вызвали.
— Да я уже знаю. Кошмар какой-то! Тань, а ты, случаем, на Игоря не думаешь? Ну… что он свою тещу убил?
Я выразительно взглянула на него, Мишка смутился.
— Да нет. Ты не думай, что я его подозреваю. Я боялся, что тебе такое может прийти в голову. Так вот, я хочу сказать, что Игорь на такое не способен. Я его знаю много лет. И не такое еще между ними бывало.
Я невольно улыбнулась:
— Защитничек, иди уж. Лучше Нину поддержи морально, а я и сама во всем прекрасно разберусь.
— Если вдруг тебе понадобится какая-то помощь: сходить куда-то или что-то узнать, можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо. Что-то много у меня сегодня помощников объявилось. Такое у меня впервые.
— А кто еще вызвался тебе помочь?
— Да какая разница, — невольно улыбнулась я, вспомнив Ваську Свеклу.
У Гавриловых никого дома не оказалось. Старушка-соседка просветила меня, что раньше шестнадцати дома вряд ли кто появится.
— Светка-то на базаре торгует, а ейный мальчонка в продленку ходит.
— А вы, случайно, не знаете, с кем их Танюшка дружила?
— Да как же не знать. Наташка какая-то. Такая же вертушка, прости господи. Про покойников плохо не говорят.
— А что, и Наташка погибла?
— Свят-свят-свят! Я про Таню Гаврилову. Она ж погибла.
— А где живет эта Наташка?
— А вот этого я, дочка, не знаю. Да вот Олежек придет из школы или Светка с базара, так у них и спросишь.
Я поблагодарила старушку и вышла из подъезда и тут же подумала, что совершила большую промашку. Всему виной этот Васька-ирод. Напугал меня до смерти, так я даже нюх сыщика потеряла — сделала в школе далеко не все, что могла сделать. И опять отправилась в школу. Лена, увидев меня, жутко удивилась:
— Ты чего это, Таня? Вот уж не думала, что опять вернешься. Ну, как твой преследователь? Отстал?
— Отстал на время. Напрасно я так испугалась: это оказалось совсем не то, что я думала.
— А что? Поклонник? — улыбнулась Елена Михайловна.
— Во-во.
— Расскажи. А то, может, и меня познакомишь? Я ведь, как тебе известно, девушка одинокая.
— Не советую тебе с такими знакомиться.
— Ой, Тань, расскажи. Мне так интересно!
Ленка всегда отличалась чрезмерным любопытством, и я пообещала ей, что как-нибудь посвящу этому рассказу целый вечер. А пока мне необходимо побеседовать с учителями, которые вели предметы у Тани Гавриловой. И с Шизиком-Физиком-Динамитом тоже.
— Ой, Тань, ну ты как ребенок, ей-богу. Почему ты-то его по кличке зовешь?
— А похож, — рассмеялась я.
Ленка пригласила в учительскую всех преподавателей-предметников, которые вели уроки в классе, где училась Гаврилова, — нечто вроде малого педсовета. Меня она представила как сотрудника правоохранительных органов, занимающегося расследованием гибели ученицы их школы и поиском шантажиста, который, по всем признакам, и является убийцей Тани. Я не преминула продемонстрировать — мельком, разумеется, — свои липовые корочки. Так что беседа выглядела вполне официально. Даже пятиминутную перемену продлили на целых тридцать минут, чему дети были несказанно рады.
Все учителя, как один, подтвердили слова Ленки. Я не стану приводить беседы с ними полностью, а передам лишь беседу с Динамитом. Именно она показалась мне наиболее любопытной.
Роман Николаевич, немного нервный молодой человек, сначала чувствовал себя несколько не в своей тарелке, но мало-помалу успокоился и заговорил гладко, я бы даже сказала, чуточку по-книжному.
— Роман Николаевич, вы единственный учитель, который сумел найти подход к девочке с довольно сложным характером. У нее даже успеваемость повысилась. Как вам это удалось?
Роман Николаевич пожал плечами:
— Она вообще-то неплохой девочкой была. Просто когда у нее что-то не получалось, то она это дело сразу бросала. То есть я хочу сказать, что это чисто холерический тип характера. Формирование личности у детей с таким типом темперамента происходит довольно сложно. И необходим постоянный контроль, можно сказать, денный и нощный.
— И вы день и ночь занимались с ней физикой? — сама того не желая, съехидничала я. При этом кто- то из коллег Романа Николаевича тихонько хихикнул.
— Вы слышали, Татьяна Александровна, о таком понятии, как педагогика сотрудничества?
Ну, разумеется, имея подругой талантливую учительницу, такую, как Ленка-француженка, до безумия влюбленную в свою безденежную работу, я имела честь слышать о данной теории. Да если уж честно сказать, то мне Ленка этими «педагогиками сотрудничества», «музыкально-педагогическими концепциями Орфа» все уши просвистела. Она про нерадивого ученика может часами говорить. И при этом получается, что все они, нерадивые, и нерадивы-то лишь потому, что взрослые, которые занимаются их воспитанием, просто губят их детство, их светлое будущее. Короче, по Ленкиным рассуждениям выходит, что всему виной лишь взрослые вампиры, которые бездумно, но методично калечат юные души. Я скоро сама Макаренко стану.
И тем не менее Ленка не очень лестно отозвалась о Тане Гавриловой. Правда, тут следует сделать скидку на то, что Ленка в классе, где училась эта девочка, сама уроков не вела: Таня учила английский язык. Так что Истомина дала мне информацию, полученную от своих коллег, возможно, менее талантливых, чем она сама… Я немного отвлеклась, желая лишь подчеркнуть, что вопрос Романа Николаевича о педагогике сотрудничества вовсе не ввел меня в замешательство, и я утвердительно кивнула:
— Разумеется. Об этом, по-моему, наслышан любой грамотный человек.
— Так вот, я отношусь к тем людям, которые готовы сотрудничать с любым из учеников, который для этого созрел.
Коллеги вновь тихонько хихикнули. При этом завучиха взглянула в их сторону так, что у меня самой прямо мороз по коже.
— А Таня созрела?
— Вероятно. Поскольку она с удовольствием занималась дополнительно и радовалась своим успехам.
— Еще один нескромный вопрос, Роман Николаевич.
Как мне показалось, он немного напрягся.
— Какой?
— А почему у вас не получается все так же хорошо с мальчиками?
Он, успокоившись, вновь пожал плечами:
— Всему свое время. Еще получится. Я не так давно работаю в школе.
— И еще, если вам не трудно, ответьте, пожалуйста: у других, не успевавших раньше по физике девочек, тоже есть положительные сдвиги?
— Разумеется. А почему вы об этом спрашиваете?
— Просто интересно.
— Вы можете посмотреть журналы.
Смотреть журналы я отказалась. Мне в тот момент показалось, что я теряю с ним драгоценное время. Но если быть до конца честной, что-то мне в нем не нравилось. Сама не знаю что. Какая-то излишняя книжность, что ли. И нервозность тоже. Темная лошадка, кажется.
