их учете вещи подчас «исчезали». Исчезали не в смысле их воровства, а в самом обычном и часто встречающемся варианте, когда привычная вещь вдруг просто выпадает из жизненного пространства, чтобы так же неожиданно найтись. Такая история произошла с уникальной панагией работы Луи-Давида Дюваля, который украсил эту наградную вещь «казенным изумрудом». О том, что панагия мистическим образом «выпала» из собрания вещей Бриллиантовой комнаты, свидетельствует записка Екатерины II, адресованная ЕА. Потемкину: «Два года искала я панагию, а она лежала в ящике таком, в который два года никто не заглянул. При сем ее посылаю для вручения Преосвященному Платону».146
Ювелирные «ресурсы» Бриллиантовой комнаты не раз использовались Екатериной II для комплектации «наградных наборов» для своих сановников и полководцев. Екатерина II была не только умной женщиной, но и творческой натурой, поэтому, лично подбирая «наградной комплект», она «привязывала» его по месту и событию. Например, таким «наградным комплектом» удостоили героя Первой Русско-турецкой войны графа Петра Александровича Румянцева, после подписания Кучук-Кайнарджийского мира. В письме к барону М. Гримму Екатерина II перечислила составляющие «набора»: «…Я должна рассказать вам, как я устроила фельдмаршала Румянцева в день мира: 1. Он получил диплом, в котором все его победы, завоевания и заключение мира изложены во всей подробности; потом 2. маршальский жезл, осыпанный бриллиантами; 3. великолепную шпагу; 4. шляпу с лавровым венком в виде султана на ней; 5. оливковую ветвь из бриллиантов и эмали; 6. алмазные знаки и звезду Св. Андрея Первозванного; 7. пять тысяч душ; 8. сто тысяч рублей; 9. серебряный сервиз на сорок человек; 10. коллекцию картин».147 Как мы видим, императрица предусмотрела для своего полководца все – «и д. ля души, и для тела».
Так случилось, что самой значимой исторической реликвией из этого перечня стал «маршальский жезл, осыпанный бриллиантами». До 1917 г. он хранился в Успенском соборе Киево- Печерской лавры, где был похоронен Румянцев. После революции в ходе конфискаций жезл переправили в Российский исторический музей в Москве. В 1922 г. жезл из музея изъяли и передали в Гохран. Как это ни странно, но в ходе распродаж «царского золота» этот «маршальский жезл, осыпанный бриллиантами» уцелел и сейчас он находится в одной из витрин исторического зала Алмазного фонда Московского Кремля. Остальные предметы из этого «наградного набора» в результате большевистских распродаж осели преимущественно в США, в частности «серебряный сервиз на сорок человек» хранится в Нью-Йоркском Метрополитен-музее.148
Известно, что императрица любила использовать Бриллиантовую комнату д. ля игр в карты. Екатерина II – знаток «душ человеческих» и понимала, как может «бодрить» во время азартной карточной игры на «большой интерес» (а иначе у императрицы и не играли, азартна была матушка…) завораживающий блеск бесчисленных бриллиантов, рубинов, изумрудов и сапфиров. А игра в окружении императрицы шла «по- крупному» и была одной из деликатных форм награды приближенных со стороны императрицы. Те, кто допускались за карточный стол Екатерины II, постоянно имели в виду, что могут «внезапно» выиграть очень крупную сумму, сорвав банк за карточным столом.
Ф.Н. Головина, будучи 18-летней фрейлиной императрицы, вспоминала: «По вторникам я дежурила вместе с другой фрейлиной; мы почти весь вечер проводили в так называемой Бриллиантовой комнате, именовавшейся так по множеству находившихся в ней драгоценных вещей. Здесь, между прочим, хранились и корона, скипетр и держава. Императрица играла здесь в карты со своими старыми придворными, а две дежурные фрейлины сидели у стола, и дежурные кавалеры занимали их разговорами».
