Я сразу же включил зрение маски и стал смотреть за кочевьем, изредка поглядывая на небо. Кочевье разбегалось, черные точки брызнули в разные стороны на сероватом снегу, пытались слиться с редкими черными деревцами и пологими холмиками, но просто не успевали.
Винтокрылы не стали сбрасывать скорость, просто разошлись в стороны, чтобы не мешать друг другу, и дали залп.
Небо обрушилось на нас громким резким шипением.
— … да что ж за твою мать! — Сказала Таня.
Выглядел удар с неба страшновато. Под кургузыми крыльями вспыхнул огонь, выросли белесые хвосты, мгновенно удлинившиеся в широкие стрелы, и унеслись вперед, а винтокрылы, ставшие внезапно очень-очень маленькими в огромном небе, полностью скрыл в себе бело-серый дым.
Дымные снопы сразу же стал трепать ветер, вырывая из них клочья и клубы дыма.
Ставшие грязно-серебристыми винтокрылы вынырнули впереди и ниже, чем были, рубя дым потоками воздуха от винтов. Еще один залп, одновременно. Шипение и дымные стрелы, винтокрылы снова потерялись в дыму. Еще один залп, последний.
Отстрелявшись, добавили скорости и разошлись в широком вираже хвостами друг к другу.
Все ракеты достигли цели одновременно.
Впереди нас, прямо посреди тепловых следов кочевья, вздрогнула земля. Короткие, но сильные вспышки бросили резкие тени и распухли беловатыми облаками. Быстрая метель сорвала снег с деревьев и холмов. Теплый ветер ударил мне в лицо, сначала от меня, а потом со спины.
Дрогнули деревья, покатился гравий с насыпи редкой, но гулкой осыпью. Тронулось маслянистое покрытие в низинах, беспокойно закачалось.
Вторичный взрыв опалил лес, стволы деревьев стали тонкими-тонкими на фоне белого света, но только на миг. А потом взметнулись в небо земля и обломки деревьев, и даже целые деревья, вырванные с корнем. Обломки и осколки чего-то там сыпанули вокруг нас шелестом, я едва успел броситься лицом в шпалы, затаиться, улечься.
В местах попадания что-то гулко горело и лопалось, разбрасывая большие беловатые искры, кто-то вроде бы кричал, но не было слышно за обрадованным ревом пламени и шипением испаряющегося снега.
Винтокрылы уже сделала полукруг и теперь медленно мчалась перпендикулярно своему прошлому курсу.
— Быстрее! — Таня, неведомо как оказавшаяся рядом со мной, дернула меня за руку. — Быстрее, сейчас правка, а потом мы!
Винтокрылы уже развернулись.
Я услышал легкое потрескивание пулеметов. Идя на предельно малой высоте, винтокрылы прошлись над кочевьем, поливая землю как из шлангов потоком пуль.
— Теперь наша очередь. — Прокричала мне в ухо Таня.
Я уже и сам понял. Мутанты разбегались. Выпрямившись, я уже увидел их.
Взрывы ракет проделали в и так редком лесу большую просеку.
Кочевье было там, почти все.
Включил тепловизор, и сразу отключил. Сплошная почти засветка. Без толку.
Спохватился, включил снова, поводил в стороны от ударов. Ну, так и есть, три источника тепла удаляется на север от нас, причем очень резво. При желании можно догнать, но не думаю, что они уйдут. Тепловизоры на винтокрылах получше, чем на нашей маске.
А еще трое бежали прямо на нас, их было видно обычной контрастной оптикой. Двигались вдоль железнодорожной насыпи, справа от меня. Пока деталей не разглядеть, система показывала только двигающиеся контуры.
— Эти наши! — Крикнула Таня, молниеносно вскидывая АСВ.
Наши? Какие еще наши, наших тут… «Наши» в смысле нам их надо убить.
Я уже видел их. Сгорбленные фигурки, ростом мне едва по плечо, неслись справа насыпи, и явно уклонялись к лесу. Бежали они, согнувшись почти и оттого казались еще ниже, чем в реальности.
Когда Таня только готовилась нажать на курок, я три раза выстрелил одиночными. Целился в головы, и не промахнулся, конечно же. Все трое упали быстро, один даже перекувырнулся в прыжке и закатился в кусты.
— Вот это да… — Протянула Таня. — хорошо стреляешь!
— Стараюсь! — Выдохнул я.
Винтокрылы еще раз крутанулись над разбегающимися во все стороны мутантами. Ракет у них не осталось, все вышли во время первого же залпа. И теперь они старательно обработали пулеметами то, что осталось от кочевья. Редкие вспышки на носах завершались взлетающими комьями морозной земли и ломающимися ветками деревьев.
— Они уходят? — Я посмотрел, как двойка винтокрылов, еще раз пройдясь на бреющем полете над лесом, двинулась обратно к городу. Боевые машины летели не торопясь, как насосавшиеся крови комары.
— Да. Теперь наша очередь. Семья разгромлена, теперь надо постараться не дать убежать подранкам. Да они и не убегут, воины от самок не отойдут.
— Почему это? — Подозрительно спросил я.
— Курсант, черт тебя возьми! — Вспылила Таня совершенно внезапно. — Да что же это такое! Как вас учили? Я бы еще месяца два… Они биологически такие, воины никуда, пока самки живы. Да пошли же! Бегом!
Я поставил АСВ на предохранитель и перехватил поудобнее, для бега. Теперь главное, не обогнать Таню сразу.
Минут через пять неспешного с моей стороны бега мы увидели, что остается от леса после атаки винтокрылов.
А осталось мало что. Деревья валило и вырывало, здоровенные широкие и неглубокие воронки с пеплом на дне, и так и пышущие жаром. Каждая не меньше той, что осталась от американских бомб. Перемешанная в серое месиво серая земля, снег, потемневший гравий и белые щепки изломанной древесины, яркими точками система подсвечивает поражающие элементы осколочных боеприпасов. Насыпь существовать перестала вообще, ее смело.
И всюду тела, тела, тела…
Все же залп ударил в стороне от основной массы крысаков, промахнулась авиация либо Татьяна в чем-то ошиблась, но крысакам это не помогло.
Ударная волна от боеприпаса объемного взрыва и осколки прошлись по ним очень хорошо, не пощадив никого. Трупы были изуродованы жутко, чуть ли не хуже, чем они выглядели при жизни.
Человекоподобные. Фотографии и рисунки в книгах не передавали всего того ужаса иной расы, расы, родившейся для жизни под землей, в душных подвалах огромных бомбоубежищ, на обломках прошлой цивилизации.
Узкие, сухопарые, но с большими мощными руками, мускулистыми ногами, минимум одежды, да и та странноватая, драная и грязная. Почти все без обуви, вместо нее намотаны тряпки, прикрывающие голеностоп и середину стопы, а на ногах действительно… Когти, черт возьми, когти! Вот кто-то в сапогах, одни сапоги и остались. Ух, как умно придумано было, носки у обувки срезаны, а коготки прям наружу… Глаза на лицах большие, нос маленький. Волос почти нет, нос вдавлен в лицо, рот тесниться многочисленными зубами, мелкими и частыми.
Вонь поднималась над ними, хоть топор вешай. И пахло не по человечески.
Преодолевая отвращение, я смотрел. Другого случая могло не представиться, а опыт нужен уже сейчас.
Вот это женщина, наверное. Черт, они почти ничем не отличаются от людей… Но все же это не люди, и не надо называть их так. Просто не надо, потому что люди такими не бывают.
Пуля свистнула над моим плечом, но еще раньше я сместился в сторону и вскинул оружие.
