время, я с ней сяду, и по каждому пункту отчитается мне без бумажки. Посмотрим тогда, как она владеет информацией о всех проектах. Я вот сегодня заметил, она четыре раза выходила из кафетерия. Один раз удалось засечь время ее пребывания там. Представляете, двадцать пять минут.
— Да за такое расстреливать надо! — поддакнула я, имитируя подлинное возмущение, а в голове словно счетчик сработал — прибавила в общую кучу фактов против Довлат еще один. Она отнюдь не глупа, справляется с работой, а посему вполне может считать себя достойной места председателя правления.
— Наверное, мы с ней не сработаемся. — Он задумался на секунду и спросил: — Кстати, почему вы так ею интересуетесь? Уж не она ли…
— Пока не знаю, — перебила я его, — но советую на нее не давить на всякий случай. Мало ли что.
— О, то-то она мне сразу не понравилась, — протянул со значением Конюков.
Дома Конюкова ждала Анжела с каталогом мебели. На столе в кухне дымился горячий ужин. В квартире пахло сдобой. Очевидно, она еще что-то пекла. Нежно поцеловав супруга, она показала ему каталог и сообщила, что уже кое-что выбрала и хотела бы посоветоваться с ним. При этом я удостоилась ее косого враждебного взгляда.
— Сначала бы поесть, а то я уже слюной исхожу, — пробормотал Конюков, переобуваясь. — Евгения Максимовна, а вы не хотите зайти, чаю попить? Анжела пекла что-то вкусное, чувствуете? — Он говорил, а руки Анжелы медленно, как змеи, обвивали его шею. Пальцы с перламутровыми короткими ногтями забрались в шевелюру. Звонкий поцелуй в шею — просто море страсти. С видом собственного превосходства Анжела посмотрела на меня, прижимаясь к его груди.
— Спасибо, я уж как-нибудь в другой раз, — ответила я, ощущая себя нежеланным гостем, застрявшим на пороге, — если вам, Андрей Кондратьевич, ничего от меня не надо, то тогда до завтра.
— Да вроде ничего, — пожал плечами Конюков, а Анжела что-то прошептала ему на ухо, от чего он сделался страшно суетливым: — Все, все, до свидания, Евгения Максимовна, заезжайте утречком.
Закрывшаяся входная дверь едва не щелкнула меня по носу. Он, верно, мгновенно забыл о моем существовании. Да, красота — страшная сила. Вспомнив недобрым словом прекрасную Анжелу, я для верности проверила подъезд, выход на крышу и только после этого пошла к ожидавшей меня машине.
На следующий день, ближе к обеду, мое терпение лопнуло окончательно. Довлат упорно не предпринимала никаких действий. Молчал и Тычков. Ясно, Лера прекрасно понимала: если она сама не признается в организации покушений, никто обвинить ее не сможет. Свидетелей нет. Доказательств нет. Только косвенные улики, которые грамотно построенная защита отметет на суде как мусор. Доказать факт заказа вообще очень трудно. Даже если прибегнуть к химии и выбить у нее признание, потом, на суде, она все равно сможет вывернуться.
— Надо спровоцировать ее на действие, — решила я, и ответ на вопрос «как?» пришел в голову мгновенно. Под неодобрительным взглядом секретарши я прошла в кабинет Конюкова и сообщила ему, что есть план, позволяющий выманить заказчицу.
— Ну так выкладывайте, чего вы медлите, — потребовал он нетерпеливо.
— Все очень просто, — начала я, села к столу, взяла бумагу с ручкой и, набрасывая план вопросов и ответов, пояснила: — Сейчас я уйду, а вы пошлите новую секретаршу куда-нибудь по делам, а на ее место посадите Сливянскую. Скажите, что вы заняты, и попросите ни с кем не соединять. Сотовый отключите. Через полчаса я звоню в приемную и говорю ответившей Сливянской, что вы мне нужны по очень важному делу, немедленно. Думаю, что после этого она не откажет себе в удовольствии подслушать наш с вами разговор и передать его потом куда нужно.
— А что такого будет в этом разговоре? — спросил Конюков, силясь понять мой замысел.
Я протянула ему исписанный листок:
— Вот, выучите текст, а листок потом съешьте.
— Что?! — изумился Конюков.
