— Подожди. Мне нужно с ним поговорить.
Он тронул меня за плечо:
— Кто ты такой? Отвечай?
Отвечать я не мог — боль не проходила. Кожа человека была оранжевой от загара, глаза узкими, темными; сейчас они казались непроницаемыми — человек смотрел не моргая. Я собрал все силы и прохрипел:
— Предупреждаю: вы ответите за все это… Вы будете… осуждены…
Угол рта человека дернулся. Теперь я рассмотрел его лучше: лицо узкое, с правильными чертами, редкая бородка и пожелтевшие зубы несколько портят впечатление, но, в общем, человека даже можно назвать красивым. Губы его сжались, и он сухо выдавил:
— Отвечай коротко: кто ты такой?
— А… кто вы такой?
Стоящий надо мной снова занес ногу. Он явно ждал сигнала скуластого; тот раздумывал. Наконец спросил:
— Ты слышал когда-нибудь о Сигэцу?
— О Сигэцу? — прохрипел я.
Скуластый и есть Сигэцу, а стоящие рядом — его люди. Надо оттянуть время. Может быть, Иан или Щербаков поймут, что со мной что-то случилось.
— Нет. — Я почти говорил правду. — Я не знаю, кто такой Сигэцу.
— Сигэцу — это я. Если хочешь, Сигэцу — первый, президент суверенной республики Иммета.
Пока я пытался понять, что может представлять собою эта «суверенная республика» и имеет ли к ней какое-то отношение резидент, Сигэцу спросил почти мягко:
— Отвечай ясно и внятно. Кто ты такой? Сколько вас? Какие у вас условные фразы? Где спрятан аппарат?
Я молчал.
Сигэцу сказал, улыбаясь:
— Ты еще не знаешь, что с тобой может быть. Поэтому бодришься. За что ты его убил?
Я не понимал, о чем он.
— Кого?
Сигэцу покачал головой:
— Я заставлю тебя ответить за его смерть. Сейчас в твоей одежде мой человек. Он знает о датчике. Я специально подобрал человека, который умеет изменять голос. Понимаешь? Он сумеет ответить Павлу Петровичу. Выхода у тебя нет.
Я покачал головой, пытаясь выиграть время. То, как и разговаривал со Щербаковым, они вполне могли подслушать. Но откуда они знают о датчике?
— Еще раз, — спокойно сказал Сигэцу. — Кто ты? Сколько вас сюда прилетело? Ваши условные фразы? Последнее, самое важное: где спрятан ракетолет?
Вопросы профессиональные. Но если «люди Сигэцу» связаны с резидентом, то почему они так допотопно вооружены? На плечах у них старые автоматы.
— Я прилетел сюда по… особому заданию, — Я посмотрел на море.
— По какому особому заданию?
— Задание носит исследовательский характер.
Губы Сигэцу медленно растягивались. Наконец я понял — это улыбка.
— Свяжите его, — сказал Сигэцу. Стоящие сзади завели мне руки за спину, Я чувствовал все их движения, но ничего не мог поделать: они туго, профессионально прикрутили мои кисти к ногам. Подтащили к Сигэцу, швырнули на песок. Тот дернул углом рта, не унижая себя усмешкой:
— Надеюсь, сейчас ты успокоишься. И потом… заговоришь.
Меня подняли, как куль с песком, и, раскачав, бросили в дверь ракетолета. Я услышал, как за спиной сдвинулись створки, и ощутил вибрацию. Кажется, мы в воздухе.
Сигэцу сидит обособленно. Смотрит вперед. Впрочем, кажется, сейчас его глаза вообще закрыты. Сколько их сейчас на планете? Тридцать? Сорок? Пятьдесят? Сигэцу — президент… Говоря проще, главарь. Главарь банды. которая орудует здесь. Все это очень похоже на правду. На Иммете происходит какая-то своя жизнь, только какая? Я лег на бок, закинул голову, чтобы удобней было рассматривать тех, кто захватил меня. Сейчас все пятеро разместились на боковых сидениях. Еще двое — пилоты, я вижу их затылки впереди, в кабине. Наблюдая за сидящими в салоне, я вдруг уловил в их позах некое беспокойство. Поймал взгляд щуплого, того самого, который схватил мой излучатель. Щуплый посмотрел в угол, я скосил глаза туда же. Вздрагивая от вибрации, там лежит что-то продолговатое, накрытое синим холщовым покрывалом. Похоже, мертвое тело. Может быть, то самое о котором спрашивал Сигэцу? Щуплый обернулся; некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Потом он встал, подошел ко мне, присел, взял за плечо:
— Зачем вы его убили?
