люди и рассаживались вокруг стола, за которым пару часов назад сидели охранники. В течение следующих пятнадцати минут я пыталась вникнуть в дела «Ковчега». И поняла главное: дела у моего клиента идут отлично – продукция покупается, деньги крутятся приличные, предприятие процветает.
Невысокий пузатый дядечка, ежеминутно вытирая лысину носовым платком и немного заикаясь, сообщил, что контакты с иностранцами налаживаются. Накануне звонил некий Патрик из Англии и сказал, что в течение ближайшего месяца английская делегация прибудет в Тарасов, чтобы заключить контракт на поставку кечаяновских вин в туманный Альбион. Дядечка сокрушался: он только-только очухался после приезда канадцев, а тут уже и англичане на пороге. И вообще, штат его отдела не справляется со свалившейся на него работой, поэтому неплохо бы его расширить. До недавнего времени отдел занимался поставками вина по тарасовской и по некоторым другим областям России, а тут вдруг начальство размахнулось на Европу и Северную Америку. И он, начальник отдела сбыта Александр Сергеевич Лебедев, слезно просит у руководства новых сотрудников, хотя бы парочку, но непременно со знанием английского языка. На худой конец, он предложил создать новый отдел – внешних связей.
Начальник отдела кадров, Николай Михайлович Литвиненко, крепкий бойкий мужчина с заметным украинским акцентом, новые кадры принять был готов. Но, спросил он, каким образом поведать об открытии вакансий потенциальным кандидатам на эти должности? Давать объявление в газету подобно самоубийству. При воспоминании о последствиях такого шага, однажды уже совершенного, присутствующие заметно оживились. Некоторые сразу предупредили, что в день выхода объявления они возьмут больничный минимум на месяц и что Литвиненко самому придется общаться с огромным количеством претендентов. Потом они, естественно, выхлопочут ему койку у окна в психиатрической клинике, да и деньгами семье помогут, но в дни приема желающих устроиться на работу их рядом не будет. После непродолжительных споров Литвиненко, коротко выругавшись, предложил взять на работу выпускников филологического факультета Тарасовского университета, благо уже почти лето на дворе. Идея была принята на «ура», и Николай Михайлович пообещал сегодня же связаться с деканом вышеупомянутого факультета, а в конце недели, если не раньше, предоставить Лебедеву новые кадры. На том и порешили.
Потом я чуть не уснула, слушая начальника производственного отдела. Длинный тощий мужичок с лицом печального ослика из отечественного мультика про Винни Пуха говорил, по всей видимости, умные и важные вещи. Но вещал он таким печальным и тихим голосом, что я хоть и крепилась изо всех сил, но все равно в конце его выступления начала зевать. Однако тут же взбодрилась, когда заговорил начальник отдела закупок. Фамилия у него была Бойко, и она соответствовала характеру этого человека на все сто процентов. Он громогласно объявил, что если ему где-нибудь на узкой дорожке попадутся те, кто на тарасовском заводе технического стекла делает бутылки для вина «Элегия», то он не знает, что с ними сделает. Вернее, знает, но говорить вслух не будет, так как он заметил в углу кабинета даму, то есть меня, и опасается за мое нервное и психическое состояние, которое может подорваться после того, как он произнесет при всех то, что вертится у него на языке.
Таким образом я познакомилась со всеми начальниками отделов завода «Ковчег». Отсутствовала на планерке только главный бухгалтер, которая почему-то сегодня не явилась на работу. Ее домашний телефон был все время занят, и где она, не знал никто, даже секретарша Ира, которая, по словам Кечаяна, всегда знала про всех абсолютно все.
Кечаян представил меня своим сотрудникам как свою новую помощницу, на что Литвиненко по-простому заметил:
– У тебя новая секретарша теперь, Баграмыч? Это хорошо! А может, Ирку выгнать на хрен? Пускай идет в тюрягу надзирателем работать.
– Уголовники передохнут, – вытираясь платком, заметил Лебедев.
Глава 3
На коммутаторе мигали разные огоньки, и я обнаружила, что телефонные разговоры в рабочее время носят самый нерабочий характер. Я переключала кнопки коммутатора: шло бурное обсуждение прошедших выходных.
– Эти туфли на базаре на пятьдесят рублей дешевле. Я взяла сразу две пары – себе и Гальке, а то она свои порвала, обувь носить вообще не умеет...
– И вот в субботу мы выехали часа в четыре утра, а надо было в пятницу вечером выехать, но все равно, старик, там такой клев...
