кажется, она и не стремилась заводить ни с кем близкие отношения.
– А вот это неудивительно! – подхватила женщина. – Она вообще не любит заводить новые отношения – ни с мужчинами, ни с женщинами. Я же говорю, она застенчивая очень, даже робкая. И опыта общения у нее маловато. Весь ее круг составляли наши дети, детдомовские. А это – особый социум. Приехав в Тарасов, она оказалась совершенно в другом мире. Боялась знакомиться, наверное. А вот у Марианны сразу парень появился, она мне об этом сообщила. Из хорошей семьи.
– Это верно, – подтвердила я. – Людмила Константиновна, вы сами-то как думаете, куда могла пропасть Вероника?
– Понятия не имею, просто голову ломаю, – задумчиво сказала та. – Хотела я как-то в Тарасов съездить, заодно и девочек проведала бы, да где же тут время найдешь! И потом, куда бы я поехала? Куда бы пошла? Даже не представляю, где концы искать. – Она озабоченно покачала головой и продолжила: – Но одно я вам могу сказать точно: в Тарасове что-то произошло. В смысле, я хочу сказать, что ноги у этой истории не отсюда растут, не из Пензы. За это я вам поручусь. Во-первых, вся жизнь этих девчонок на моих глазах проходила, и никаких темных пятен в ней нет. Во-вторых, из наших все остальные живут здесь, в Пензе. Кто в детском доме остался, кто уже школу окончил, но все равно живет в нашем городе. Так что ищите причины произошедшего там, в Тарасове.
– Не могли после выпуска всплыть какие-то их старые родственные связи? – предположила я. – Может быть, отыскался кто-то из их родных, случайно?
– Исключено, – категорически перебила меня Людмила Константиновна. – Они же подкидыши, обе! Никто, абсолютно никто не знал, какие имена и фамилии они получили в детском доме. А воспитанников у нас много. И точно так же никто не знает, кто их родители. Даже администрация детского дома, то есть я сама и мой заместитель. Ни в ту, ни в другую сторону связь установить невозможно.
– К вам никто не приходил в последнее время, не интересовался дальнейшей судьбой этих девочек? – спросила я. – Одной из них или их обеих?
– Нет, никто.
– А вдруг Вероника, допустим, сама решила найти свою мать? – продолжала строить я предположения, чтобы понять, какие из них сразу можно будет смело отмести. – И никому об этом не сказала, даже Марианне? Если, как вы говорите, она была скрытной и упрямой, то вполне могла вбить себе в голову эту идею.
– Теоретически могла. Но как вы себе это представляете на практике? Она же совершенно ничего насчет собственного происхождения не знает! Куда бы она поехала? Уж если на то пошло, то первым делом она пришла бы ко мне и попыталась хоть что-то выяснить. Но здесь ее ждал бы тупик: я и сама не в курсе, кто она и откуда, так что никак не смогла бы помочь, при всем моем желании. А оно вряд ли у меня возникло бы.
– Почему?
– Нормальные матери детей на вокзале не бросают, – пояснила свою позицию Ермишина. – А то знаете, бывают случаи, когда выпускники с пеной у рта пороги разных учреждений обивают, ищут своих родителей, потом находят и… И проклинают себя за то, что вообще взялись за эти поиски. Родители-то, в большинстве своем, – асоциальные личности. И уж если много лет тому назад любви к своим детям они не испытывала, откуда же ей теперь взяться, спустя годы, когда эти родители еще больше деградировали?
– Людмила Константиновна, у меня к вам одна просьба, – задумчиво посмотрела я на заведующую.
– Да, пожалуйста, – кивнула та.
– Вы не могли бы позвать вашу незаменимую тетю Катю? Я бы очень хотела с ней поговорить. Она ведь тоже наблюдала жизнь девочек каждый день.
– Конечно, – торопливо сказала Людмила Константиновна. – Я сама за ней схожу.
Она поднялась и вышла из кабинета, вернувшись через несколько минут вместе с нянечкой. Тетя Катя утирала глаза краем фартука – Людмила Константиновна уже, видимо, сообщила ей о печальной судьбе их бывших подопечных.
– Я ж их родными считала, – присев на край стула, сказала тетя Катя. – Всех наших, вообще-то, я такими считаю, но этих двух девчонок я особо выделяла. А уж Веронику я как любила! Она же красавица была! Хотя и Марианнушка тоже.
