Банкэй снова выставил его за ворота. Так продолжалось несколько раз. В то время люди не могли понять, почему Банкэй все это делает, но я думаю, что он делал это из сострадания к Соэну; он пытался показать ему, как должен вести себя ученик, стремящийся к обретению Пути Будды.
Во время проведения великого зимнего затвора в Рюмондзи в 1690 году Соэн тяжело заболел. Когда Банкэй пришел навестить его в Эндзюдо (зал для больных монахов), Соэн был уже при смерти. Склонившись над его подушкой, Банкэй сказал:
Соэн, каждый день жизни должен быть прожит для спасения других.
Соэн кивнул головой в согласии. Вскоре он умер. Никто не смог измерить истинное значение слов утешения, сказанных Банкэем.
Однажды, когда Банкэю было тридцать с чем-то лет, он остановился в храме Санюдзи, расположенном в городе Окаяма в провинции Биттю.[165] Даймё этой провинции, господин Икэда, был ревностным приверженцем учения Ван Ян-мина.[166] Его увлечение этим неоконфуцианским философом в конце концов привело его к тому, что он приказал изгнать из провинции буддийских монахов и разрушить их храмы. Дзэнские наставники, оставшиеся в провинции, чтобы продолжать обучение своих учеников, противостояли самураям, которые приходили изгнать их, обрушивали на них бурные потоки дзэнской риторики и тем прогоняли их прочь.
Несколько этих самураев-неоконфуцианцев пришли в храм Санюдзи, чтобы допросить Банкэя.
— Вы, приверженцы дзэн, устраиваете себе такие вот убежища, — сказал один из них. — Вы затворяетесь в них и поворачиваетесь спиной к миру. Когда у вас заканчиваются разумные доводы и слова, вы бьете людей своими посохами и кричите на них. Эти ваши храмы стали прибежищем упрямых паразитов-обманщиков.
— Когда у конфуцианцев заканчиваются разумные доводы и слова, что они делают? — спросил Банкэй.
Самурай стал колебаться, не зная, что сказать.
Банкэй ударил его своим посохом.
— Аа! — воскликнул он. — Вот уж действительно, животворящий посох!
Ответ Банкэя был быстрее молнии. Самураи едва не задохнулись от изумления.
Будучи еще молодым монахом, Банкэй пришел в храм Дайандзи в провинции Этидзэн с тем, чтобы посетить мастера дзэн Дайгу.[167]
— Здравствуйте, Дзяри! — сказал с улыбкой Дайгу. — Я слышал, что Ваше постижение совершенно.
Во время пребывания Банкэя в храме Дайандзи с ним обращались с большим гостеприимством и уважением. Некий монах, бывший в то время в храме Дайандзи, обратился к Дайгу с вопросом:
— Куда мы возвращаемся, когда наше тело рассеивается?
— Откуда мне знать? — ответил Дайгу со вздохом.
По прошествии некоторого времени сам Дайгу задал Банкэю этот вопрос.
— Ответ Дайгу не может ввести в заблуждение, — сказал Банкэй.
Однажды, когда Банкэю было тридцать три года, он остановился на несколько дней в храме Тафукудзи в провинции Бунго, чтобы навестить мастера дзэн Кэнгана.[168] Два мастера беседовали о старых временах. Некий мирянин приходил к Кэнгану каждый день и каждый вечер уже на протяжении нескольких дней, спрашивая у него помощи в решении коана о «тождественности сна и бодрствования».[169] Поскольку этот мирянин не продвинулся к разрешению своих сомнений, Кэнган посоветовал ему обратиться к Банкэю. Банкэй попросил этого мирянина подойти к нему поближе. Когда мирянин сделал это, Банкэй спросил:
— Это тождественность или различие? Мирянин склонил свою голову в глубоком поклоне,
совершенно убежденный словами Банкэя.
— Как быстро он откликается на ситуацию, — сказал Кэнган с восхищением.
