услышал звук открываемой двери. Он сел, вспомнил, что впопыхах забыл закрыть дверь. Малик стоял на пороге и хлопал глазами. Он был готов ко многим сюрпризам. Странная мысль о том, что Мустафа тоже умеет летать как Иветта Кетлинг посетила его, но тут же упорхнула. Мустафа поднялся, кивнул Гафуру и пошатываясь вышел. Малик машинально закрыл за ним дверь. В комнате царил невообразимый беспорядок. Он переводил взгляд с разбросанных на полу книг на свои вещи с вывороченными карманами. «Что искал Мустафа? Странно, что можно искать у меня в доме? Майор переоценивает меня».
Всю неделю Гафур размышлял над странностями своей судьбы. Когда-то будучи совсем молодым, он ясно представлял себе как счастливо и удачно сложится его жизнь. Сколько полезных, а может быть и уникальных открытий он сделает, как осчастливит все человечество. Особенных открытий он не сделал, единственную любовь упустил по собственной глупости. Все события происходили у Малика эволюционно. Ни каких бурных революционных переворотов. Резкие изменения в жизни Малика, бурные неуправляемые, и от того особенно страшные стали происходить с той поры, как поменялась жизнь его города. Малик никоим образом не мог повлиять на ход событий. Его натура пассивного созерцателя не терпела активных, а тем более насильственных действий. Он как всегда занимался анализом происходящего, но с горечью стал осознавать, что скоро ему не с кем будет поделиться результатами своих наблюдений. Круг его общения сужался, и не только потому, что он становился старше и труднее сходился с людьми, а по той простой причине, что многие его друзья и хорошие знакомые, не умея бороться с враждебным окружением, оставили поле боя. Уехали и вряд ли вернутся. Мысль о том, чтобы уехать самому посещала его, но не приводила к конкретным действиям. Для того, чтобы превратить в реальность смутно бродившее в нем желание,
