– Добрый день, с вами говорит внештатный корреспондент газеты «Горовск сегодня» Элла Усенко. В связи с предстоящим празднованием Дня города мы готовим подборку очерков о знаменитых людях Горовска. Я хотела бы поговорить с Синдяковым Владимиром Михайловичем.
– Это я.
– Ой, как повезло! А я думала, дворецкий! Вы не могли бы уделить мне полчаса для интервью, скажем, сегодня, у вас дома?
– Только не дома и не сегодня, – последовал сухой ответ.
Так. На интервью, кажется, согласен, но в восторг не пришел. Голыми руками его не возьмешь. Применим тяжелую артиллерию.
– Вы знаете, – продолжила я, подпустив в голос просто неприличную порцию сладости, – у меня большой опыт работы в прессе, но в газете «Горовск сегодня» я новичок, нахожусь на испытательном сроке. Страх как хочется выполнить первое задание классно. Я очень, очень хорошо пишу! А в редакции на меня все смотрят, как на красивую куклу. Вот скажите, если девушка блондинка и весьма недурна собой, то разве она не может быть толковым профессионалом? Мне так хочется всем им доказать! Вы, как мужчина, мне поможете?
Конечно, он не смог отказать в маленькой просьбе девушке. И чего это немолодые мужики так падки на блондинок? Наверное, во внешности этих представительниц прекрасного пола меньше признаков агрессивности, чем во внешности брюнеток. Я представила, как шарахнулся бы от меня Синдяков, явись я перед ним в прикиде Эллы-гота, и постаралась на славу: алое легкое платье, золотые босоножки на шпильках, платиновый парик, броский макияж в голубовато-розовых тонах. Безвкусно и мило. Особо выделила брови и добавила линзы с густым карим оттенком. Пусть думает, что я крашенная в блондинку южаночка. В какой-то момент мне показалось, что я больше похожа на девицу легкого поведения, чем на журналистку, но потом вспомнила, что мой враг никогда не гнушался общением с подобного рода персонами, и успокоилась. Если так можно назвать состояние, в котором я ехала на эту встречу.
На всякий случай я прихватила редакционное удостоверение моего приятеля Антона Ярцева, корреспондента этой газеты. Когда-то давно Ярцев потерял удостоверение, сделал новое, а спустя время старое нашлось у меня в гостиной за диваном. Не задумываясь особо о том, как оно туда попало, я скрыла сей факт от друзей – шуток не оберешься. Сейчас я рискнула и взяла удостоверение с собой. В нужный момент можно будет помахать корочками. Правда, если Синдяков захочет на него посмотреть вблизи, ни мне, ни Ярцеву не поздоровится. Но это «если». В крайнем случае уроним его в кетчуп. Удостоверение, конечно, а не прокурора.
Машину, как всегда, пришлось бросить за пару кварталов и взять такси. В ресторан я специально опоздала на десять минут – будет о чем потрещать в самом начале встречи. Синдякова увидела сразу. Натянула на лицо улыбку и на негнущихся ногах подошла к столику.
– Я – Элла.
– Владимир Михайлович, – представился он, – можно просто Володя.
При первых звуках его голоса меня замутило. Телефон несколько искажает голос, поэтому предварительный разговор дался мне легче. Чтобы скрыть свое замешательство, я раскрыла сумочку и опустила голову:
– Ой, сейчас удостоверение покажу, в этой сумочке сроду все теряется!
– Не утруждайтесь, – смилостивился он, – я вам верю.
– Да как же! А вдруг я какая-нибудь прощелыга. Заманю вас в западню и ограблю. Сейчас знаете каким надо быть осторожным? Одних клофелинщиц развелось тьма. Я даже про них статью писала. А, вот же оно.
Я помахала в воздухе раскрытым удостоверением. Слава богу, он смотрел не на него, а на мое откровенное декольте.
– Простите, что опоздала, машины своей нет, а попутки ловить боюсь, водители разные бывают, могут и завезти куда-нибудь. Сейчас я быстренько возьму у вас интервью, и вы больше никогда меня не увидите!
– Напротив, у меня есть к вам одна просьба, – сообщил прокурор, – когда статья будет готова, вы покажете ее мне. И если она мне не понравится, мы не будем ее публиковать.