Некий высокопоставленный наставник школы Сото-дзэн по имени Нанрё посетил храм Гёкурюдзи в провинции Мино. Обратившись к Банкэю, он указал своим веером на трон Дхармы.
— Как ты пройдешь мимо него? — спросил он.
— А что это за место? — ответил Банкэй.
— Нерожденное, неумирающее, — сказал Нанрё.
— Ты не понимаешь этих благородных слов, — сказал Банкэй.
— Ты шатаешься туда-сюда по всей стране, в твоем-то возрасте, — сказал старый наставник громким голосом. — Почему это ты продолжаешь вводить в заблуждение доверчивых мирян и мирянок?!
— Когда ты смотришь на вещи омраченным оком, — ответил Банкэй, — они, конечно же, будут видеться тебе омраченными.
Нанрё удалился, но тут же вернулся и с благодарностью поклонился Банкэю. Он стал убежденным последователем его учения.
Однажды, когда ему было уже под сорок, Банкэй пребывал в храме Кайандзи, расположенном в его родной деревне Хамада.[170] Вдруг совершенно неожиданно прибыл гонец от господина Като, даймё провинции Иё. Банкэй приказал своему помощнику Сокё оторвать лист бумаги от одного места на стене, куда раньше он приказал ему прикрепить его.[171] Под ним оказалась следующая надпись: «В такой-то и такой-то день такого-то месяца прибудет гонец от господина Като». Банкэй предвидел, что придет этот человек, и точно знал время его прибытия. Люди были весьма удивлены. Это был не единственный случай такого рода в жизни Банкэя; когда он был молод, странные и необъяснимые события происходили довольно часто. Впоследствии он перестал демонстрировать подобные силы, считая, что это может вызвать странные слухи, которые будут вредны для его учеников. С тех пор как он принял это решение, в его поведении не было ничего необычного. Его жизнь была совершенно нормальной во всех отношениях.
Когда ему было тридцать с чем-то лет, Банкэй несколько раз останавливался в уединенной обители Гёкурю-ан (впоследствии храм Гёкурюдзи) в горах Хитати. Во время одного из его пребываний там, он сказал одному монаху, который находился в той же обители:
— Нынешняя зима необычайно холодна. Умпо уже стар годами.[172] Я беспокоюсь о его здоровье. Кроме того, вчера ночью в Осаке скончалась жена моего ученика Энни[173] В течение многих лет он и его жена были добры ко мне и оказывали мне поддержку. Я хочу отправиться туда и выразить мои соболезнования.
— Я пришел сюда, чтобы разделить с тобой эту хижину и практиковать рядом с тобой, потому что я думал, что ты являешься человеком Пути, — сказал этот монах с отвращением, и лицо его покраснело от гнева. — Осака находится за много дней пути отсюда. Ты никак не мог узнать о том, что кто-то умер там вчера. Зачем ты вытворяешь подобные бесстыжие трюки, эх ты, лживый бонза!
— В таком случае, — сказал Банкэй, — пойдем со мной. Тогда ты перестанешь сомневаться.
И они вдвоем отправились в Осаку. Когда они пришли туда, монах сказал:
— Если это неправда, я сорву с тебя твое монашеское облачение.
— Продолжай идти, — сказал Банкэй.
Когда они подошли к дому, Энни, преисполнившись радости, поспешил к воротам, чтобы поприветствовать их.
— В течение нескольких дней я только и надеялся на то, что Вы придете сюда, — сказал он. — Моя жена скончалась, и завтра будет проводиться поминальная церемония седьмого дня.[174] Ваше присутствие здесь — это ответ на мои молитвы.
Банкэй глянул на своего спутника. Все признаки былой обиды и презрения исчезли с его лица.
— Я обязуюсь следовать за тобой всю свою оставшуюся жизнь, — смиренно произнес он.
Потом Банкэй продолжил свой путь, но когда они пришли в Дзуйодзи, оказалось, что Умпо умер
