славянской внешности, если бы не легкая горбинка носа и не характерный блеск в черных волосах, аккуратно уложенных. Мужчина мог бы считаться даже красивым, но его портила неприятная складка у большого, чувственного рта и саркастическая усмешка.
Одет он был как истый джентльмен – в строгом темном костюме, при галстуке, в очках в дорогой оправе. Сверкали бриллиантовые запонки.
– Я вас примерно такой и представлял, – сказал мужчина негромко и совершенно без акцента, вглядываясь в мое лицо небольшими пытливыми глазами. – Хотя некоторые мои подчиненные пытались изобразить вас этакой машиной, бой-бабой, Майком Тайсоном в юбке.
– Ну, для Майка Тайсона у меня чересчур светлая кожа. А вы, очевидно, господин Кешолава, не так ли?
– Вы проницательны. Вам, очевидно, про меня говорили.
– Просто по роду своей деятельности я много общаюсь с людьми, подобными вам.
– А кому я подобен?
– Я все-таки надеялась, что вы сами это мне объясните. – Я поворошила в памяти и добавила: – Теймураз Вахтангович. Все-таки должна же я знать, зачем вы меня сюда... так своеобразно пригласили.
– Вы в претензии?
– Лично за себя не пожалуюсь, а вот моему спутнику тюкнули по лбу бильярдным шаром. Кажется, у вашего подчиненного скверная привычка носить их в карманах.
– Это Бессонов. Он страстный бильярдист, вице-чемпион Волгограда по пулу.
– А я предпочитаю «американке» русский бильярд. Но все-таки... чем обязана, господин Кешолава?
Кашалот стал серьезным и сосредоточенным. Длинная и, прямо скажем, не очень приятная улыбка спрыгнула с его лица, когда он произнес:
– Мне стало известно, что у вас объявился родственник.
– Не понимаю. Неужели вы входите в мои семейные дела? Сказать по чести, у меня то и дело появляются родственники, и чем больше мой гонорар, тем больше у меня проклевывается родственников. Вы человек не бедный, Теймураз Вахтангович, так что вам это должно быть известно не хуже моего. К тому же вы грузин, а грузинские семьи обычно многочисленные.
– Не уходите от ответа. Вы прекрасно поняли, о чем я. Точнее – о ком. Или мне пояснять?
– Буду рада вас выслушать.
– Хорошо. Я скажу. Я согласен допустить на минуту, что после той неожиданности, что подстроили вам мои люди, у вас легкое замешательство. Так вот: в ваш город приехал из Волгограда некто Кораблев по прозвищу Костюмчик, автоугонщик. С ним его подельник, Никифор Хрущев. Они поехали к вам, это мне доподлинно известно. Этим двоим удалось улизнуть от моих людей, проявивших непростительную халатность. Они уже наказаны, но речь сейчас не о них.
– О чем же? Вы говорите загадками. Но я продолжаю внимательно слушать вас.
– Вы хорошо понимаете, о чем я. Костюмчику в этом городе деваться некуда, он здесь никого не знает, к тому же он не того поля ягода, чтобы вести свою игру. Он пришел к вам. Где он, я не знаю. Но я хотел бы услышать это от вас. Более того, я готов дать вам слово, что с ним ничего не случится. Просто я хочу узнать, куда он спрятал некую вещь. И все. Он взял не свое, пусть отдаст, и больше от него ничего не требуется. Раз сбежал, его счастье.
– Вы все сказали? – терпеливо спросила я.
– Да. Я все сказал.
– А теперь позвольте мне. Вот что я вам скажу, Теймураз Вахтангович. Я совершенно не понимаю, чего вы от меня хотите. Вы выдергиваете меня, можно сказать, из театра, калечите человека, который меня сопровождал, и в то же самое время говорите о каком-то Костюмчике, автоугонщике, которого я должна знать и который якобы состоит со мной в неких родственных отношениях. Так вот, любезный господин Кешолава: у меня нет родственников мужского пола. Ни кровных, ни благоприобретенных. Я не замужем, у меня нет ни отца, ни брата, ни кого-либо еще. Моя семья – это я и моя тетушка. Все. Я думаю, что вы наводили обо мне справки и это вам хорошо известно. А засим позвольте откланяться. Я так чувствую, что по вашей милости мне придется везти Филиппа в больницу.
– Если мы будем говорить с вами в том же ключе, боюсь, что вам придется навестить и морг.
Я откинулась назад и произнесла чуть нараспев:
– Понятно. Это следует воспринимать как угрозу, не так ли? Господин Кешолава, вы чрезвычайно неосторожный человек. Приезжаете в чужой город и начинаете качать права, как будто вы у себя дома. Употребляете такие неприличные слова, как «морг». Это мне не нравится. Более того, скажу, что мне это совершенно не нравится. Вы дурно воспитаны, господин Кешолава. Впрочем, в ваше оправдание могу сказать, что ваши люди воспитаны еще хуже.
Кешолава рассмеялся. В его темных глазах блеснул огонек злобы.
– Забавная ты дамочка, – сказал он. – Я слышал, что ты строишь из себя крутую. Слышал, что охраняешь богатых толстячков. Особо приглянувшимся даже предоставляешь дополнительные услуги. Я все понимаю. Деньги – превыше всего. Так я заплачу. Я совершенно не хочу с тобой ссориться. Я заплачу за сведения о Кораблеве. Назови свою цену.
– Тридцать сребреников, – ответила я.
– Шутим, да? – отозвался Кешолава. – А ведь дело-то нешуточное. Сегодня спрашиваю я, а вот завтра могут спросить и другие. И они наверняка не будут так лояльны, как я, несмотря на то, что были сослуживцами твоего отца.
– Моего отца?
– Твой отец ведь генерал-майор Охотников, не так ли? Тот самый, что служил в Москве, но время от времени катался в Волгоград?
– Вы хорошо осведомлены о делах моей семьи, – холодно сказала я, – но меня мало интересует, на какие такие обстоятельства вы намекаете. Грязные намеки – это не то, с чем следует приходить к женщине. Мне неприятно видеть вас, господин Кешолава. Думаю, что вы будете благоразумны и не станете удерживать меня в салоне вашего автомобиля силой. Или вы разочаруете меня еще раз?
Он пожал плечами и ответил:
– Вы можете идти куда хотите. Мне, правда, интересно, далеко ли вы уйдете.
– Это опять угрозы?
– Никоим образом. Просто вы не понимаете, какой громадной машине мешаете. Я не могу вам сказать всего, но, знаете ли, даже рад тому. Вы свободны.
Я уже хотела было выйти из машины, как услышала прошелестевшие вслед слова:
– Если с вами или вашими близкими начнут происходить странные вещи, не удивляйтесь. Все возможно. Этого не объяснишь словами, но ведь вы, кажется, сами выбрали принципиальную позицию? Всего наилучшего. Если что, то...
– Что – если что?
– Позвоните.
И он положил мне в карман бумажку. Я обозначила легкое сопротивление, отвела руку Кешолавы, но бумажку он положить успел.
– А повод для этого будет, и скоро, – добавил он, и черт бы меня побрал, если не грусть звучала в его голосе.
Глава 5
Честно говоря, это было сказано так, что я едва не вернулась обратно в салон машины и не выложила, что я, по сути, и сама мало знаю, что у меня нет причин покрывать Максима Максимыча и Микишу и что Кешолава может забирать их и поступать с ними по собственному усмотрению. К счастью, я быстро устыдилась проявления подобного малодушия и, крепко сжав губы, вышла из «Ауди».
Бессонов-Бизон стоял у ограды. При моем появлении он сделал нечто среднее между балетной фигурой и издевательским жестом и проговорил:
– Поспешите, мадемуазель. Ваш театральный спутник, кажется, уже забарахтался на лавочке. Так что окружите его теплом и заботой.
Я прошла мимо без звука.
