расположимся на скалах и полюбуемся природой в момент проявления ее гнева… – поэтически выразился он.
Возражать никто не стал.
Пепельно-серые, под стать небу, волны яростно обрушивались на скалы. Они с грохотом разбивались о камни, распадаясь на клочья шипучей белой пены. Ветер злобно хлестал нас по лицу.
– Если сейчас полезть в воду, – сказал Дмитрий Анатольевич, – вполне можно не устоять на ногах, и тогда волна ударит тебя о скалы. В лучшем случае попадешь в травмпункт. О худшем и говорить не стану.
– Да-а, – протянул Мехман Абдулаевич. – В такие моменты кажется, что в этом суровом краю блаженно расслабляться в ласковой водичке вообще невозможно.
– Елена моя уже расслабилась, – с мрачной иронией заметил Дмитрий Анатольевич.
– Да брось ты, Дима, – поморщился Магерамов. – Море тут ни при чем.
– Знал ведь, что плохо кончатся мои дела, – продолжал Степанов. – Какое змеиное гнездо этот бизнес, я не раз наблюдал. Только не верилось, что подобное со мной или с моими близкими может приключиться. Я ведь Мамеду об этом как раз в тот день рассказывал, когда он предложил Елену в Баку отправить, на его даче отдохнуть. Как в воду глядел! Вот только кому и зачем смерть моей жены понадобилась, ума не приложу…
Мы сидели на пляже до вечера. Степанов и Магерамов делились новостями. Когда начало темнеть, Мехман Абдулаевич глянул на часы.
– Батюшки! – спохватился он. – Мне же еще с людьми переговорить требуется! А я совсем запамятовал! Пойдемте отсюда скорее.
– Пойдем, – согласился Дмитрий Анатольевич.
– Только давайте по скалам! Так быстрее, иначе я опоздаю.
Мы пошли по тропинке среди скал. Благо это не представляло особой трудности. Магерамов тем временем позвонил своим компаньонам, предупреждая, что задержится.
Вдруг мой взгляд упал на странную надпись, выдолбленную на одной из огромных, в половину человеческого роста высотой, каменных глыб: «Тринадцатый, я тебя люблю! 1981». И тут в моем мозгу словно что-то замкнуло. Я вспомнила слова Дмитрия Анатольевича. Елена Руслановна говорила перед смертью: «Напрасно я не боялась числа тринадцать. А кто-то его, оказывается, даже любит». И еще: «Видела я только что это число». В общем, что-то в этом роде. А мы решили, что во всем виноват Капкан с его наколкой в виде числа тринадцать, заключенной в круг, на левом запястье!
– Евгения Максимовна, скорее, – поторопил меня Степанов.
И тут меня прорвало:
– Дмитрий Анатольевич! Вы только посмотрите сюда!
– В чем дело, Евгения Максимовна? – недоуменно обернулся Степанов.
– Смотрите же!
Дмитрий Анатольевич, а вслед за ним и Магерамов, наконец, тоже увидели странную надпись на скале.
– «Тринадцатый, я тебя люблю! 1981», – медленно прочитал Степанов вслух и вдруг закричал: – Черт возьми, но ведь это значит!..
– Это значит, что ваша жена в момент своей смерти находилась где-то здесь, на даче! – закончила за него я. – И Мехману Абдулаевичу должно было быть об этом известно. Если, конечно, с числом тринадцать в этом деле нет еще каких-нибудь совпадений!
Дмитрий Анатольевич развернулся к Магерамову. На лицах обоих явственно обозначилось внезапное смятение.
– Что это значит, Мехман? – сурово спросил Степанов.
– Дима, мне ничего не известно об этой надписи. Здесь полным-полно камней, я никогда к ним не присматривался. Я вообще обычно не лазаю по скалам. А написано это давно… Тысяча девятьсот восемьдесят первый год. Двадцать два года назад. Наверняка когда-то камень занимал более заметное положение…
– Да какая разница, черт возьми, когда и кем это было написано! – заорал Дмитрий Анатольевич. – Елена в момент своей смерти была на даче! И ты там был! И Ильясов! И Чумаков! И Берцман! И никто из вас ничего мне не сказал! Что это значит, черт возьми?!
