и Леня вернется в бизнес. Нужно было только немножечко подождать.
— Я несколько раз предлагала Леониду связаться с вами, но он даже слышать об этом не хотел.
— Конечно, он возненавидел меня. Решил, что я его предал. Но ведь это не так, я отец и всегда заботился о своем сыне, правда. В последнее время мне приходилось делать это неофициально, чтобы он не знал. Никакой помощи от меня Леонид принимать не хотел. — Владимир Александрович положил руку на грудь в области сердца и откинулся назад.
— Вам плохо?
— Нет, все нормально. Сейчас отпустит.
После короткой паузы Смирнов продолжил свой рассказ.
— Да, здоровье меня подводит в последнее время, — вздохнул он с некоторым облегчением.
— Владимир Александрович, а как вы объясните неожиданный интерес ваших московских друзей к Леониду сейчас, когда столько времени прошло? Я так понимаю, это они прислали в Тарасов некого Стеллажа.
— Да, они, они. К сожалению, я поздно узнал о визите Стеллажа в наш город, а уж о цели его визита еще позже. Видите ли, я… — Смирнов немного помедлил, прежде чем решился признаться мне, — я тяжело болен. Мне осталось немного, полгода от силы. Я уже не представляю особой опасности, скоро сам отойду от дел, оставлю и бизнес, и политику. Одним словом, никто не хочет пачкать руки и тратить деньги на мое устранение. Вот Леонид, мой наследник, это проблема. Ведь документы, составленные на его имя, все еще имеют законную силу.
— Леонид знает о вашей болезни?
— Теперь знает.
— Как ему удалось выжить, ведь я собственными глазами видела, как пылала машина.
— Вы не все видели, — улыбнулся Смирнов, — и не все знали.
— Тогда расскажите, чего я не знаю и что не увидела?
— О том, что взрыв в «Юрте» — дело рук Стеллажа, я знал через полчаса после оного. Я был уверен, что Леонид погиб, и уже начал оплакивать его, когда появилась новая, обнадеживающая информация — его спасла какая-то женщина. Я сразу подумал о Веронике. Она единственная любила Ленечку бескорыстной, всепоглощающей любовью, на какую способна только женщина. Но, увы, мы ошиблись, Вероника ничего не знала о Леониде. Тогда я бросил все силы на поиски сына. Мои люди перерыли весь город, подняли все связи Лени, искали знакомых, заходили в места, где он мог появиться, но Леонид как сквозь землю провалился, мы нигде не могли вас найти. Я знал, что Стеллаж предпримет повторную попытку расправиться с моим сыном, ведь он не уехал из Тарасова, по-прежнему оставался в городе. Зная о давней дружбе Стеллажа и Сизого, я послал людей присматривать за Фаддеем Романовичем, за Сизым то есть, — пояснил он на всякий случай. — Но это тоже не дало результатов. Ни Стеллажа, ни сына мы найти не могли. Я все время получал сведения, что вас с Леней видели то там, то здесь, но мы всегда отставали от вас на шаг…
— Но я же встречалась с вашим человеком, с Андреем Мудрым. Почему он не сказал, что вы нас ищете?
— Я не планировал вступать в переговоры с сыном, я, как всегда, решал проблемы за его спиной. Андрей должен был проследить за вами и выяснить, где вы прячетесь, но вы оказались проворнее, вы в прямом смысле слова потерялись, — Владимир Александрович рассмеялся. — Сейчас я могу вспоминать об этом с улыбкой, а тогда я был в ярости, готов был всех по стенке размазать. Единственная ниточка, за которую мы могли уцепиться, так легко оборвалась. Вы просто непревзойденный мастер ухода от преследования, я вами восхищаюсь.
— Благодарю, — я сдержанно кивнула, хотя подобные комплименты были мне по душе.
— Но Мудрый намекнул вам на Сизого, и мои люди ждали вас именно там, у особняка Фаддея Романовича. В последний момент Андрей сообразил, что вы можете наведаться не к Сизому, а к его правой руке, Болонову. Умничка Андрей, что подумал об этом, иначе не увидел бы я больше сына живым. У вас там была настоящая заварушка.
— Так это ваши люди вмешались там, в сауне?
— Да, мои. Простите, они немного опоздали, приехали бы хоть на десять минут раньше, до рукопашной вообще дело не дошло. Мудрый — меткий стрелок, он убрал троих ребят, которые вам чуть шеи не свернули.
— Да уж, от меня тоже передайте Андрею большое спасибо.
— Непременно. Непременно передам. — Смирнов добродушно улыбался, глядя мне в глаза. — Как же все-таки хорошо, что вы вмешались в судьбу моего сына.
— Владимир Александрович, когда вы скажете мне главное — каким чудом Леонид выбрался из горящей машины и спасся?
— На такую большую глупость — поехать в больницу, когда ежу понятно, что там засада, мог решиться только мой сын. — Смирнов развел руками. — Я и предположить не мог, что он сунется туда.
— Я не сумела его переубедить.
— Не вините себя, он такой. Упрямый и не терпящий отказа. Если что-то задумал, он это сделает, и никто не сможет помешать ему. Хорошо, что мои люди успели вовремя вмешаться в погоню за вами.
— Красный «Мерседес», — озвучила я свою догадку.
— Совершенно верно, — весело кивнул Смирнов-старший. — Вы проницательная женщина. Олег, водитель, сказал, что у вас капот открылся и вы вели вслепую. Он пытался подстраховать вас и шел рядом.
— Теперь я, кажется, понимаю, кто вытащил раненого Леонида из машины.
— Да, мои ребята. Вы уж извините, Евгения Максимовна, что вас они оставили там, не забрали, — виновато потупил взор Владимир Александрович. — Леня был ранен, без сознания. Медлить нельзя было.
— А кто же сгорел в машине?
— Да кто-то из ваших преследователей, — отмахнулся Смирнов.
— А Леонид где?
— В Австрии.
— Как в Австрии? — не сдержала я удивления. — А ранение?
— Всего три шва наложили. Небольшое сотрясение. В общем, оказалось, что ничего серьезного, жить будет. — Он широко улыбнулся. — А лечение продолжит уже в Австрии.
— Не хотите ли вы сказать, что он улетел тем рейсом, на который у него был билет?
— Нет, на тот самолет он не успел. Но мы поменяли билет, и вчера вечером Леонид улетел в Зальцбург. — Смирнов поднял руку и взглянул на циферблат своих дорогих часов с золотым браслетом. — Уже десять часов наслаждается потрясающе свежим воздухом Альп.
— Значит, у него все в порядке?
— Да, все в порядке. И вот еще что, — Владимир Александрович достал из внутреннего кармана пиджака внушительный конверт. — Это оплата вашего бесценного труда. Вы спасли жизнь моему сыну и обеспечили счастливую старость мне. Это наша скромная благодарность. — Смирнов протянул мне конверт. — Пожалуйста, не отказывайтесь.
— А я и не собираюсь отказываться. — Я взяла конверт и убрала его в карман куртки. — Счастливая старость? Вы помирились с Леонидом?
— Да, помирились. Мы много говорили, и… через неделю я тоже поеду в Австрию. Я очень соскучился по сыну. Не хотите составить мне компанию?
— Да нет, пожалуй, я лучше здесь перезимую.
— Напрасно, в Альпах сейчас хорошо, снежно. Вам понравится.
— Я там была, и не раз. Мне там правда нравится.
— Ну, настаивать не могу. Но если вы надумаете, буду очень рад.
— А как Вероника?
— С ней все будет хорошо. Кстати, она тоже собирается в Австрию. Правда, только весной. Ей еще предстоит продолжительный курс лечения и реабилитации. Но главное, что все самое страшное осталось позади. Спасибо вам, Женя, еще раз. — Владимир Александрович взял мою руку в свои большие, теплые