– А телки обалденные, просто отпад! У меня и телефончики их есть. Одной, кстати, нужен дружок, так что на выходные никакие отмазки от тебя не принимаются....
– Она такой стол накрыла, ты не представляешь. Было человек сорок народу, юбилей все-таки....
– Мне эту сучку пришибить охота. Пришла и решила права качать, думает, что ей все можно. А наши идиоты ей в рот заглядывают, домой уже на какой-то праздник звали. И Лина эта, которая с ним связалась. Деньги, наверное, любит. Мне вот миллион дай, я к нерусскому даже близко не подойду. Я их ненавижу! Чего они у нас в городе забыли? На улицах метра не пройти, чтобы их не встретить. Светка, я давно бы уволилась отсюда, к чертовой матери, и взорвала бы эту контору, но зарплата держит.
Это кто же у нас такой воинственный? Лампочка на коммутаторе показывала, что разговор велся из приемной. Ирочка! Ну-ка, послушаем, что у тебя еще накипело и наболело.
– Да брось ты, Ирка, если будешь на все обращать внимание, в «дурку» загремишь. Ты поаккуратней там, вдруг кто-нибудь услышит, точно с работы вылетишь.
– Кто меня услышит? Чурка этот со своей секретуткой в кабинете заперся. Наверное, она выполняет его какое-нибудь особое поручение. Я даже догадываюсь, что это за поручение. Охранники придурочные из комнатки своей с утра не показываются – дрыхнут. А если кто-нибудь к приемной подойдет, я увижу, у меня дверь приоткрыта. И потом, здесь такая звуко-изоляция, можно орать, никто и не услышит. Специально в свое время такую сделали, чтобы друг другу не мешать. А, вот, кстати, кто-то идет, я тебе потом перезвоню. Пока.
Вот тебе и «милая девушка» Ирочка! Всех помоями облила. Оказывается, она еще и лютая националистка. Как же она с такими взглядами работает секретаршей у армянина?
В дверь кабинета постучали, и на пороге возникла Ирочка:
– Арсен Баграмович, к вам Наталья Васильевна.
Наталья Васильевна Ширшина была главным бухгалтером «Ковчега» со дня его основания. Кечаян говорил, что женщина она надежная, но для себя я решила полагаться только на свое профессиональное чутье. Уж как он расхваливал свою Ирочку, говорил, она такая хорошая! Однако, послушав ее телефонный разговор, я поняла, что на самом деле представляет собой эта змеюка.
– Доброе утро, Арсен Баграмович, – в кабинет вплыла полноватая невысокая женщина лет пятидесяти пяти. – Я не смогла присутствовать на совещании сегодня утром по уважительной причине. Нас затопили соседи сверху. Мы все утро с дочкой и зятем собирали тряпками воду на кухне, но все равно соседи снизу прибежали к нам ругаться. А соседи сверху сказали соседям снизу, что им платить за ремонт они не будут. Тогда нижние соседи сказали, что вызовут милицию, а верхние соседи...
Пока мадам, слегка шепелявя, рассказывала про всех своих соседей по подъезду, я разглядывала ее. Какая склочная баба! Ей бы жить на коммунальной кухне и собачиться с соседями из-за невыключенного света в туалете. Хотя на вид женщина очень приятная. Вообще за сегодняшний день у меня сложилось впечатление, что Кечаян совершенно не разбирается в людях. Подняв глаза к потолку и прижав руки к груди, Ширшина возмущалась, и конца этому видно не было.
– Арсен Баграмович, поймите меня, но соседи у меня просто гады какие-то. От них одни неприятности. Вселилась молодая пара, недавно поженились. То гости к ним придут, то еще что-нибудь, покоя от них нет. Я уже в милицию заявления писала, и участковый приходил. Сказал, что ничего ужасного они не совершают, что у них все в порядке. До одиннадцати они что хотят в квартире, то и делают. Но ведь я так устаю на работе, что спать ложусь в девять вечера. Надо мне на участкового заявление в прокуратуру написать, пусть теперь с ним разбираются. Совсем разболтались, порядочным людям житья нет.
Она причитала, охала и ахала, театрально вздыхая и прижимая руки к груди. Я решила вставить хоть слово и прекратить это нытье, тем более видела, что Арсен из-за своей гипертрофированной тактичности этого делать не собирается.
– Наталья Васильевна, мы вам звонили все утро, но никто не подходил к телефону.
Ширшина резко развернулась и посмотрела на меня таким взглядом, каким смотрят на паука или на