– Ты считаешь, что я причастен к этому убийству? – спокойно спросил Магерамов.
– А что, по-твоему, я должен считать?! А если еще вспомнить, что ты покинул эту дачу спустя считаные минуты после смерти Елены…
– Послушай, мне незачем было убивать Елену. Ты не забыл, что я в нее был влюблен?
– Вот от ревности ты ее и прикончил!
– Ты хоть за слова-то свои сейчас отвечаешь, Дима?
– Нет, не отвечаю и нисколько не жалею об этом!
– Послушай, Дима. Твоя жена действительно сообщила мне, что она поехала к Севиль. Они якобы собрались за покупками. И мы все, кто находился в тот момент на этой даче, были уверены, что все так и есть. Вот и все, что мне известно!
– Я не верю в чудеса, Мехман! Если это произошло здесь, значит, к убийству причастен кто-то из вас. Либо, что более вероятно, все были в сговоре! Но для чего вам понадобилось убивать мою жену, мне, застрелите, если я вру, неизвестно!
– Мехман Абдулаевич, а как же Ильясов, Кулиев, Чумаков, Берцман? Вы все время находились с ними? – задала вопрос я.
– Да, черт возьми! Все время! Хотя нет, постойте, был такой момент, когда мы с Аликом отправились в дом, а Чумаков, Ильясов и Берцман пожелали еще немного отдохнуть на пляже.
– Может, тогда и произошло убийство? – предположила я.
– Вы хотите сказать, что я и Алик отлучились специально для того, чтобы расправиться с Еленой?
– Я только выдвигаю предположения насчет обстоятельств, благоприятствовавших убийству.
– А почему то же самое не могли сделать Ильясов, Берцман и Чумаков?
– Вполне могли, – согласилась я.
– Только где они достали шприц для той инъекции смертельной дряни?.. – рассуждал вслух Мехман Абдулаевич. – У них ведь с собой, кроме плавок и часов, ничего не было. Часы… они у нас всех водонепроницаемые… А одежда оставалась дома…
– Зачем ты это говоришь, Мехман? – покачал головой Степанов. – Ведь в таком случае подозрение тем более падает на тебя.
– Мне кажется, если в тот день, кроме вас, на даче никого не было, насочинять можно все, что угодно, – заметила я.
– Я вспомнил! – закричал Мехман Абдулаевич. – У нас у всех есть алиби!
– Какое еще алиби?
– Ключ от дома! Он ведь, как ты знаешь, Дима, хранится среди виноградных лоз, у веранды. Так вот, он упал в щель между досками веранды. И мы с Аликом очень долго пытались его оттуда достать. Мы пытались извлечь этот ключ при помощи проволоки, при помощи кучи всяких других острых предметов… Это со стороны даже выглядело смешно. Двое взрослых мужиков в одних плавках не могут попасть в дом! Самое досадное, что ключ от погреба, где имелись инструменты, при помощи которых можно было покончить с нелепой ситуацией, упал вниз вместе с ключом от дома. Они ведь в одной связке… Тогда мы обратились за помощью к соседям. Муж с женой и две дочки. И было это в семь часов. Елена тогда была жива.
– Сыркины, что ли? – уточнил Степанов.
– Именно! Сыркины! Они дружно хохотали над нами, пытались помочь, но ничего не получалось. А часов в восемь объявились Ильясов, Берцман и Чумаков. В одних плавках. Тогда Сыркины еще больше развеселились. В конце концов нам пришлось распиливать доски. Но чтобы совершить убийство, обставленное под наркоту, нужен шприц, ампула, отравляющее вещество. Целое дело! А плавок и часов для этого явно недостаточно.
– А других следов насилия на теле не обнаружено, – задумчиво проговорила я. – Только можно было
