Каменков поднял вверх указательный палец и продолжил:
–?Очень веская причина – ревность к однокласснице. Это же элементарно! Почему какая-то Кристина стала занимать в жизни отца место большее, чем дочь?! С какой стати? Вполне может быть, что девочка, лишившись части внимания со стороны отца, замкнулась и почувствовала одиночество.
–?У нее вроде был парень, – заметила я.
–?Это может и не оказаться достаточным, – возразил психолог. – Ко всему прочему, сейчас молодежь склонна к сексуальным экспериментам – особенно если это накладывается на авантюрное настроение или алкоголизацию. А судя по тексту, твоя клиентка еще и наркоманка. Вот и получается инцест… Да, еще, чуть не забыл.
Каменков улыбнулся.
–?Впрочем, это всегда было модно. Но… Сейчас, по-моему, особенно. Везде рисуется положительный образ солидного мужчины, такого зрелого, опытного, все познавшего, состоятельного. Вот и тянутся девчонки неопытные к прожженным хозяевам жизни. Сопляков-ровесников и за мужиков-то не считают. А для твоей ситуации отец, быть может, самый лучший вариант. Надо отметить, помимо всего прочего, что мы многого не знаем – текст, увы, не дает нам представления о том, что было до описанного случая, и не дает ощущения другой стороны – то бишь отца. Тебе следует осторожно поинтересоваться у него.
Я кивнула в знак согласия. То, что мне пора познакомиться с Владимиром Милехиным, совершенно очевидно.
–?А если говорить в более абстрактном плане, – продолжил психолог, – то подросткам и юношеству свойственны три реакции, которые могут способствовать инцесту. Первая – реакция поиска кумира. Отец вполне может занять это место. Кумир всегда окрашивается сильными эротическими чувствами. Вспомни огромные толпы фанаток на рок-концертах. Вторая реакция – это оппозиция. Молодежь стремится к контркультурному поведению, бросает вызов устоявшимся нормам. Как надо любить и не любить. Эта реакция порой приводит к абсурдному выбору партнера, в том числе и отца. И, наконец, третья – негативизм. Если кто-то активно навязывает сверстников, девочка, наоборот, будет стремиться выбирать мужчин более зрелых и близких себе по духу. Эти реакции – вне рамок времени. Неважно, в каком столетии и стране живут люди. Это было всегда. Поэтому инцест – вне времени… Вот и все, что я могу сказать, – подытожил Каменков. – Быть может, что-то я упустил, но главные мотивы изложил.
–?А что ты скажешь про стиль повествования? Он не очень вяжется с образом Олеси…
Каменков пожал плечами, еще раз прошелся глазами по тексту, нахмурился и ответил:
–?Есть, конечно, некоторый перебор. Где она рассуждает об отце как бы с человеческой точки зрения, то вообще – пай-девочка. Как только дело касается секса, вылезает другая Олеся – похотливая, чувственная и даже немного примитивная. Ты это имела в виду?
–?Да. И не только это. Мне даже кажется, что это все писали двое разных людей, – призналась я. – Очень разный стиль, и выражения разные!
–?Я, конечно, не лингвист, – отметил Каменков. – И даже не психолингвист. Может быть, специалист именно в этой области здесь смог бы сказать больше и точнее. Но вполне может быть, что это все писала она. Вернее, две противоположные друг другу Олеси, которые уживались в одной телесной оболочке. Так бывает…
Я недоверчиво посмотрела на психолога.
–?Больше мне нечего сказать, – еще раз повторил он, пожав плечами, и взглянул на дорогие японские часы.
Мне ничего не оставалось, как поблагодарить любезного Романа Евгеньевича за консультацию и попрощаться.
–?Надеюсь, этот случай как-то поможет тебе в написании твоей диссертации, – улыбнулась я в дверях.
–?Абсолютно никак, – покачал головой Роман, надевая ботинки. – Но я не жалею, что потратил время. Случай любопытный.
