таким образом с новыми людьми. Естественно, его эти люди приняли за Баграта Элизбаровича Чубиева, богатого москвича. Затем, спустившись в вестибюль, постояли у игральных автоматов. Ни в бильярдной, ни в вестибюле Иванов не увидел никого, кто напоминал бы его знакомых по Тбилиси.
Перед самым ужином они зашли в бар. Здесь, взяв кофе и усевшись в углу, Шестопалов спросил:
— Баграт Элизбарович… Играть намечено сразу после ужина. Вы готовы?
— Я всегда готов.
— О партнерах я ведь вам ничего не сказал?
— Сказали только — ленинградец и киевлянин.
— Правильно. За ужином вы их увидите. Если мы сядем за наш прежний столик, они будут сидеть недалеко от вас. Ленинградец — Аркадий Кириллович Слизневский. Среди лобовиков известен под кличкой Кока. Сценарист документального кино, но больше известен как коллекционер.
— Возраст?
— Шестьдесят два года. Но выглядит моложе.
— Что он коллекционирует?
— Живопись. Я не особый специалист, но знаю: у Коки есть подлинники Шагала и Бакста. Учтите, играет он, как бог. Память на рубашки бесподобная.
— Понятно. Ну а киевлянин?
— Киевлянин некто Базик. Владимир Базаревич. Вообще-то, Базик из Львова, но уже давно живет в Киеве. Ему чуть за тридцать. По сравнению с Кокой, салага, однако зевать с ним тоже нельзя. По характеру немного неустойчив, взрывной товарищ, но это не мешает ему почти не проигрывать. Считает как машина.
— Во что мы с ними будем играть? В покер?
— Кока и Базик предлагают преферанс. Чернуху.
— Совершенно верно. Скачки и бомбы. А также темные.[7]
— Ясно. Какой у них вист?[8]
— Обычно Кока назначает от трешки до пятерки. Очень редко по рублю. Готовы?
— Отчего же нет. Только такая игра меня и устраивает. Ну а как у Коки и Базика насчет сламы?[9]
Шестопалов покачал головой:
— Исключено. Здесь с этим строго. Лучше лишиться несколько штук, [10] чем реноме. Причем навсегда. Это касается и нас с вами. Учтите это. Всякая помощь в игре друг другу исключена. Каждый полагается только на себя. Вы поняли?
Иванов усмехнулся:
— Понял. Алексей Павлович, у меня ощущение, будто вы волнуетесь. За меня. Угадал?
— Есть немного. Повторяю, партнеры очень серьезные.
— Мы ведь тоже люди серьезные. Идем ужинать? Уже семь.
— Идем.
В ресторане им удалось сесть за тот же столик. Дождавшись, пока официант принесет заказ, Шестопалов сказал:
— Баграт Элизбарович, внимание… Кока и Базик.
— Где?
— Второй столик справа.
Не поворачивая головы, Иванов разглядел тех, кого имел в виду Шестопалов: невозмутимо жующего что-то мужчину в темно-серой тройке и парня лет тридцати в белом джемпере. Парень сидел неподвижно, прижав к губам опустошенный бокал из-под пива. Вот что-то сказал.
Шестопалов вздохнул:
— Они нас заметили… — Повернувшись, изобразил улыбку. Сделал жест рукой, закончив его поднятым вверх большим пальцем. Кока кивнул, что, видимо, должно было означать: все верно, после ужина поднимайтесь ко мне в номер.
Иванов и Шестопалов так и сделали. Поужинав, поднялись на второй этаж, в номер люкс.
Войдя, Шестопалов сказал открывшему дверь Коке:
— Аркадий, позволь представить моего друга. Баграт Элизбарович Чубиев. Человек, за которого я могу ручаться. Так сказать, во всем.
Слизневский, подавая руку, изобразил широкую улыбку:
— Очень приятно. Больше того, польщен. Моя фамилия Слизневский. Прошу, заходите…
В комнате Иванов представился Базику, который, тряхнув ему руку, назвался Володей.
После того как все уселись вокруг низкого и длинного стола, Слизневский хмуро улыбнулся:
— Могу предложить выпить. Коньяк, минеральная вода, кофе… Есть желающие?
Все промолчали.
Слизневский пригладил на висках волосы:
— Понятно. Ну, кто захочет, скажет. Что, как говорится, время — деньги? Приступим?
Открыл ящик стола, в котором лежали нераспечатанные карточные колоды, бумага и карандаши. Посмотрел на Иванова:
— Баграт Элизбарович, во что будем играть? Вы гость.
— Мне все равно. Во что прикажете, в то и будем.
— В таком случае, я предлагаю преферанс. Как вы?
— Прекрасно. В преферанс, так в преферанс.
— Какую пулю предпочитаете? Сочинку? Ленинградку?
— Абсолютно все равно. В какую общество, в такую и я.
— Ну… Мы привыкли играть без ограничений. Допустим, если я предложу со скачками? А также с бомбами и темными?
— Ради бога. С удовольствием сыграю.
— Тогда предлагаю сыграть четыре скачки по пятьдесят.[11] Взявший скачку пишет на каждого по тысяче вистов. Вист — три рубля. Как вам условия? Не против?
Если бы Иванов не был подготовлен Шестопаловым, он наверняка назвал бы предложенные условия зверскими. Ставку же три рубля вист — просто драконовской. Но он, по изложенной Шестопаловым легенде, был Багратом Чубиевым — известным московским лобовиком, поэтому, улыбнувшись, произнес:
— Аркадий Кириллович, на ваше усмотрение. Я же сказал: мне абсолютно все равно.
— Замечательно. Тогда, Базик, будь другом, расчерти. И подними карту.
Подняв карту — ею оказалась дама бубен, — Базик принялся расчерчивать большой ватманский лист. Иванов поднял свою карту, получив бубнового валета. Шестопалову достался король червей, Коке — туз треф. Так они и сели: Шестопалов, за ним Базик, затем Иванов и последним Слизневский. Дождавшись, когда Базик закончил расчерчивать лист, Кока придвинул колоду к Шестопалову:
— Алексей, сдавай. Тебе первому. Колоды меняем после каждой скачки.
Шестопалов с треском перетасовал колоду.
— Как расплачиваемся? — спросил Базик. — Капустой до нуля?[12] Или наличными?
— Капуста до нуля, наличные — разницы нет. — Слизневский следил, как Шестопалов сдает. — Мы же все друг друга знаем. Так ведь?
— Разумеется…
Закончив первый круг сдачи, Шестопалов аккуратно засунул прикуп под лист, чтобы не было видно рубашек. Сдал до конца. И игра началась.
Иванов знал: чтобы подтвердить реноме лобовика, он должен сыграть на равных. Но довольно скоро понял: сыграть на равных с такими партнерами будет не просто.
Через несколько часов, уже глубокой ночью, стало ясно — игры на равных у него не получилось. Первую и вторую скачки взял Шестопалов, третью — Кока. Надо было что-то предпринимать. Он просто обязан взять последнюю, четвертую скачку. Если он ее не возьмет, то проиграет около семи-восьми тысяч. То есть весь свой денежный запас. И главное, пошатнется его реноме, что весьма нежелательно.