– Да как же так, – «растерялась» я, – я уже похвалилась в редакции, что с вами встречаюсь. Они же требовать будут.
– А вы заранее пожалуйтесь, что я на встречу не явился. Если все будет хорошо, то готовое интервью станет для них сюрпризом. А если нет – вы не виноваты. Я, в свою очередь, обещаю не соглашаться на встречу с другим корреспондентом. В знак возмещения возможного морального ущерба обязуюсь вкусно накормить вас сегодня.
Подстраховывается, гад. Видит, что таланта у интервьюера кот наплакал. И лексикончик еще тот. Значит, заранее решил, что разрешения на публикацию интервью не даст. А вот пообщаться с простецкой девицей можно. И следующую встречу запланировать. Якобы для оценки готового текста.
От злости волнение схлынуло, и я смогла наконец посмотреть ему в лицо. Обычный ухоженный пожилой человек. Дорого одет, гладко выбрит, благородная седина, легкий шлейф недешевого парфюма. Только откуда это ощущение слизи? Кажется, коснешься его, и от руки потянется вязкая мерзкая нить. «Он слизняк, – сказала я себе, – не злодей, не негодяй, просто тупой бесформенный кусок животного белка. Существо из другого мира, убивающее без эмоций. И уничтожить его надо так же – без эмоций. Потому что так надо».
Небольшой аутотренинг помог. Я смогла вернуться в роль недалекой журналистки, положила на стол диктофон и стала засыпать сидящего напротив меня человека незатейливыми вопросами. О работе, о семье, о его вкладе в борьбу с организованной преступностью. Он с удовольствием отвечал. Обстоятельно, подробно, с барским снисхождением. В какой-то момент я не удержалась:
– Вы так хорошо выглядите. Наверное, даже занимаетесь спортом? Я слышала, что лет десять назад вы попали в автомобильную катастрофу. Не повлияла ли она на ваше здоровье?
– Это очень неприятная история, – вздохнул он, – и мне не хотелось бы вспоминать о ней.
– А не для прессы? – состроила я заинтересованную рожицу. – Вы не сильно пострадали? Страшно, наверное, было?
– Бог уберег меня. В тот день я допоздна работал. Как всегда, на самые важные дела времени в течение рабочего дня не хватает. Спешил домой, жена лежала с высокой температурой. А тут на красный свет и вылетели эти недоумки. Мой водитель хоть и ехал с невысокой скоростью, увильнуть не успел. Если бы за рулем той машины сидел адекватный человек, они бы спаслись. Но, как потом выяснилось, и водитель, и пассажирка находились в крайней степени опьянения. Законченные алкоголики, отбросы общества. Наверное, в том, что они погибли, заключался божий промысел.
– Машину угнали, поди-ка? – подыграла я.
– Почему угнали? – не понял он.
– Ну, если они отбросы и законченные алкоголики, откуда у них своя машина?
– Угнали, – не утрудил себя правдоподобным ответом Синдяков, обгрызая ножку цыпленка табака.
– Вот молодежь! Ни о себе не думают, ни о других, а ведь все равно жалко. Погибли во цвете лет, – пригорюнилась я.
– Да нет, они немолодые уже были, – отмахнулся Синдяков, – у них даже ребенок был. Я перечислил ему крупную сумму денег. Хоть и не было моей вины в аварии, видит бог, но сын не должен страдать из-за дури родителей.
– Вы – благородный человек, – выдавила я из себя, – так легко простили жертв аварии.
– Жертвы! Это я жертва! Нормальному человеку уже по своему городу проехать нельзя, чтобы какой- нибудь говнюк не подвернулся. Ни днем ни ночью покоя нет. Учить их надо. И давайте закончим о грустном. Я вам лучше расскажу, как я удостоился чести...
Дальнейшее я воспринимала с трудом. Последние слова Синдякова. Именно их я слышала в ту ночь у холодной кирпичной стены. В ушах звенело. Ничего не изменилось. Даже капли раскаяния не звучало в его голосе, напротив, он будто убедил сам себя, что так все и было. Он, законопослушный гражданин, ехал с черепашьей скоростью, а мама и папа... Он даже не помнил пол ребенка, которого ограбил после убийства его родителей! Или не удосужился узнать. Словно китайский болванчик кивала я, создавая видимость
