— А на такой: месяц назад на твоего бывшего дружка, из-за которого ты мотал срок, было совершено покушение, есть мнение, что его организовал ты, и если я не докажу обратное, его ребята из тебя, козла, отбивную сделают, — просветила я Гусева.
— А тебе-то что? — никак не унимался мужичок.
— А я частный детектив, между прочим, вытаскивающий тебя сейчас из глубокого дерьма. Кончай пререкаться! Хочешь в могилу — валяй, я уговаривать тебя жить не собираюсь. Хочешь жить — через час отксеренная копия должна быть у меня. Ясно?!
— Ясно, — обреченно вздохнул он. — А можно еще один вопрос?
— Валяй, — милостиво согласилась я.
— Он пострадал? — вкрадчиво обронил Гусев.
— Нет.
— А жаль…
Через час необходимый документ был у меня в сумочке.
Ночью я вернулась домой, в Тарасов, а рано утром уже звонила Медику.
— Я всякую надежду потерял услышать тебя, думал, что-то неладно, — обеспокоенно посетовал он. — Собирался ребят за тобой высылать.
— Ничего хорошего не сообщу — ложный путь. Увидимся, объясню почему.
— Плохо дело, а я надеялся…
— Я тоже надеялась.
— Что теперь?
— Дай мне еще два дня и полную свободу действий.
— Как пожелаешь, — расстроенно обронил он. — Мне важно только одно — результат.
— До встречи.
Первым пунктом плана на тот день было посещение одного из многочисленных филиалов «Экспресс- Кодак». Там должны были проявить пленку, большую часть которой я истратила в Орле на случайных прохожих и «живописные» городские пейзажи. Лишь пять из двадцати четырех кадров по-настоящему интересовали меня, остальные должны были отправиться в мусорную корзину.
Приветливый служащий мини-фотолаборатории услужливо сообщил:
— За фотографиями можете прийти уже после обеда.
— Мне будет удобнее заскочить завтра с утра.
— Хорошо. Мы открываемся в девять.
Я неторопливо шла по проспекту, и мне не давала покоя навязчивая идея. Мои мысли все время возвращались к разговору с Петровым, и я все больше убеждалась, что этот человек скрыл от меня что-то важное. Почему? Да потому хотя бы, что на мой вопрос: «Может, вы еще что-то вспомните?.. Вам не показалось, что кто-то знает больше, чем говорит?», он решительно отрезал: «Нет, это все». Меня насторожила поспешность, с которой ответил Сан Саныч, — он ни на минуту не задумался.
Я поехала к райотделу, в котором работал Петров: предупредить его о своем визите — значит, дать ему возможность подготовиться. Мое появление должно застать его врасплох, стать для него «приятным сюрпризом».
Я поймала его у проходной.
— Добрый день, Александр Александрович. Вы не уделите мне еще несколько минут? — не терпящим возражений тоном заявила я.
— Что же мне еще остается делать, Татьяна Александровна…
Мы прошли в ближайший скверик и, как и в прошлый раз, устроились на лавочке.
— О чем будем говорить? — настороженно спросил Петров.
— Для начала погадаем!
Его брови изумленно приподнялись.
Я достала из сумочки свою «палочку-выручалочку» и кратко пояснила свои странные действия:
— Александр Александрович, сейчас у меня в руках так называемые цифровые кости, они двенадцатисторонние. Вот смотрите, на этом кубике цифры с 1 до 12, на этом с 13 до 24 и на последнем с 25 до 36. Сейчас я брошу их на вашу папку, положите ее, пожалуйста, между нами, и выпадет следующая комбинация: 15+25+5. Вы, естественно, спросите — почему я в этом так уверена. А потому, что данная комбинация означает: «Ваш знакомый обманывает вас», и я убеждена, что это соответствует истине.
Он промолчал. Я с замиранием сердца метнула кости, еще никогда не хотелось мне, чтобы они дали столь однозначный ответ, мысленно я буквально умоляла их: «Миленькие, врет ли он мне, утаивает ли что- то важное?» Один сразу выдал пятерку, другой, чуть прокатившись, остановился на двадцати пяти, третий долго крутился, потом начал раскачиваться на ребре. Я затаила дыхание, передо мной маячило шестнадцать. Вдруг кубик завалился набок, и наверху чудом оказалась грань с желанной цифрой пятнадцать.
Я торжествующе посмотрела на старлея — он был, мягко говоря, удивлен:
— Как вам удалось угадать, ведь вероятность, что выпадет именно эта комбинация, ничтожно мала. Можно я взгляну на кости?
— Пожалуйста, никакого фокуса здесь нет. Можете даже попробовать покидать их сами, убедитесь, что все чисто, без подвоха.
Он растерянно крутил их в руке, потом несколько раз бросил. Каждый раз выпадали разные комбинации. Старлей недоумевал:
— Как же вам это все-таки удалось?
— Это действительно магические кости, способные предсказывать судьбу и давать ответы на волнующие нас вопросы. Они очень помогают мне в работе. Вот и сейчас я интуитивно почувствовала, что вы что-то скрываете от меня, но убежденности в этом у меня, конечно же, не было, да и быть не могло. А они дали четкий ответ на поставленный мною вопрос. Невероятное тоже случается. Особенно когда очень веришь в чудо!
— Я вообще-то в чудеса не верю, но в данном случае вынужден признать этот почти невероятный факт.
— И этот невероятный факт красноречиво говорит о том, что вы, Александр Александрович, что-то скрыли от меня во время прошлой нашей беседы.
Старлей склонил голову и задумался, было видно, он колеблется, никак не может решиться на откровенность.
— Извините, Татьяна, но я действительно ничем не могу вам помочь, не могу, — как можно жестче произнес он.
— Объясните хотя бы, почему не можете? — наседала я, стараясь придать голосу мягкое, почти интимное звучание — я уже догадалась: его упрямство связано с чем-то глубоко личным.
И не просчиталась: участливый тон помог мне создать атмосферу, располагающую к откровенности и воспоминаниям.
— Поймите, Татьяна, это не столько служебные, сколько чисто личные причины.
Было заметно, что мысли старлея все дальше и дальше уходили от настоящего. В глазах мелькнула лишь искра оживления, затем взгляд стал стеклянным, полностью отсутствующим.
— Поделитесь, Сан Саныч. Со мной можно… я не из болтливых.
Сан Саныч наконец заговорил, но заговорил невыразительно, монотонно, о себе обычно рассказывают совсем не так — полагаю, рядом со мной осталась лишь его так называемая телесная оболочка, душа же, по всей видимости, вернулась в далекое прошлое:
— Мне тогда одиннадцать было. Рядом, на квартире, молодая семья жила. Она общительная, улыбчивая, доброго нрава, а муж — угрюмый, надутый как индюк. Так она мне нравилась, эта Верочка, и я искренне изумлялся, зачем она за этого пристукнутого вышла? Мечтал, что подрасту и отобью ее у него, увезу далеко-далеко куда-нибудь. Лет на десять она старше меня была…
Конец этой истории оказался очень печальным: Верочка погибла, нелепо, трагично. Муж ее напился и, глупо приревновав свою жену к какому-то знакомому, решил «проучить» ее, избив. Не рассчитав силы
