голову схватились, не знали, что и делать. Давление прыгает, анализы кошмарные, препараты малоизученные, и все — вперемешку! Хорошо, врач опытный — Владимир Александрович, — он тебя и вытащил. Ты ему обязательно спасибо скажи!
— Непременно, — пообещала я. — Если он гарантирует, что я тест Шварца на память по первой категории пройду.
Гром прыснул и вдруг захохотал.
— А что ты смеешься? — не поняла я. — Что здесь смешного?!
— Тест Шварца! — надрывался Суров. — Она — про тест Шварца!
— Прекрати! — разозлилась я. — Что я такого сказала?
— Ты неисправима!
Когда я вышла из клиники, в Подмосковье падал снег. Крупные пушистые хлопья завалили все дороги и тропинки, легли теплой, мохнатой шубой на крыши машин и домов. И даже ленивое желтое солнышко не могло разбудить царство уснувшей под снежным одеялом природы.
Мимо пробежал в своем белом халате врач из соседнего отделения. Где-то далеко свистнул тепловоз… Я вдруг подумала, что сама жизнь и есть главная, единственная «сыворотка правды». Именно она и выявляет, кто есть кто в этом мире. Иногда, когда она показывает нам нашу истинную цену, мы предпочитаем об этом не помнить, как после сеанса скополамина. Но где-то там, далеко внутри, мы уже знаем, кто мы. И этого достаточно.
