— Вы мне угрожаете?
— Получается, что так, — вздохнула я.
Костров кивнул. Видимо, угрозы в его адрес были для него делом привычным.
— Давайте ваши сведения, — негромко сказал он.
Я положила на стол кассету и объяснила:
— Обратите внимание, на этой пленке заснята заброшенная военная база в Косом Бору. Есть основания полагать, что эта база используется преступниками как склад награбленного. Имеются в виду те преступники, которых искал Аникин. Когда будете просматривать кассету, сосредоточьтесь на тех кадрах, где демонстрируются электрооборудование, а также простая кроличья шапка…
— Шапка? — жалобно спросил Костров.
— Аникин вышел из дома в шапке, — пояснила я. — Труп возле дома Караваева был обнаружен с непокрытой головой. Человек, нашедший тело, на территории шапки не видел. Потому что все это время она лежала в подвале склада в Косом Бору. Улавливаете мою мысль?
Взгляд Кострова опять ускользнул от меня. Он осторожным движением подвинул к себе кассету и обнадеживающе сообщил:
— Вашу мысль я понял. Но право делать выводы я оставляю за собой.
— Это пожалуйста! — согласилась я. — Только, смотрите, не ошибитесь!
— Не ошибается тот, кто ничего не делает, — с натянутой улыбкой ответил Костров.
— Это надо понимать так, что обычно вы избегаете ошибок ничегонеделанием? — уточнила я.
— А теперь вы меня оскорбляете! — с упреком заметил Костров.
— Я просто задала вопрос.
— Это был неумный вопрос, — объяснил он мне. — Я для того сюда и поставлен, чтобы исполнять свой долг… Если мне понадобится с вами связаться, как я смогу вас найти?
— Я живу в гостинице «Приозерская», в триста шестнадцатом номере, — пояснила я. — Вы найдете меня там. Еще раз напоминаю свое имя — Ольга Шварц.
Костров снова поднял брови.
— Выходит, вы не местная? — растерянно спросил он.
— Вы необыкновенно проницательны, — любезно сказала я. — Я журналистка столичной газеты.
Жалобные глаза следователя наполнились ужасом. Он принялся без толку перекладывать у себя на столе бумаги и опять начал краснеть. Я поняла, что ему не терпится посоветоваться с начальством, и поспешила откланяться. Костров попрощался со мной с видимым облегчением.
Разговор с ним отнял у меня последние силы. Я буквально умирала от голода. Поэтому забрела в первый же попавшийся ресторан и пообедала. А уж потом, немного воспрянув духом и телом, еще раз позвонила в редакцию.
На этот раз мне ответили, что Дмитрий Борзой лежит в травматологическом отделении, потому что куда-то врезался на своем «Запорожце». Настроение у меня опять испортилось, и я помчалась в больницу.
В больнице был тихий час, но за небольшую сумму меня пропустили к Борзому, лежавшему в отдельной палате.
Когда я увидела его распростертым на специальной хирургической кровати, у меня сжалось сердце. Он был весь в бинтах, а правая нога находилась на вытяжке. У него был взгляд одурманенного лекарствами человека, но, когда он узнал меня, в глазах его заплескался самый настоящий ужас.
— Привет, Дима! — сказала я, выкладывая на тумбочку пакет с гостинцами. — Это тебе для подкрепления. Если не понравится, не сердись — закупала наспех… Что же с тобой стряслось?
Борзой молчал, пристально глядя на меня. Ужас в его глазах не исчезал, и я начала беспокоиться, что Дима, не дай бог, повредился в уме.
— У тебя все в порядке? — обеспокоенно спросила я.
Борзой разлепил губы и еле слышно сказал:
— У меня все в порядке… Послушай… послушай меня! — он задыхался от волнения.
— Да что случилось, Дима? — спросила я, наклоняясь к нему поближе. — Ты какой-то странный сегодня…
— Послушай, что я скажу, девочка! — забормотал он. — Бросай все и беги из этого города! Я не могу тебе ничего объяснить, но… Прямо сейчас все бросай и беги прочь! Послушай меня, умоляю! А теперь немедленно уходи отсюда, немедленно!.. Умоляю тебя! — В глазах его была искренняя мука и беспредельный страх.
Я поняла, что подробностей не будет, молча пожала ему руку и вышла из палаты. Кажется взрыв уже приближался. Мой приятель Дима был напуган смертельно. Страх его был настолько велик, что он остерегался называть вслух источник опасности — так представитель первобытного племени избегает произносить имя злобного божества.
Это, конечно, его личное дело, но мне было важно знать, кто сумел так испугать моего жизнерадостного приятеля. Поэтому я решила поговорить с лечащим врачом Борзого, который мог быть осведомлен о том, что произошло с журналистом.
Врача я нашла в ординаторской. Крупный неразговорчивый мужчина с черными невеселыми глазами, безразлично проглотив мою версию дальнего родства с Борзым, согласился ответить на вопросы, но попросил быть покороче, потому что спешил к больным.
Он сказал, что травмы Борзого достаточно серьезны, но жизни его ничто не угрожает, и можно ожидать полного восстановления трудоспособности.
— Но что же все-таки случилось? — поинтересовалась я.
Врач пожал плечами.
— Дорожно-транспортное происшествие. Он врезался в какую-то машину. Видимо, не справился с управлением. При первичном осмотре было установлено, что пострадавший находился в состоянии легкого алкогольного опьянения… Подробности мне неизвестны. Но сюда уже приходил человек из ГИБДД — он беседовал с больным. Наверное, вам лучше поговорить с ним.
— Вы случайно не помните фамилию этого человека? — спросила я.
— Постойте, кажется, его фамилия… Башкиров! Точно — Башкиров!
— А больше никто не навещал больного?
— Н-нет, пожалуй… Рвался все к нему один — владелец пострадавшего автомобиля, но мы это пресекли. Потом с ним, по-моему, разговаривал этот самый инспектор.
— Спасибо, вы мне очень помогли, — сказала я и распрощалась.
Второй раз я слышала эту фамилию — Башкиров. Случайность или строгий инспектор со жгучими, диковатыми глазами возникает на моем пути не просто так? Вспоминая испуг Борзого, я была склонна верить в это.
Больше в больнице мне нечего было делать. На городских улицах уже начинали сгущаться сумерки. Жизнь шла как обычно — катились по мостовой автомобили, светились огнями витрины магазинов, толпы уставших людей спешили домой, не обращая внимания на предвыборные листовки, расклеенные по всем углам. Но я подозревала, что где-то в недрах этого города зарождается легкая паника и кто-то лихорадочно соображает, что делать с незнакомкой по имени Ольга Шварц. Мне оставалось отправляться в гостиницу и ждать.
Все произошло даже быстрее и проще, чем я ожидала. Едва я успела подняться к себе в номер, как в дверь постучали.
— Открыто! — сказала я.
В комнату ввалились двое мужчин. Один был дороден, румян и все время улыбался. Однако глазки его, выглядывающие из-под густых бровей, смотрели хитро и подозрительно. Второй казался щуплым и сердитым. Войдя, они быстро окинули взглядом комнату, и дородный сказал:
— Ольга Шварц, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — ответила я. — С кем, простите, имею честь?
Толстые губы мужчины раздвинулись в широкой улыбке. Он протянул мне удостоверение.
Ну вот, слетается воронье, подумала я, прочитав его фамилию — Балчугин Николай Васильевич. Возвращая удостоверение, спросила:
