Жизнь замечательных Блондей

— А?

— Я говорю, есть разница между шахматами и нашей жизнью, — жестко повторил Эрик. — Люди — не шахматные фигурки. Такие, как Фрэнк Гроув — тоже, какими бы они ни были. Да, жадные, кто до денег, кто до власти, но — живые, не игрушки. А вы — что этот ваш гений, что ты и твои коллеги, — ведете себя так, будто Амои — в самом деле шахматная доска. Кто кого переиграет, да? — Он говорил с неожиданной злостью, которой в себе и не подозревал, поднявшись на ноги и упираясь обеими руками в стол, нависая над Мартином. — А скольким еще вы сломаете жизни, вы подумали? Даже Гроув… да, амбициозный, в чем- то неумный… Но если бы не было у него этого соблазна, он так и интриговал бы потихоньку, не причиняя особого вреда!!!

— Тони! — Мартин вскочил, оказавшись нос к носу с Эриком.

— Не называй меня так. — Запал неожиданно исчез, как не бывало. Эрик чувствовал только свинцовую усталость. — Тони Райс давно умер. Я — Эрик Райан. А кем я буду завтра, я не знаю. Мне все равно. Я просто делаю свое дело.

Он вышел за дверь, даже не спросив, пропустят ли его андроиды. Не было больше сил смотреть на юное лицо Мартина, в его полные азарта — как же, роскошная игра! — глаза. «Как же тебе повезло, Мартин, — промелькнуло в голове. — Как же тебе повезло, что твоя жизнь сложилась именно так, как сложилась! И ты до сих пор можешь себе позволить играть в игры, потому что тебе есть, на кого положиться, тебе всегда помогут, прикроют, защитят… Юпитер, я не виню его, нет, просто… просто…»

Неслышно сопровождавший Эрика андроид услужливо распахнул перед ним дверь — одну из многих, — и остался стоять снаружи. Изнутри не доносилось ни звука, и андроид перешел в режим ожидания, готовый, тем не менее, в любую секунду вновь превратиться из истукана в совершенную боевую машину. Оснащенный новейшим вооружением и последними разработками амойской техники, он не получал приказа следить за Эриком Райаном, а потому не мог видеть, как тот, сидя за столом и уронив голову на руки, от злости, от стыда, от боли и — да, да, от зависти тоже! — беззвучно давится сухими злыми… не рыданиями даже, а… Не было этому названия, только и оставалось, что зажимать себе рот, закусывать запястье, чтобы не дать прорваться ни единому звуку, и это Эрику вполне удавалось…

…— Никак нет, господин Мартин, — удрученно отозвался коммуникатор. — Обнаружить не удалось! Есть подозрение, что он покинул Амои.

— Ищите, — приказал Мартин. — Хоть на Старой Земле — но найдите мне его! Желательно живым…

На душе у него остался невероятно гадкий осадок, и он знал только один способ избавиться от него. Неважно, что за это по голове не погладят… Пускай! И не такое с рук сходило!..

А все потому, что Тони… Эрик, то есть, прав, бесконечно прав, и если Себастьян, надо думать, оставил знаменитого контрабандиста в живых из жалости (ну а чем еще можно объяснить его поступок? Неужто надеялся, что тот образумится и удалится хотя бы на Даарс, оранжереей заведовать? Кто разберет!), то Мартину его жалеть решительно не за что. Давно пора было с ним покончить, это уже переходит все границы, мало того, что в системы наземного слежения забирается, как в свой домашний компьютер, так еще и в Эосе сотрудников вербует. Это, господа мои, война, и вести ее придется до победного конца… Потому что иначе Мартин не сможет смотреть в глаза Тони… Эрику, то есть… Хотя, казалось бы, никакого касательства не имеет Тони к этому контрабандисту, никак он от него не пострадал, в игры эти оказался втянут самым краешком, и то случайно, но все же… все же…

