так долго искали? Сможет ли он им помочь, справится ли он с таким грузом ответственности на своих плечах?
«Вот так вот, подумал он. Вот такие вот дела, друзья мои – «мы в ответе за тех, кого приручили». Но в ещё большем ответе мы за тех, кого создали. И, прежде всего, перед ними в ответе, а потом уж, перед своей совестью».
– Привет, – сказал он, поднял левую руку и улыбнулся, – как поживаете?
И сразу же ощутил сумбурные чувства смущения и восторга. Оба дрона неуклюже затоптались на месте, словно щенки при виде хозяина. И следом на Алекса нахлынула волна доброго тепла и преданности, готовности немедленно выполнить любое задание. И он с трудом удержался, чтобы не погладить их по головам.
– Вот, оказывается, какие у нас дружные ребятки есть. Прямо братья-близнецы!
– Я знал, что они тебе понравятся, человек Алекс, – в голосе Куба зазвучали бархатные интонации – такими голосами взрослые говорят о своих детях. О детях, заслуживающих любви и похвалы. – Они очень хорошие, просто их разум получился не совсем таким, как у нас с Синим Кубом. Они хорошо чувствуют, но говорить пока не умеют. Зато они всё понимают. Человек Корней говорил, что они очень чувствительны к эмоциям. И общаются они тоже, эмоциями. Человеку Корнею нравится с ними общаться. Наверно, и ты, человек Алекс привыкнешь к ним быстро.
– Зачем ты всё время выделяешь слово «человек»? Мне уже уши режет.
– Я не знаю, как-то так у нас сложилось с самого начала, вот я и называю вас «человек Корней» и «человек Алекс». И Синий Куб так же называл. А тебе это неприятно?
– Совсем нет. Просто неудобно как-то звучит. Может, давай, вы будете называть меня просто – Алекс? Мне так больше понравится.
– Давай, – легко согласился Куб, – так будет короче и проще.
– Вот и договорились. Друзья всегда должны договариваться. Согласен?
– Согласен. Это хорошее правило. Мы обязательно будем его придерживаться, друг наш, Алекс.
И опять Алекс ощутил волну тепла и доброты. Всё-таки, от роботов у них только внешность, решил он. А в общении Куб больше похож на старательного школьника, что ли. А Тор и Маленький Шар, вообще, словно щенки какие-то, добродушные. Или, скорее, детишки маленькие.
– Ну, вот и отлично, друзья.
И тут один из дронов, «жук», (Тор в нём или Маленький Шар?), вдруг заволновался, и Алекс ощутил вопросительно-требовательные оттенки в его эмоциях.
– Что случилось, Куб, чего он хочет?
– Подошло к концу время зарядки аккумуляторов, надо выключать дизель. Маленький Шар волнуется, так как топлива у нас осталось слишком мало, всего на несколько зарядок.
– Вот это интересно. Выключайте, давайте, а я погляжу.
Маленький Шар немедленно побежал к люку. За ним устремился Тор. Они вдвоём налегли на отпирающий рычаг, и крышка со скрипом отъехал в сторону. Шум дизеля стал заметно слышнее. Тор с Маленьким Шаром шмыгнули в проход, Алекс побежал за ними. Они пробежали метров тридцать по длинному, узкому тоннелю штольни, сделали вместе с ним правый поворот, градусов на сорок, и ещё метров через пятнадцать оказались у овальной металлической дверцы, размером в поперечное сечение тоннеля. И вошли внутрь.
Здесь уже вовсю грохотал дизель, резко вибрировал пол и висел сплошной слоистый сизый дым. Было жарко и сильно пахло перегретой, горелой смазкой. Помещение дизель-генераторной, размером десять на пятнадцать метров, имело метра три в высоту. На массивных бетонных фундаментах, стянутых железными полосами, стояли два дизельных мотора с соосными электрогенераторами. Один из дизелей со свистом рокотал и мелко, но сильно вибрировал, и эта его дрожь, казалось, передавалась прямо в мозг. Выхлопные трубы, выходя из цилиндров, объединялись в одну, и входили прямо в бетонную стену. А далее, каким-то замаскированным образом, очевидно, соединялись с атмосферой. Кстати, и воздухозабор осуществлялся подобным скрытым образом. Маленький Шар подбежал к работающему дизелю, подтянулся, вскарабкался, весь трясясь, и потянул за какой-то изогнутый рычажок. Раздалось свистящее «чуф-чуф- чуф», и дрожь, свист и грохот тут же смолкли. Тор побежал в, не замеченное ранее Алексом, соседнее помещение, и что-то там начал переключать. Все пошли за ним.