Я дала ей время выговориться и выплеснуть эмоции, а потом перешла к вопросам.
– Скажите, пожалуйста, кто-нибудь из них общался с вами уже после отъезда?
– У меня и телефона-то нет, – призналась тетя Катя. – Вернее, дочка мне его подарила, а я и пользоваться-то им не умею. Так и лежит. Мне Людмила Константиновна новости от них передавала.
– Они еще до выпуска знали, что поедут в Тарасов?
– Да, они часто это обсуждали. Ну, насчет этого, я уверена, Марианна постаралась. Она разве усидит на одном месте! Вероника, может, и осталась бы в Пензе, но подружка ее давно убедила, что им нужно в Тарасов ехать. А мне бы спокойнее было, если бы они здесь остались, под присмотром! Тогда уж с ними точно ничего бы не случилось!
И она уверенно провела ребром ладони по воздуху.
– А что Вероника собиралась там делать? Ну, Марианна – ладно, она хотела в медицинский колледж поступить. А Вероника даже не знала, найдет ли она в Тарасове работу.
– Так Вероника тоже учиться собиралась! – бросилась защищать свою любимицу тетя Катя. – У нее же голос такой чудесный. Правда, Люся? – она посмотрела на заведующую и поправилась: – Людмила Константиновна?
– Это правда, голос у нее обворожительный, – кивнула та. – И Вероника, в самом деле, хотела поступить в музыкальное училище. Но почему-то не поступила. Хотя я была уверена, что ее возьмут! Кого же тогда и брать, как не ее?
– Да, да, – вторила ей тетя Катя. – Как заведет у себя в комнате «Прекрасное далеко», все аж головы поднимают, на первом этаже было слышно! Она и фильм этот любила. Ей как-то сказали, что она на героиню картины похожа, она и влюбилась в кинофильм. Хотя, на мой взгляд, и не похожа она вовсе. Вероника-то лучше актрисы той в сто раз.
Что-то смутно промелькнуло у меня в голове, какое-то обрывочное воспоминание, и сразу же исчезло. А нянечка-повариха продолжала:
– Вам злодея этого нужно в Тарасове искать! Там кто-то их с панталыку и сбил!
– Это я поняла, только знать бы, кто он, этот злодей, – невесело улыбнулась я. – И ведь Вероника исчезла первой! Значит, она кому-то помешала. А кому она могла помешать, если почти ни с кем не общалась? И новых знакомств у нее практически не было.
– А мужчину этого вы проверяли?
– Какого мужчину? – в один голос недоуменно спросили мы с Людмилой Константиновной.
– Да психолога этого! Или астролога, я уж не помню точно.
– Тетя Катя, вы что-то о нем знаете?! – чувствуя, что сердце у меня забилось сильнее, быстро спросила я.
– Я-то не знаю, а вот Марианне Вероника все уши о нем прожужжала! Мне Марианна рассказывала, что Вероника ей звонила и говорила – мол, ничего не бойся, приезжай ко мне, и все получится. Я, мол, познакомилась с необыкновенным человеком, который изменил всю мою жизнь. Ну вы представляете?! Я-то тогда только посмеялась. Еще сказала, что, мол, Вероника вечно нафантазирует себе бог знает что. А зря, выходит, я смеялась-то! Он, астролог этот, голову ей, поди, и заморочил! Она же доверчивая была – ужас!
– Татя Катя… кто он такой, этот психолог-астролог? Как его имя? – возбужденно спросила я.
– Этого я, милая, не знаю, – со вздохом покачала головой нянечка. – Марианна, может, и знала, да у нее теперь не спросишь… А я и не интересовалась, я все это всерьез и не восприняла. Что это за профессия такая – астролог?! Шарлатан, и больше ничего, это же сразу ясно! Только Вероника могла всерьез в такое поверить!
– Ну вспомните хотя бы что-нибудь! – умоляюще попросила я. – Любую мелочь! Ведь я даже не представляю, где его искать! Сейчас, знаете, сколько этих астрологов развелось?
Но, как ни старалась тетя Катя, как ни морщила она лоб, припомнить ни одной детали об этом неизвестном психологе-астрологе так и не смогла. Оставив свои попытки добиться конкретики и прекратив
