Нерожденный. Жизнь и учение мастера дзэн Банкэя

дзэн Банкэя не является чем-то из ряда вон выходящим в буддийской традиции. Достаточно вспомнить об индийских йогинах-махасиддхах («великих совершенных») с их учением о сахаджа — сорожденном, под которым понималась наша собственная природа, сорожденная нам с безначальных времен (лексическое различие нерожденного и сорожденного не должна смущать) или о тибетской практике Дзог-чэн (называемой иногда «тибетским дзэн»), нацеленной на постижение природы сознания, как непрерывного присутствия. Но это никоим образом не умаляет заслуг Банкэя: во-первых, соответствие его учения другим вершинам буддийского духовного делания только свидетельствует как о подлинно буддийском Духе «жизни в Нерожденном», так и о пиковом, высшем характере опыта Нерожденного в контексте буддийской духовности. Во-вторых, мало кому из буддийских наставников всех времен и народов удавалось говорить о Нерожденном с той силой простоты и интимности, которые присущи гению Банкэя. Но здесь пора умолкнуть. Пусть говорит сам Банкэй.

Евгений Торчинов

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Дзэн появился в Японии во время правления в Китае династии Южная Сун (1127–1279). Догэн (1200–1251) приступил к распространению своей версии дзэн, которая, несмотря на то, что ее стали называть Сото (кит. Цао-дун), фактически является оригинальным японским дзэн Догэна, который возник и развивался на основе его главного произведения — 'Сёбо гэндзо'. Школа Риндзай, также появившаяся в тринадцатом веке, принесла с собой систему и традиции южносунской школы Линьцзи. Помимо этого она не разработала каких-либо собственных дзэнских положений, которые были бы достойны упоминания. Далее, когда мы переходим к периоду Токугава (1603–1867), мы видим в коанах дзэн Хакуина (1685–1768) новую ступень развития методов и техник практики дзэн, а также, в определенном смысле этого слова, систематизацию дзэнской мысли. Но как бы то ни было, незадолго до Хакуина появился Банкэй (1622–1693). Его 'дзэн Нерожденного [сознания будды]' ознаменовал собой новый и один из наиболее значительных со времен Бодхидхармы этап развития дзэнской мысли. Дзэн Нерожденного действительно является одним из самых оригинальных достижений за всю историю этой традиции. Несомненно и то, что Банкэй должен считаться одним из величайших дзэнских мастеров, которых Япония когда-либо являла миру».

Д.Т. Судзуки. «Исследования по истории развития дзэнской мысли: дзэн Банкэя».

Дзэнский монах Банкэй Ётаку (1622–1693) не оставил после себя никаких записей, разъясняющих суть своего учения дзэн, и при жизни он отдавал строгие приказы, никому не позволяющие низводить его учение до уровня письменных знаков. Но тем не менее записи были сделаны, так как его последователи были не в силах вынести мысль о том, что слева и деяния их мастера могут остаться незаписанными. Поэтому, несмотря на то, что было утеряно много больше, чем было доверено бумаге, мы должны быть благодарны им за те записи, которые они донесли до нас, ибо это единственный наш источник сведений о дзэн Нерожденного,

Настоящее описание жизни и учения Банкэя открывается очерком, прослеживающим течение его жизни и религиозной деятельности. Он основывается на материалах, собранных его учениками, и на тех упоминаниях, которые сам Банкэй делает в своих проповедях. Введение представляет определенный интерес в качестве духовной биографии Банкэя и предназначено для того, чтобы дать читателям представление об обстоятельствах, обусловивших возникновение его уникального стиля дзэн.