Это была аккумуляторная. На полу, в несколько рядов, стояли соединённые между собой плоскими, сделанными из позеленевшей меди, шинами, аккумуляторы. Они были очень большого размера, и Алексу почему-то подумалось: – «Танковые. Тяжеленные, наверное, впятером, не утащишь, только расколотишь. Значит именно из-за соседства с этими химическими элементами, они и сидят там на пятачке. Чтобы не подвергать себя воздействию вредоносных кислотных паров».
Плоские медные шины уходили в какой-то электрощит, по-видимому, встречались там с кабелями из генераторной, и далее уходили в ещё одно соседнее помещение.
– А там что? – спросил Алекс у Куба.
– Там коммутационная щитовая, кабельная разводка и помещение для обслуживающего персонала. Далее шел служебный тоннель, но теперь это всё плотно засыпано грунтом. Туда не пройти.
– Понятно. Стало быть, вы так и сидите возле колодца всё время? А погулять не выходите, хоть иногда?
– Я выхожу, – Алексу показалось, что Куб сказал это с оттенком горечи, – а вот они, нет.
– А почему – они нет?
– Потому, что этим выходом им не пройти.
– Интересная новость. А почему им не пройти? Что там не так?
– Потому, что у них корпуса старой конструкции и не приспособлены к пребыванию под водой. Вот они, бедные, и сидят тут безвылазно. Раньше, когда не был завален тоннель, мы с ними выходили близко к поверхности, на верхние уровни. Там, в одном месте, большой провал, и сквозь него видно по ночам звёзды, и очень редко – Луну. Мы любили там стоять и смотреть вверх на неё. И мы представляли себе, как однажды, наступит время, мы выйдем на поверхность и туда попадём. И будем гулять по её чистым просторам, и нам не надо будет ни от кого прятаться... А сейчас, им даже это недоступно. Мне очень их жалко.
Тор с Маленьким Шаром тоскливо переминались с ноги на ногу, жалобно смотрели на Алекса, и тихо-тихо что-то себе под нос гугукали, словно горестно вздыхали и жаловались ему, как бедные сиротки. У него защемило сердце.
«А ведь так и есть, – подумал он, – никто о них никогда не заботился, все только и норовили схватить их, бедных, да заставить на себя работать или разобрать на винтики. Сволочи».
«Ага, сказала ему совесть, а сам-то ты кто? Сам-то тоже хотел их схапать, чтобы крутым дроном щеголять. Не так?»
«Да ладно тебе, сейчас-то я этого не хочу. То есть, хочу, конечно, врать не буду, но не так. А на дружеской основе. И то, не это для меня сейчас главным является – вывести их отсюда – вот что является главным сейчас для меня. Дать им свободу».
Эти «дети подземелья» должны свободно смотреть и на звёзды, и на Луну свою любимую, и на Солнце. И на Землю нашу. Может оттого им Луна и кажется прекрасной, что они Земли-то по-настоящему не видели, а только и сидели в подземных тоннелях на изуродованном военными игрушками Острове.
«Как же они, бедолаги, вытерпели, так долго под землёй в тёмноте сидеть? Я бы, наверное, с ума сошел или вообще умер. Как они только не озверели здесь, и в каких-нибудь киборгов-убийц не превратились? Да-а-а, хороший видать человек, этот «человек Корней», раз сумел их так по-человечески воспитать. Надо будет мне помягче с ними себя вести, чтобы случайно грубостью не обидеть... То есть, а как это – под водой?»
– Куб, а под какой водой вам проходить надо, я не понял?
– Выход отсюда только один – вниз, по колодцу. Метров через пять он уходит под воду. Опускаешься ещё на метр, затем идёт горизонтальный тоннель, полностью залитый. По нему почти сорок метров, и он выходит в море, в скалах у берега. Со стороны вход можно найти, только если хорошо знаешь, что и где искать. А сверху колодец завален взрывом, на три пролёта. Там никак.
И в голосе его снова зазвучала грусть, переходящая в тоску.