— Шучу, можете не есть, но уничтожьте сразу же. Это уже без шуток. У нас есть только один шанс, и если дело провалится, то к заказчику потом не подберешься гуманными способами. Умоляю, не рассказывайте о нашем плане никому, даже жене. Малейшая утечка информации, неосторожно оброненное слово, и все, конец! Поняли?
— Все я понял, не дурак, — кивнул он с обиженным видом. — Я так, для сведения говорю: я далеко не все жене докладываю, как вы себе навоображали. — Выдохнув, клиент добавил: — Хорошо, ладно, сделаем. Надеюсь, ваш план сработает.
В вестибюле банка перед постом охраны я села на диванчик для посетителей, чтобы выжидать положенное время. Рядом на столике лежали всевозможные рекламные буклеты об услугах, которые банк оказывает населению, и меня очень заинтересовал красочный глянцевый журнал об ипотечном кредитовании. Стянув журнал со столика, я бегло просмотрела его. Условия кредитования на первый взгляд показались сносными. Было несколько проблем, но их можно уладить, переговорив с Конюковым. Неужели он мне откажет?
Вслед за информацией в журнале пошли фотографии домов и квартир в них. Выглядело все достаточно соблазнительно. Я успела приглядеть себе одну из однокомнатных квартир, как вдруг в стеклянные двери главного входа вошла Анжела, облаченная в белый джинсовый костюм. Под белой джинсовкой у нее была черная кофточка с глубоким декольте. В правой руке пластиковый пакет.
Процокав каблучками по мраморной плитке, она направилась к входу для персонала, не заметив моего присутствия. Я же, прикрываясь буклетом, с интересом наблюдала, как она общается с охранниками. Те просто млели в ее присутствии. Поприветствовав их, она спросила, а не желают ли ребята угоститься ее свежепожаренными пирожками. Ребята, естественно, еще как желали.
Она достала из пакета каждому по пирожку и прошла внутрь, не предъявив никаких документов. А начальник охраны недавно задвигал мне, что система охраны в главном офисе такая, что мышь не проскочит. Заснять бы да показать ему, как охранники любого за пирожок пропускают. Допустим, они Анжелу знают, но записали хотя бы в журнал посетителей. Или приносящие пирожки по определению не могут считаться опасными? Когда я проходила, меня каждый раз проверяли. Просто чудовищная несправедливость. Выждав еще десять минут, я позвонила Конюкову.
— Банк «Волжский», приемная. Здравствуйте, — пропела нежным натренированным голоском Сливянская.
— Это Охотникова, мне срочно шефа, — резко сказала я в трубку, изображая, что задыхаюсь от волнения, — он сотовый отключил, а вопрос не терпит отлагательств.
— Андрей Кондратьевич занят и просил его не беспокоить, — холодно ответила Сливянская, показывая, что в ее руках тоже имеется немного власти.
— Что, Настенька, хочешь с работы вылететь? — ласково спросила я. — Портняжный, когда узнает, как ты мне ответила в такой критический для банка момент, тебя за это на флагштоке перед входом сам лично повесит.
— Ой, а что случилось? — проронила Сливянская растерянно.
— Это не твое дело, поняла! — рявкнула я грубо. — Соедини с шефом!
Не сказав больше ни слова, она выполнила мою просьбу.
— Да, слушаю, — с достоинством короля ответил Конюков.
— Андрей Кондратьевич, мне только что звонил Тычков и предлагал за вознаграждение сообщить имя заказчика. Он проследил за этой женщиной до дома и знает, кто она, — сказала я, озвучивая радость в своем голосе.
Конюков по моему примеру изобразил голосом восторг, но роль выучил плохо и понес отсебятину:
— Он за ней проследил! Здорово! Что ж он раньше-то молчал?
— Его сейчас прижала милиция, нужны были деньги, вот и решил с нас снять, чтобы и деньги получить, и за помощь прикрыли, — пояснила я.
— И сколько он за информацию просит? — поинтересовался Конюков.
— Я сторговалась на двадцать тысяч долларов. У него положение безвыходное. Милицию просил не приплетать, иначе сделки не будет. Встреча в одиннадцать вечера, сегодня. Место встречи — ночной клуб «Осьминог».
— «Осьминог», в одиннадцать, — машинально повторил Конюков, не зная, что ему еще говорить, —
