студенистой массе, приготовленной из «фальшивых цветов» — растений-хищников с яркими разноцветными листьями, напоминающими лепестки.
На половине десерта телефонные переговоры возобновились. Лок Менрайт, наверное, получил хорошую взбучку, потому что забылся и заговорил не от своего лица.
— Шеф недоволен вами.
— Плевать мне на твоего шефа и на его «доволен-недоволен»!
Для Меирайта подобные слова были неслыханным святотатством и отбили охоту дальше торговаться.
— Я бы не советовал, — предупредил он.
— Плевать я хотел и на твои советы, — чуть мягче произнес я. — Как я понял, мои условия приняты?
— Да.
— Товар обмениваю на документы на яхту. И без фокусов, ясно?
— Да. — Всего хорошего! Привет шефу!
Обед в сто экю, хорошая сигара, тихая музыка и удачные переговоры разбудили во мне мечтателя. Я имел полное право лениво развалиться в кресле — и повитать в облаках. Я понимал, что яхту просто так не отдадут, что за нее придется воевать, но ведь можно позволить себе хотя бы пару часов пожить так, как в реальности никогда не бывает. Особенно приятно сделать это перед трудным делом. Ведь хищник выбран, крылья сложены — и, пока медленно, но с каждым мгновением разгоняясь все сильнее, кинслер пикирует…
Через три часа я, бодрый и веселый, зашел в казино «Черная дыра». Время не игорное, людей в залах едва ли больше, чем обслуживающего персонала, в основном азартные игроки-неудачнники с пустыми карманами и глазами. Двое дернулись было ко мне, но узнав, опять прилипли к стенам у столов. Я побродил по залам, сыграл несколько раз по-маленькой. Почти все время проигрывал, но как раз это мне и нужно было. Ведь интересовала меня не игра (как ни странно, я абсолютно неазартен), а разменные автоматы — небольшие узкие ящики, вделанные в стены. На уровне моей груди в них была прорезь для кредитной карточки, чуть ниже — клавиатура и табло, где высвечивалась сумма заказа или сданных фишек, еще ниже — лоток, откуда забирались или куда ссыпались фишки. Я подходил к автоматам как можно чаще, брал несколько мелких фишек, быстро проигрывал, снова брал. И все время прислушивался к разговорам.
Мне повезло. Стоящие позади меня два неудачника обсуждали чей-то вчерашний крупный выигрыш. Кто-то сорвал куш в девятьсот тысяч. Деньги выплатили моментально, не то что в прошлый раз, шесть дней назад, когда пришлось ждать почти час. Шесть дней назад был вторник, а вчера — воскресенье. Автоматы работают на одну кассу, и если в них в воскресенье хватило денег, а во вторник нет, значит кассу снимают в понедельник, скорее всего сразу же по закрытию казино, в четыре часа утра. Я предполагал такое, но лишний раз убедиться никогда не помешает. Теперь можно уходить из казино. Я дал по четвертаку стоявшим за моей спиной болтунам и, выходя из зала, заметил, как торопливо они бросились к столу сделать единственную ставку. Торопливость — первый признак неудачника.
На стоянке у казино прилипли к земле два флайера — восьмиместное такси и красный спортивный «Стриж». Рядом со «Стрижом» стояла девушка — ноги, ноги, ноги, роскошный бюст, зеленые глазищи — одна из тех красавиц, которых вроде бы где-то видел, но никак не вспомнишь где, а расставшись, никак не вспомнишь лица. А может это я от злости так думаю, потому что девушка принадлежит не мне. Впрочем, может и мне.
— Красотуля, не подскажешь, как мне попасть туда, куда летишь ты?
Это своего рода тест, придуманный мной. Если смысл вопроса понимают позже, чем за три секунды, значит знакомиться не к чему. Красавице потребовалось две секунды.
Улыбка — два ряда великолепных зубов, приглашающий жест:
— Садись во флайер — узнаешь!
