которые через изучение фонетических чередований и соответствий позволяют восстановить в той или другой мере историю звуков данного языка»[82]. Другие языковеды определяют рабочие возможности сравнительно-исторического метода еще уже. «Сравнительно- исторический метод в языкознании в специальном смысле этого термина, — пишет, например, А. И. Смирницкий, — есть научный прием восстановления (реконструкции) не зафиксированных письменностью прошлых языковых фактов путем планомерного сравнения материально соответствующих друг другу более поздних фактов двух или нескольких конкретных языков, известных по письменным памятникам или непосредственно по живому употреблению в устной речи»[83].
Обязательной предпосылкой применения сравнительно-исторического метода является наличие в сравниваемых языках генетически близких элементов, так как конструирующий принцип этого метода составляет идея о генетических связях языков. Уже Ф. Бопп указывал, что сравнительно-исторический метод есть не самоцель, а орудие проникновения в «секреты» развития языка. Говоря о задачах своего главного труда, посвященного сравнительной грамматике индоевропейских языков, он пишет в предисловии к нему, что намеревается «дать сравнительное и охватывающее все родственные случаи описание организма указанных в заглавии языков, провести исследование их физических и механических законов и происхождения форм, выражающих грамматические отношения»[84].
Таким образом, с самого начала параллельно с созданием сравнительно-исторического метода происходило и формирование сравнительно-исторического языкознания — два понятия, которые никак нельзя смешивать. Отмечая заслуги Ф. Боппа и в этой области, О. Есперсен пишет, что с помощью сравнительно-исторического метода «Бопп задался целью открыть конечный первоисточник флективных форм, а вместо этого создал сравнительное языкознание»[85].
Сравнительно-историческое языкознание (или компаративистика) в отличие от сравнительно- исторического метода, представляющего собой способ решения конкретной лингвистической задачи, есть совокупность лингвистических проблем, поднятых первоначально в связи с применением сравнительно- исторического метода. Оно также имеет дело с историческим изучением языков в аспекте их генетических отношений. Но при изучении этих проблем давно уже применяются иные, кроме сравнительно- исторического, методы, в том числе и такие, которые критически направлены против сравнительно- исторического метода. В результате расширилась и проблематика сравнительно-исторического языкознания.
Сравнительно-исторический метод в языкознании оставался основным орудием научного исследования на протяжении всего XIX в. Младограмматики, внесшие в него ряд существенных усовершенствований, направленных на вскрытие закономерностей в процессах развития языка, сделали с его помощью ряд весьма важных открытий. Но к концу XIX в. и на рубеже нового столетия все отчетливее стала чувствоваться ограниченность сравнительно-исторического метода. «Все многообразие проблем языка, поднятых во времена Ф. Боппа и А. Шлейхера, — пишет в этой связи Ф. Шпехт, — было сведено только к фонетике и морфологии, а в этих рамках львиная доля исследований относилась только к вокализму, так что И. Шмидт имел право сказать в своей вступительной речи в Берлинской Академии наук в 1884 г., что ныне вся сравнительная грамматика растворилась в изучении гласных»[86].
Расширение лингвистической проблематики, частично за счет унаследованной от более ранних периодов развития языкознания и затем отошедшей на задний план, частично в связи с возникновением новых потребностей и интересов, потребовало создания и введения в научную практику новых специальных методов. И они возникли. Некоторые из них более или менее мирно сосуществовали со сравнительно-историческим методом, — к ним, в частности, относится метод лингвистической географии или метод французской социологической школы, — другие же вступили в резкую оппозицию по отношению к сравнительно-историческому методу. К этим последним в первую очередь относятся неолингвистика и близкая ей школа К. Фосслера эстетического идеализма в языкознании. Структурализм первоначально также противопоставлял себя «традиционному» языкознанию, но потом занял более мирную позицию.
С различными лингвистическими направлениями обычно связываются определенные и нередко прямо противоположные философские позиции, иногда накладывающие прямой отпечаток не только на трактовку общеязыковедческих проблем, но и на методику исследования языка. В качестве примера в данном случае можно сослаться на К. Фосслера, который писал: «Если идеалистическое определение — язык есть духовное выражение — правильно, то тогда история языкового развития есть не что иное, как история духовных форм выражения, следовательно, история искусства в самом широком смысле этого слова. Грамматика — это часть истории стилей или литературы, которая в свою очередь включается во всеобщую духовную историю, или историю культуры»[87]. В соответствии с этой установкой К. Фосслер требовал ликвидации «позитивистской» системы языкознания младограмматиков, превративших совокупность лингвистических дисциплин в «безграничное кладбище… где совместно или поодиночке в гробницах роскошно покоятся всякого рода мертвые куски языка, а гробницы снабжены надписями и перенумерованы»[88], и вместо якобы сослуживших свою службу младограмматических приемов исследования языка выдвигал Новые, соответствующие пониманию языка как явления эстетического.
Такие радикальные требования изменения подхода к изучению языка всегда связаны с выдвижением новой проблематики, с изменением всего направления исследовательской работы, что отчетливо видно и на примере лингвистических теорий К. Фосслера. Его работы много способствовали становлению нового направления изучения языка — лингвистической стилистики — и увязке изучения истории языка с историей культуры данного народа.
Наряду с этим новые методы научного исследования, выдвигаемые, например, неолингвистами или структурализмом, применяются и к традиционной проблематике сравнительно-исторического языкознания, где они сосуществуют с приемами сравнительно-исторического метода, несмотря на то, что некоторые ответвления этих направлений обнаруживают значительную отдаленность своих философских позиций. Это оказывается возможным в силу характера самих лингвистических методов, о чем будет сказано ниже.
Но иногда включение новых исследовательских методов в проблематику сравнительно-исторического языкознания ошибочно трактуют как совершенствование сравнительно-исторического метода. Так, выдвинутые неолингвистами и представителями структурального языкознания новые рабочие методы, включающие внутреннюю реконструкцию, хронологические и географические коррективы, системное рассмотрение отдельных сторон языка (фонология, морфемика и др.), в том случае, если они применяются к историческому изучению языков, к определению их генетических отношений, взаимовлияний и т. д., зачисляют в общую систему приемов сравнительно-исторического метода. Это делается несмотря на то, что указанные новые методы исходят из предпосылок, диаметрально противоположных тем, на которых строится сравнительно-исторический метод. Подобную ошибку допускает, например, коллективная работа «Вопросы методики сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков», имеющая, правда, учебный характер. Это оказалось возможным сделать только посредством полного переосмысления понятия сравнительно-исторического метода, который в отличие от общепринятого понимания истолковывается авторами следующим образом: «Сравнительно-исторический метод понимается нами как система научно- исследовательских приемов, используемых при изучении родственных языков для восстановления картины исторического прошлого этих языков в целях раскрытия закономерностей их развития, начиная от языка- основы»[89] Легко увидеть, что под такую широкую формулировку могут подойти многие из методов, которые знает наука о языке, в том числе и те, которые были порождены в лоне структурализма или неолингвистики.
Вопросы метода в советском языкознании
Вопросы метода в советском языкознании с самого начала его возникновения приняли сложный характер. С одной стороны, сохранялись традиции московской и казанской школ. Представители этих школ,