Признаться, доводы Каменкова не очень убедили меня. Ну, не верилось мне в то, что в Олесе так легко могли уживаться две столь разные сущности! И потом, явный намек на шизофрению – раздвоение личности и все такое. А шизофрения – психоз, это серьезно. И кто-нибудь да должен был заметить подобные симптомы. Но никто, абсолютно никто, даже милейшая Маргарита Андреевна Зеленцова, относившаяся к Олесе как мать, ничего не замечал. И «доморощенный психолог» Ксения Лопатникова уверяла меня, что у Олеси была здоровая психика.
И еще один момент, противоречащий логике… В файле, описывающем связь Олеси с отцом, явственно звучит мотив – похвастаться перед подругами, показать всем, что она не такая, как они, и способна на открытый вызов обществу. То есть предполагается, что Олеся собиралась рассказать о случившемся своим сверстницам, хотя бы некоторым из них. Но ни с кем из них – ни с кем! – ни с Ксенией Лопатниковой, ни с однокурсницами – Олеся ничем подобным не делилась. И это шло вразрез с ее мотивом. И еще. Я вспомнила, что в тексте упоминалось, что Олеся собирается сразу после секса с отцом отправиться вместо института к Ксении, чтобы поделиться с нею. А Лопатникова утверждала, что между ними прекратились откровения.
Проводив Каменкова, я тут же позвонила Алексею Привольнову и договорилась о срочной встрече. Я настаивала на знакомстве с Милехиным, который постепенно перемещался на центральные позиции в моем расследовании. Бог его знает, на что еще способен этот мужчина, сумевший в свое время пойти на связь с собственной дочерью. И как бы не стал он главным подозреваемым – такой вариант я тоже не исключала.
Привольнов отмалчивался, но я стояла на своем, угрожая бросить заниматься этим делом. В конце концов, Привольнов сказал, что он познакомит меня со своим патроном завтра. Тогда я, облегченно вздохнув, с чистой совестью направилась спать: день был очень долгим и насыщенным…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Встречу с Милехиным назначили на три часа дня, и у меня оставалось время отработать еще один шаг в расследовании – отыскать-таки «полуопустившегося человека» с золотыми руками, Александра Замараева, который, судя по всему, что-то делал в день убийства на балконе квартиры Олеси.
Дорога до Зонального заняла немного больше времени, чем я рассчитывала: во-первых, накрапывал дождь, во-вторых, на дороге, как назло, было сильное движение.
Дом, где жила Марья Николаевна Замараева, я нашла довольно быстро: помогли словоохотливые зональские аборигены, которые объяснили мне все обстоятельно и с подробностями.
–?Вы к кому? – спросила веснушчатая девчушка лет десяти, когда я вошла во двор.
По ее глазам я поняла, что мое появление здесь является событием если и не мирового, то все равно серьезного значения.
–?Мне нужна Марья Николаевна. Она дома? – спросила я.
–?Бабушки нет, но сейчас придет. Пошла к соседке за дрожжами. Да вы присаживайтесь, – радушно предложила девчушка.
–?Спасибо, – я присела на лавочку. – А ты живешь с бабушкой?
–?Да, с бабушкой.
–?А где твои мама и папа?
Девчушка смешалась. Даже слезы выступили из глаз.
–?Мамы у меня нет, – потупившись, ответила она. – А папа в городе.
–?Прости, я не хотела тебя расстроить, – ласково сказала я. – Тебя как зовут?
–?Оля. Но чаще – Леля.
–?Леля, а твоего папу зовут случайно не Сашей?
–?Да, Сашей. А что? С ним что-нибудь случилось? – встревожилась девчушка.
–?Нет-нет, – поспешила я ее успокоить, – все в порядке.
Я вынула из кармана нетронутую упаковку жвачки и протянула ее девочке:
–?Держи! Это тебе.
–?Ой, жвачка, – обрадовалась девочка и бросилась к появившейся во дворе женщине лет шестидесяти пяти: – Бабушка, а мне тетя подарила жвачку!
Я встала и вежливо произнесла:
