ТОСКА ШЕСТИСТРУННАЯ.

Забудется, забудется, печаль моя раскрутится,
И превратится, знаю я, в веселье за столом.
Вернётся жизнь, вернётся сон, всё сбудется, всё сбудется
И будем мы с тобой вдвоём, как прежде мы вдвоём.

СТРАШНО…

Когда мои потухшие друзья
Живут себе безропотной толпой,
Мне хочется кричать: ' Так жить нельзя! '
Мне хочется нарушить их покой.

Но страх, в нас поселившийся навек,
Не позволяет голову поднять,
Не бросить клич толпе: ' Я – Человек! '
Ведь так и цепи можно потерять.

Унижены, обмануты, со страхом,
Боимся высказать себя, боимся жить,
И радуемся, что последнюю рубаху
Нам дали ещё время поносить…

СПАСИ, ГОСПОДИ, РУСЬ!

Я смеюсь, хохочу над собой,
Я смеюсь, хохочу и над вами,
Что обманутой жили толпой,
Всё глотали, что нам разжевали.
Мы на праздник ходили колонной,
Мы трибунам кричали 'Уррра!'
И страна была пьяной и сонной
Каждый день от утра до утра.

Я смеюсь, что так верил идеям,
В то, что 'светлое завтра' придет,
А с портретов нам щурился Ленин
И приказывал двигать вперёд.
Но дошли, наконец, до черты
За которую страшно шагнуть…
Мы проклюнулись из скорлупы
И увидели пройденный путь.

Там – залитая кровью Россия,
Там – зловонный угар нечистот,
Там – расстрелы, бесчестье, бессилье
И в конвульсиях мёртвый народ.
Скорлупу обрываю с души,
Чтобы вырваться с крепких узлов
Паутины бессовестной лжи,
И плетущих её пауков.

Вижу тяжкие цепи кандАлов,
Вижу Зимний дворец в октябре,
И штыков смертоносные жала,
Кровь пятном на убитом царе.
Вижу куртки из кожи в облавах,
И расстрел офицерских семей,
Беспощадную нашу державу,
Людоедов на ликах вождей.

Там позорным клеймом тридцать пятый,
Роковою отметкой в судьбе,
Там советское наше гестапо,
Переросшее в КГБ.
Миллионы голов положили,
В лагерях, что сравнения нет.
В них таланты России сгубили,
Уничтожили нации цвет.

Я смеюсь, как все Брежневу льстили,
Как цепляли на грудь ордена.
Нас истории лживой учили,
И во лжи задыхалась страна.
Снова смелых за правду сажали,
Русский дух зажимали в тиски,
И мы водкой себя заглушали
От безудержной нашей тоски.