Следующую и значительно большую часть книги составляют переводные материалы из «Записей о жизни и учении Банкэя». Банкэй известен прежде всего своими проповедями (возможно, их даже лучше назвать беседами), которые он неустанно проводил для своих многочисленных учеников, устремлявшихся к нему со всех концов страны. Вел он эти проповеди на разговорном японском языке, повседневном языке обычного человека. Проповеди Банкэя популярны в Японии и по сей день. Никто прежде не доносил дзэн до обыкновенного человека столь неформальным, доступным и в то же время полноценным образом. Сохранившиеся до наших дней проповеди Банкэя приводятся в этой книге практически полностью. За проповедями следует собрание записей бесед Банкэя с его учениками и монахами, приходившими к нему за наставлениями. В них мы видим Банкэя за работой, в динамике дзэнского диалога, противостоянии учителя и ученика, которое уже известно западным читателям литературы о дзэн как мондо.

В совокупности перевод этих проповедей и диалогов демонстрирует основу учения Банкэя о Нерожденном и представляет собой всеобъемлющую картину его стиля дзэн, который в своей гениальной, совершенной простоте и целостности ничто так не напоминает, как учение великих китайских мастеров «золотого века дзэн» при династии Тан (618–907).

Настоящий довольно высокий уровень интереса к Банкэю и его учению возник только в течение последних сорока лет и своим появлением обязан прежде всего усилиям Д.Т. Судзуки. В серии ставших уже классическими работ, которые были опубликованы в начале сороковых годов, Судзуки впервые выявил истинное значение дзэн Банкэя и высокое положение, по праву занимаемое им в истории развития дзэнской мысли, вызволив его тем самым из почти трехвекового несправедливого забвения. Хотя после публикации работ Судзуки вышли в свет и другие исследования, посвященные изучению дзэн Банкэя, Судзуки по- прежнему остается, лишь с некоторыми оговорками, самым лучшим его интерпретатором. Любой, кто изучает дзэн Банкэя, многим обязан этому выдающемуся исследователю дзэн.

Работа над этой книгой продолжалась на протяжении пятнадцати лет. Большая часть содержащихся в ней материалов была опубликована на страницах журнала Восточного Буддийского Общества «Восточный буддист» («The Eastern Buddhist»), который издается в Киото. Я хочу воспользоваться представившейся мне здесь возможностью выразить мою благодарность доктору Ниситани Кэйдзи за то, что в течение многих лет он давал мне ответы на вопросы, ответить на которые мог только он. Я благодарю господина Харольда Стюарта из Киото за то, что он прочел и отредактировал рукопись перевода, а также господина Сугавара Есимунэ из храма Кориндзи за позволение напечатать на суперобложке автопортрет Банкэя, и настоятеля храма Футэцудзи за позволение воспроизвести на титульном листе образец каллиграфии Банкэя (иероглифы фусё, т. е. Нерожденный).

Норман Уоделл

Боро-ан, Киото, 1983

БИОГРАФИЯ БАНКЭЯ

Банкэй Ётаку родился на восьмой день третьего месяца 1622 года в Хамада, маленькой деревне, расположенной на побережье Внутреннего моря в провинции Харима (восточная часть современной префектуры Хёго).[1] Его отец, Суга (Сугавара) Досэцу, был родом с острова Сикоку, где его предки на протяжении многих поколений были врачами, принадлежащими к числу самураев, состоявших на службе у клана Ава. По неизвестным нам причинам Досэцу отказался от этого места и, будучи уже не состоящим на службе самураем (яп. ронин), переправился через Внутреннее море и высадился в провинции Биттю. Там он женился на госпоже Ногути и, дважды сменив место жительства, обосновался в Хамада, где зарабатывал на жизнь медицинской практикой. Банкэй, четвертый из пяти сыновей, был одним из девяти детей в семье. Когда Банкэю исполнилось десять лет, его отец умер, оставив всех детей на попечение своей жены и старшего сына Масаясу, который продолжил семейную традицию, занявшись практикой китайской медицины.

В записях, повествующих о жизни Банкэя, говорится, что он был хорошо развитым и очень чувствительным ребенком, будучи в то же время довольно трудноуправляемым и наделенным необыкновенной силой воли.