Несмотря на перечисленные причины, в Бриллиантовую комнату имел доступ очень ограниченный круг людей, который по мере старения императрицы все сокращался. Поэтому Екатерина II с легкой иронией писала барону М. Гримму о сокровищах Бриллиантовой комнаты: «Всем этим любуются мыши и я».149
В самом конце царствования Екатерины II, в корпусе «Лоджий Рафаэля», возведенных к 1792 г. вдоль Зимней канавки, устроили
34-летнее царствование Екатерины II окончательно превратило бриллиант в главный официальный символ богатства Императорского двора. Это действительно было время бриллиантов. Даже жеребец императрицы, на котором она в 1762 г. в Преображенском офицерском мундире возглавила «поход» трех гвардейских полков на Ораниенбаум, где укрывался потерявший власть Петр III, звался Бриллиант.
Что касается изменений местонахождения Бриллиантовой комнаты в Зимнем дворце, то следует иметь в виду, что каждый новый хозяин Зимнего дворца буквально «перекраивал» его помещения «под себя»: на месте спален возникали новые гостиные, а на месте гостиных – танцевальные залы. Поэтому Бриллиантовая комната периодически меняла свой «адрес» в стенах Зимнего дворца. При Екатерине II комната-хранилище находилась в юго-западном ризалите дворца и ее окна выходили на Дворцовую площадь и Миллионную улицу в районе нынешнего зала № 279 Государственного Эрмитажа.
После смерти Екатерины II в ноябре 1796 г. Бриллиантовые комнаты «переехали», войдя в состав личных апартаментов императрицы Марии Федоровны. Тогда Бриллиантовая комната № 3 (нынешний зал № 238 Государственного Эрмитажа) замыкала анфиладную ось покоев Марии Федоровны. Следует отметить, что по сложившейся традиции Бриллиантовая комната находилась на жилой половине императриц, поблизости от их опочивален.
Сохранились изображения интерьеров Бриллиантовой комнаты и мемуарные свидетельства людей, ее посещавших. Так, в дневнике прусской обер-гофмейстрины графини Фосс, посетившей Петербург в январе 1809 г., упоминается о посещении Бриллиантовой комнаты: «Мы по-семейному обедали у Царицы-матери. Перед обедом я осматривала комнату, в которой для подарков находится целое собрание чудеснейших шуб. Одна, из великолепной чернобурой лисицы, предназначена нашей королеве; здесь же хранятся бриллианты, перстни, ожерелья, одним словом всякие драгоценности, из которых Царь сам выбирает подарки для избранных».151
Именно при Марии Федоровне Бриллиантовую комнату стали использовать для процедуры одевания невесты. Сначала там одевали выходящих замуж дочерей Марии Федоровны, а затем и невесток. В 1817 г. прусскую принцессу Шарлотту, в православии Александру Федоровну, выходившую замуж за великого князя Николая Павловича, одевали именно в этой Бриллиантовой комнате «№ 3»: «Меня одели наполовину в моей комнате, а остальная часть туалета совершилась в Брильянтовой зале, прилегавшей в то время к спальне вдовствующей Императрицы». В день свадьбы Мария Федоровна сама подбирала для нее корону и «бесчисленное множество крупных коронных украшений», под которыми юная особа чувствовала себя «едва живой».152 После брачной церемонии драгоценности возвратились в Бриллиантовую комнату. Говоря об этой свадьбе, можно упомянуть о том, что императрица Мария Федоровна в 1817 г. сделала своей невестке поистине царский подарок – жемчужное ожерелье в пять ниток за 142 579 руб.153
Традиция одевания невест в Бриллиантовой комнате сохранялась вплоть до 1837 г. После того как Зимний дворец восстановили после пожара, процедуру одевания невесты перенесли в Малахитовую гостиную на половину императрицы Александры Федоровны.
В 1817–1818 гг. архитектор К.И. Росси разработал проект перестройки комнат Марии Федоровны. По этому проекту предполагалось устроить вместо Опочивальни и Бриллиантовой комнаты один зал – Большую столовую (залы № 283 и 284 Государственного Эрмитажа). Бриллиантовую комнату архитектор предполагал разместить на месте современного зала № 289. Судя по дошедшим до нас архитектурным эскизам, К.И. Росси намеревался задрапировать Бриллиантовую комнату ярко-розовой, живописно ниспадающей тканью с золотым бордюром и кистями. Вверху он мыслил лепной фриз с кариатидами, несущими антаблемент и плафон. Строгость оформления должна была оттенять роскошь регалий и драгоценностей, которые