Я молчал. Просто не понимал, о чем он говорит. И все-таки почувствовал: в его словах, в интонациях заключена какая-то надежда. Щуплый следит за Сигэцу. Внезапно он пригнулся к самому моему уху, прошептал: «Я на вашей стороне. Я попробую помочь вам». Тут же крикнул, тряся меня за плечи:
— Я не верю, что он вам что-то сделал! Не верю! Не верю!
Судя по изменившейся вибрации, ракетолет шел на посадку. Вот мягкий удар о почву. Тишина. Все пятеро сейчас смотрят на «президента». Он встал. Присел, отдернул край покрывала:
— Смотри.
Да, так и есть, это мертвец. Так же, как Сигэцу, он смугл и узколиц. Его лицо искривила судорога, даже издали видны синие следы пальцев на шее. Некоторое время я разглядывал его. Нет, человека, который лежал передо мной в углу салона, я видел в первый раз. На вид он ровесник и Сигэцу, и каждого из пятерки. «Президент» осторожно опустил покрывало.
— Знаешь, кто это? Тун. Он был мне ближе брата. Ближе, а ты убил его.
Все пятеро стояли, опустив головы. Сигэцу сказал почти беззвучно:
— Ты говоришь, что я буду отвечать за тебя? Едва ли. А вот ты ответишь.
Он повернулся, кивнул. Щуплый открыл дверь, остальные четверо, взявшись за покрывало, осторожно вынесли покойника наружу. Сигэцу спрыгнул следом за ними. Два пилота в кабине обернулись, разглядывая меня. Я лежал на боку с привязанными к ногам руками. Скоро вернулся Щуплый; он заговорщически подмигивал мне, доставая нож. Прошептал: «Это длится три часа, потом уже смерть неотвратима. Начнется все утром. Может быть, за три часа я успею что-то сделать». «Что длится три часа?» — спросил я. «Потом объясню», продолжая делать знаки бровями, он ловко освободил мои ноги, крикнул строго:
— Выходи. Выходи!
Я выпрямил ноги. Вытянулся. Только сейчас я понял, какое это блаженство — вытянуть затекшие ноги, снова почувствовать их, хотя бы чуть-чуть размять. Руки оставались связанными; я осторожно перевернулся на живот, подогнул колени, встал. Щуплый легко подтолкнул меня, я подошел к двери. Подобострастно поглядывая на стоящего внизу Сигэцу, Щуплый снова толкнул меня в спину:
— Прыгай.
Я спрыгнул. Щуплый приземлился следом и тут же дернул меня за плечо, разворачивая лицом к ракетолету. Все-таки я успел заметить: впереди что-то вроде деревни… Уткнувшись в борт, попробовал восстановить в памяти то, что увидел: желтые и голубые брезентовые домики в два ряда. Джунгли со всех сторон. Здесь, на месте приземления ракетолета, подобие площадки. Краем глаза я видел длинные деревянные столы, врытые в землю, несколько столбов, тент. Место для сбора. Я стоял у горячего борта в одних плавках, тело нагревалось, хотелось пить. Через несколько минут я до конца ощутил, как жестоко жжет высоко стоящее солнце. С самого утра я не брал в рот ни капли воды, во рту пересохло, гортань жгло, и все-таки жажда была какой-то особой. Перед моими глазами сейчас зеленел обшарпанный борт. Ракетолет военный, когда-то, очевидно, он был списан. Я задрал голову: наверху, за ракетолетом, слабо шевелятся продолговатые листья, шумят деревья. Там наверняка прохладно. У одного из домиков, поглядывая в мою сторону, женщина мыла посуду. Трудно было понять, сколько ей лет. Довольно полная. На ней короткое
