— Знаете, Юрий Ильич, я очень рад, — с предельной искренностью проговорил в трубку Раменский, а сам с хитрецой подмигнул мне.
Загородный дом Рифмача сильно отличался от резиденции моего босса.
Если у Раменского каменное строение и сад с частью леска можно было бы сравнить с имением, то владения Фомичева напоминали крепость.
Трехэтажное здание имело пристройки в два этажа и одноэтажный флигель. На самом верху дома красовалась башенка, украшенная развевающимся на зимнем ветру флагом с изображением вставшего на дыбы дракона, который извергает струю красного пламени.
Подъезжая на выделенном мне Раменским «Опеле» к комплексу зданий, принадлежащих Фомичеву, я подверглась проверке еще до того, как притормозила у шлагбаума перед железными воротами, снабженными табличкой с таким вот любопытным текстом:
«Внимание! Вы приблизились к частным владениям! Здания и прилегающая территория охраняются. Любые попытки самовольного проникновения внутрь могут привести к опасным последствиям!»
И ниже красовался еще один плакат: «Проезд контролируется охранной фирмой „Атос“.»
А еще приблизительно за сто метров до шлагбаума я стала замечать замаскированные на деревьях видеокамеры и локаторы, встроенные в столбики по обеим сторонам шоссе, — они как бы создавали подобие ограждения, хотя овраг справа был неглубоким, а слева кювета вообще не было, лишь шумел ветвями еловый лес.
Эти невыразительные столбики служили как бы коридором проезжающей машине и вели ее только вперед — с какого — то участка пути развернуться уже было невозможно, и волей-неволей случайно заехавший сюда человек должен был притормозить у ворот с постом охраны.
Тут его ожидали тщательная проверка документов и пристальные взгляды постовых, сверяющих фото в паспорте с его физиономией.
— Охотникова Евгения Максимовна, — произнес вслух зверского вида человек в утепленном хаки с автоматом через плечо.
Он ушел с моим паспортом в будку, оставив меня под присмотром двух таких же молодцов. Через стекло я видела, как он сверяется с журналом, где, очевидно, должна была быть записана моя фамилия и указано время, в которое я намеревалась прибыть.
— Все правильно, — так же жестко сказал он, возвращая мне паспорт.
— Конечно, — подтвердила я, пряча документ.
— Поедете направо, потом прямо, — показал мне дорогу охранник. — Скорость ограничена до сорока километров в час. Когда вырулите на центральную дорогу, снизьте скорость до пяти.
Я последовала приказу охранника и уже через несколько минут с положенной скоростью проехала по узкому шоссе между тесно растущих елей, выкатила на центральную дорожку, которая вела к едва видневшемуся впереди дому-крепости Роберта Ивановича Фомичева.
Глава 4
Меня, разумеется, ждали. Уже на центральной дорожке раза два мне попадались фигуры в полушубках, которые провожали мою автомашину взглядом, что-то сообщая при этом по рации, — мол, объект приближается.
У крыльца, которое также было украшено фигурами драконов — видимо, не так давно, уж больно новенькими казались скульптуры, — меня встретил строгий вежливый человек в добротном костюме из черной шерстяной ткани. Он открыл передо мной дверь и пригласил в дом, пообещав, что за машиной присмотрят.
— Замечательно. Тогда уж и вымойте ее заодно, — нагло попросила я.
— Хорошо, — после секундной заминки произнес встретивший меня человек, хотя по выражению его глаз можно было представить, что ему хотелось сказать совсем другую фразу и совсем другим тоном:
«А тут вам, между прочим, не автомойка, милочка. Пользуетесь, блин, гостеприимством».
В холле меня сначала вежливо проверили металлоискателем и только потом пригласили пройти.
— Роберт Иванович ожидает вас, — сообщил мне один из людей, облаченных в такой же черный костюм, как и у человека, встретившего меня, наверное, в угодьях Рифмача этот прикид выполнял роль униформы. — Хозяин просил вас пожаловать к обеду — все сейчас будут садиться за стол.
— Очень приятно, — отозвалась я, хотя картина, которую я нарисовала в своем воображении, приятной мне отнюдь не казалась.
Совместные трапезы у бандитов — это особый ритуал, который в некоторых группах неукоснительно соблюдается. За едой решаются самые важные вопросы дальнейшей деятельности, обсуждается текущая ситуация и распределяются обязанности, а подчас и выносятся приговоры.
Приглашенные к столу переходят тем самым как бы в ранг посвященных, и это налагает на них определенные обязательства. Мне такая перспектива не очень нравилась, но не принять приглашения я не могла.
Но оказалось, что за столом сидит вовсе не десяток мордоворотов во главе с хмырем-главарем, а очень даже изысканное общество.
— Прошу вас, госпожа Охотникова, — тихо сказал мне прислуживающий за столом человек, отодвигая для меня старинный стул с высокой резной спинкой и сиденьем из красного бархата.
— Присоединяйтесь, Евгения Максимовна, — раздался сиплый голос.
В торце стола сидел плюгавый человек, который, судя по всему, был главным в этой компании. Роберт Иванович Фомичев оказался человеком, которому уже перевалило за шестьдесят, и было видно, что он добился в жизни многого, хотя и заплатил за это очень дорогую цену.
«Проклятые рудники», — шутили мы в школе, когда на нас нападал приступ кашля — в преддверии ли простуды, либо когда школьник просто подавился коржиком в буфете во время большой перемены.
Голос же Роберта Ивановича напоминал голос человека, который в феврале неделю пил пиво из бочки, сидя в ледяном погребе.
Черты его лица — жесткие, как бы небрежно вырубленные топором из подвернувшегося под руку куска древесины, также не располагали к сердечному общению с этим человеком. Тонкие длинные губы, чуть задранный кверху нос, у которого будто бы случайно отхватили самый кончик, оттопыренные уши, глубоко посаженные темные мутные глаза, рваный шрам на низком лбу — короче, типичный «преступный тип» в физиогномической классификации Ломброзо.
Переходя на более возвышенный язык, можно было бы сказать, что его лицо несло на себе печать многих лет, проведенных в зоне, что невозможно было «поправить» ни за какие деньги ни на каком заграничном курорте.
— Вы предпочитаете обычную кухню или вегетарианскую? — осведомился Фомичев.
— Спасибо, обычную, — ответила я. — У вас очень уютный дом.
Роберт Иванович Фомичев довольно улыбнулся и понимающе кивнул. Комплименты он явно любил, хотя и знал им истинную цену.
— Подновили немного перед приездом большого гостя, — пояснил он. — Кстати, позвольте вам представить: моя дочь Ксения.
Подбородок Рифмача чуть приподнялся по направлению к светловолосой девушке, сидевшей от него слева. Та подарила мне белозубую улыбку.
— Ее жених господин Джон Беннет, английский коммерсант, — подбородок переместился на стройного молодого человека, сидевшего рядом с девушкой.
Ксения наклонилась к нему и что-то быстро зашептала на ухо своему суженому.
— Nice to meet you, — с максимальной сердечностью обратился ко мне англичанин.
— Он не петрит по-нашему, — без смущения пояснил Рифмач. — Зато дочурка моя все перевести может, она у меня в Лондоне учится. Они и познакомились там, на этих… как их… дебри, что ли?
— Дерби, папа, — поправила его дочь. — Это такие скачки.
