переливающиеся голубыми окалинами изломы, и шел дальше. Казалось, время остановилось, я бесконечно изучал то сплошной монолит, то сверкание голубых и белых искр в выступавших кристаллах, то вдруг меня начинали привлекать крохотные щербинки и трещины. Наверное, я ходил бы так без конца, до вечера, до ночи, если бы не осторожный кашель Уны.
Мы вышли из пещеры, пробираясь по траншее к карнизу. В моих глазах еще долго вспыхивали и гасли голубые и белые светляки.
Ракетолет стоял наверху, на скалах, над самой бухтой. Поднявшись в воздух, я отбросил колебания, включил бортовую связь и стал вызывать Лайтиса на условленной волне. Если резидент знает и эти частоты, это будет уже за гранью реального. Лайтис не отзывался. Уна кивнула:
— Смотри. Пожар погас.
Внизу, среди сплошной зелени, километрах в десяти чернело пятно овальной формы. Дыма по краям не было. В полном молчании мы долетели до самого черного пятна. Пока мы летели, наступили сумерки, пришлось включить бортовые прожекторы. Снизившись, я высветил край выгоревшего овала и сразу же увидел, что ракетолета Сигэцу нет. Уна вглядывалась в темноту, за край освещенного пространства, но я хорошо понимал: если аппарата нет на старом месте, мы вряд ли его найдем. Я облетел пустошь, вернулся и завис над местом, где ракетолет стоял раньше. Там что-то было. Я опустился до метра и увидел следы. Несколько клочков зеленой травы, сохранившихся под шасси.
Да, ракетолет исчез. Мы с Уной вернулись к бухте. Оставив свой ракетолет на обычном месте, на скале, спустились вниз. У берега я увидел Моона, он стоял у самой воды. Когда мы подошли ближе, Моон покосился в нашу сторону, скривился и отошел. Уна молча показала рукой: подожди. Подошла к отцу, я услышал, как она спросила:
— Что, пап? Ничего?
— Плохо дело, — негромко ответил Моон. — Опасность есть, а я ничего не могу понять.
Он вжал голову в плечи, задрал подбородок, будто изучал звезды. Кашлянул, посмотрел в мою сторону. Отвернувшись, постоял немного и ушел.
Утром я спустился к морю. В бухточке было пусто, по песку ходили чайка. Увидев меня, покосилась, нехотя перелетела на один из громоздившихся над водой камней. Я разделся, быстро зашел в воду, наспех окунулся. Тут же вышел, косясь на лежащее у воды оружие. Неплохо, конечно, поплавать и понырять хотя бы у берега, но хватит сюрпризов. Довольно того, что было. Натянул комбинезон и услышал шаги по песку. Моон вышел на берег, кивнул мне, вошел в воду, присел на корточки. Стал шумно умываться. Пригоршнями зачерпывал воду, бросал ее в лицо, отфыркивался. Посмотрел на море, с хрустом потянулся. Вышел на берег и некоторое время стоял, греясь под солнцем. Посмотрел на чайку — она все сидела на камне.
— Я слышал, вы были в пещере?
— Был.
— Но Уна как будто вам ничего не объяснила? Так ведь?
— Да. Она сказала, что вы…
— Она сказала, она сказала! У вас она все время что-то говорит… Ладно, идем.
Моон стал карабкаться наверх, привычно находя уступы и ловко хватаясь за ветки. Подождав, я полез за ним. Взобравшись на знакомый карниз, мы двинулись к ущельицу, дойдя до него, спрыгнули. Потом, углубившись в лаз, долго петляли по траншее. Перед входом в грот Моон оглянулся:
— Как вы перенесли это в прошлый раз? Терпимо?
— Терпимо.
— Сейчас будет легче, потом вообще адаптируетесь. Давайте.