Я так и сделал. Вела она лихо: почти вертикально набрала высоту, заложила крутой вираж и стремительно рванула в сторону западной окраины — тихого района одно-двухэтажных особняков, заселенных состоятельными людьми. Пару раз красавица ругнулась в адрес флайеров, пересекающих ее путь, а когда па табло загорелась красная цифра «50» — штраф за нарушение правил полета, переключилась на автопилот. И тут же бесцеремонный взгляд уверенной в собственной красоте отыскал мои глаза. У меня с бесцеремонностью тоже все в порядке. Оценив друг друга с этой стороны, мы одновременно засмеялись.
— Почему ты не спрашиваешь, куда мы летим?
— Какая разница? — беззаботно ответил я и добавил затасканный комплимент. На оригинальный почему-то не хватало мозгов: — С тобой — хоть на край света!
— А вдруг я завезу в какой-нибудь притон?
Я чуть было не ответил, что мне как раз туда и надо.
— С красивой рай и в притоне!
Приземлились мы у бара «Альбонея», названного так в честь планеты, покрытой загадочным туманом. Этим туманом заполнен был и бар. Столики, оборудованные в нишах, похожих на полураскрытые устричные раковины, как бы лежали на дне изумрудно-зеленого моря, вода в котором была невесомой и текла сразу во всех направлениях. Переваливаясь через створки, она опускалась на наши головы, на столик, в бокалы и приносила с собой отдельные слова, звуки и осколки разноцветных огней, подбирала наши слова и свет оранжевой настольной лампы и уносила к другим столикам или к потолку. Вот около моего лица завибрировало чье-то «ну», рядом потрескивал и сыпал единственной искоркой огонек чьей-то сигареты, чуть дальше два аккорда из какой-то мелодии и разноцветная мозаика, украденная у светящейся где-то в зале рекламы. Даже когда сам говоришь, кажется, что видишь, как предложения дробятся на отдельные звуки, они вязнут в тумане, смешиваются с чужими и через секунду нельзя уже разобрать что ты сейчас сказал. Порой мне казалось, что туман ворует и мой мысли, — такой пустой вдруг стала голова.
Красавицу звали Иолия. Она снималась в рекламных фильмах. Неудавшаяся актриса. Работает здесь по контракту, который закончится в последний день фестиваля. Работа нравилась, потому что режиссер пожилой, примерный семьянин.
— … Не пристает режиссер, зато его жена устраивает сцены ревности! — с грустной улыбкой поделилась она. — А ты, наверное, летчик из патрульной службы?
— Да, — не моргнув, соврал я. — А как ты догадалась?
— Лицо у тебя мужественное и немного отрешенное, словно ты чуточку не от мира сего, — пошутила она.
Значит, есть какая-то польза и от четырех лет разговоров с самим собой.
— Служба, — многозначительно произнес я. — Полеты в одиночку, постоянное напряжение, риск…
Тут я выдал несколько приключенческих историй, будто бы случившихся со мной: о преследованиях преступников, перестрелках, удачных захватах. Впрочем, эти истории действительно происходили со мной, только я был не охотником, а добычей. Иолия слушала с интересом, даже позабыла о кроваво-красном фирменном коктейле. Туман воспользовался этим, заполз в бокал, и теперь там плавала парочка удивленно-восхищенных Иолиных «Да?!»
Жила она в маленьком уютном коттедже, утонувшем в цветущих деревьях. Они служили естественной оградой, отделившей ее жилище от всего мира, и лишь сверху могло человечество любопытным взглядом нарушить уединение. Сверху проникли и мы. Иолия посадила флайер на плоскую крышу и вышла из кабины, не забрав пусковой жетон. Не боится, что машину могут угнать.
Дальше все было по накатанной схеме — накатанной для меня и для нее. Чем она отличалась от прежних моих женщин — это уверенностью в красоте своего тела. Обычно в первый раз женщины не любят пристального, не страстного, а изучающего взгляда, стараются как можно меньше показывать тело полностью обнаженным. В их арсенале всегда найдутся фиговые листочки, чтобы была возможность для додумывания, для доведения хотя бы мысленно ее тела до идеала. Додумывать же Иолино тело — только испортить, и оно ждало даже не комплиментов, а восхищенного молчанья. Второй ее особенностью, не новой для меня в наш век эмансипации, было желание Иолии лидировать в сексе. Я мягко, ну, почти мягко,