«Хватит игр, — сказал себе Мартин. Если бы он мог видеть себя со стороны, то поразился бы — до того жестким и неприятным сделалось его лицо, лицо совсем уже взрослого Блонди, выполняющего сложное и ответственное задание. — Хватит. Выросли. Наигрались. Тут уж или мы — или он. Я его возьму. Я , не кто-нибудь еще. И в благородство я играть не стану… Потому что Тони прав: есть среди и людей, и среди нас мерзавцы, и трусы, и подлецы, и предатели, вот только многие ими бы никогда не стали, — ну если только где-то в самой глубине души! — не найдись кое-кто, сумевший сыграть на их потаенных струнах… Юпитер побери, никуда не деться от этой проклятой игры! — Мартин прикрыл глаза. — Ладно. Теперь мой ход. Он может продолжать в том же духе, только я больше играть не буду, Тони, обещаю. Теперь все будет всерьез, и если кто-то попробует меня остановить… Я ему не завидую».

…— Вот так и обстоят дела… На Амои соваться просто опасно, огласке дело не предавали, но патрульная служба переведена на усиленный режим несения службы, не протолкнуться от их катеров.

— Понятно.

— Какие будут указания?

— Пока никаких.

— Гхм… Жаль, упустили Гроува и Райана, — вздыхает человек. — Прекрасные были экземпляры, особенно первый. Великолепная беспринципная скотина, второго такого мы теперь не скоро найдем!

— Ищите. — Окурок ломается в пепельнице, снова чиркает зажигалка.

— А второй вообще с концами пропал, — сокрушается человек. — Наверно, в расход пустили, слишком много узнал…

— Сомневаюсь… — Короткая усмешка. — Кстати, вы выяснили, кто планировал эту операцию? Сам?

— Нет, самого на Амои нет. Вернется не скоро. Мелкий.

— Гм… — В пепельницу отправляется недокуренная сигарета. — Вы уверены?

— На все сто! — В голосе человека слышится неподдельная обида. — С чего мне обманывать? Он один сейчас всем заправляет!

— Это проблема, — задумчиво говорит его собеседник. — Большая проблема. Пока тот был один…

— Да, разорваться он не мог, — услужливо поддакивают ему.

— Не в том дело… Сам играет по правилам, даже если они ему не слишком нравятся. Нарушает их, конечно, и чем дальше — тем серьезнее, но пока все-таки держится в рамках. А мелкий вообще не знает, что такое эти самые правила. Он даже не подозревает, что они существуют, и не мне вам объяснять, чем это чревато… Вам понятно?

— Понятно, — раздается радостный ответ.

— Тихо, чисто, аккуратно. — Третья сигарета за полчаса, это уже слишком. Но и повод… — Не мне вас учить.

— Все ясно. Конец связи?

— Конец связи. — Столбик пепла осыпается на клавиатуру. За окном полыхает великолепный закат, на Амои таких не бывает, атмосфера другая, в стекло стучат ветви деревьев, голосит какая-то местная птица… — Игры кончились, господа. Игры кончились…

Непутевые заметки

Из дверей космопорта вышел человек (по виду — явный инопланетник), навьюченный громадным рюкзаком, к которому были еще привешены какие-то футляры, огляделся по сторонам, счастливо улыбнулся, полной грудью вдохнул воздух чужой планеты… и отчаянно закашлялся. Атмосфера на Амои далека от идеальной, а уж после очищенного-переочищенного воздуха пассажирского лайнера, да даже и помещения космопорта — так и вовсе производит убийственное впечатление на неподготовленного человека.

Отдышавшись, приезжий перешел дорогу, чудом не угодив под многотонный грузовик, осмотрелся по сторонам и снова вздохнул, на этот раз восхищенно: уж больно величественный вид открывался его глазам — вдалеке видна была Танагура, почти на самом горизонте маячила башня Эоса, но рассмотреть ее в