Мы вошли в пещеру. Предупреждая воздействие ксилла, я присел и через несколько минут почувствовал привычную слабость. На этот раз я постарался прийти в себя как можно скорей. Обморок был коротким. Открыв глаза, я увидел Моона. Он сидел на корточках и, зажав коленями большой кусок ксилла, настраивал анализатор. Заметив, что я очнулся, бросил:
— Вообще, можно и без анализатора, смотря какой у вас коэффициент интеллекта.
— При чем тут коэффициент?
— Но с анализатором верней, вдруг у вас с воображением туго.
— Вы о чем?
— Сейчас поймете. Положив анализатор у ног, Моон прошелся по гроту. Остановился, поднял камень, протянул мне:
— Посмотрите. Постарайтесь увидеть в нем что-нибудь.
— Где — там? В камне?
— Да, в камне.
Я старательно вглядывался в излом ксилла. В камне только вспыхивали искры, и ничего больше. Кажется, сейчас я думал о том, какой у меня коэффициент интеллекта, а не о ксилле.
— Ну как, Влад?
Я почувствовал досаду. Неужели у меня ничего не получится?
— Н-не знаю…
— Видите что-нибудь?
— Пока ничего.
— Забудьте обо всем. Станьте самим собой. В эти минуты все постороннее мешает.
Я вглядывался еще около минуты, но в куске минерала опять лишь слабо вспыхивали блестки. Я слышал, как рядом дышал Моон. Кажется, он переживал сейчас больше, чем я сам. Спросил:
— Ну что? Не видно?
Я опустил камень.
— Не видно.
— И все-таки, Влад, мне очень не хочется прибегать к анализатору.
Я снова взял камень и стал вглядываться, стараясь забыть обо всем. Разглядывая монотонные блестки, я уже потерял надежду, как вдруг что-то увидел. Очертания лица, глаза, брови. Кажется — человеческое лицо. Да, точно — это было человеческое лицо. Мелькнув на секунду, оно тут же исчезло.
— Ну как? — спросил под ухом Моон, но я, захваченный тем, что увидел, лишь сказал хрипло:
— Подождите… подождите, Моон…
— Жду, жду… — Эти слова я еле расслышал. В глубине камня опять возникло лицо, мутно проступающее сквозь блестки. Сначала это было просто лицо, глаза, нос, рот, овал. Потом блестки ушли, детали прояснились. Я увидел свисающий углом колпак с шариками. Попытался уяснить, кто же это все- таки, и наконец понял. Это же клоун. Да, у изображения все, что полагается клоуну: огромная нарисованная улыбка, круглые пятна щек, грустные брови уголком. И — глаза. Я вдруг понял, что главное в этом лице глаза. Печальные, полные боли. Изображение было неподвижным, но мне вдруг показалось: глаза непрерывно всматриваются в меня. Да, клоун будто пытается что-то объяснить, сказать. Пытается — и не может. С трудом оторвавшись от камня, я посмотрел на Моона. Он кивнул:
— Что вы там увидели? Башню? — Прищурился. — Взрыв?
— Нет, не взрыв… — Я выдавил это с трудом. — Клоуна.
— А, клоуна. Тогда… Тогда… — Моон поднял другой камень. — Посмотрите вот этот.
— Потрясающе… — Я не мог прийти в себя. — Что, изображение в каждом камне?
— В каждом, если точнее — в каждом достаточно большом камне. Смотрите, смотрите…
Я взял кусок ксилла, стал всматриваться, теперь уже зная наверняка: что-то увижу. Сквозь блестки проступили линий, значки, буквы незнакомого алфавита. Похоже — чертеж. Пока еще ничего не понимая, я услышал, ворчание Моона.
— Будьте глубже, Влад, будьте глубже. Во-первых, замените алфавит, не думаете же вы, что у них был наш. И значки тоже. А, точно, значки — цифры. Я сопоставил последовательность. Кажется, фазовая диаграмма атома. Посмотрел на Моона:
— Фазовая диаграмма? Угадал?
— Фазовая, но чего?
— Как чего? Атома?
— Похоже на фазовую атома, но нет. Посмотрите еще.
