— Да, — отрывисто произнесла Трегубова, — люблю. И не только терплю его работу и неприятности, связанные с ней, но и стараюсь помочь, чем могу. Он честный, порядочный человек, не боящийся отстаивать свои убеждения!
Я обвела оценивающим взглядом нашпигованную дорогой мебелью и антиквариатом гостиную. Трегубова перехватила мой взгляд и саркастически усмехнулась.
— Вы, наверное, задаетесь вопросом, откуда у нас все это, — ее усмешка уступила место печальной улыбке, — Слава ценит антиквариат, сам покупает, но на мои деньги. Вернее, на деньги, оставшиеся мне после моего отца. Он был у меня первым секретарем горкома, помните, — иронично взглянула она на меня, — были такие заведения.
— То-то я смотрю, мне ваша фамилия знакома, — осенило меня, — отец у вас, значит, был большим человеком.
«Вот откуда эта стать, эти манеры, эти лоск и изящество, — подумала я, — детство, окруженное нежными заботами нянек, вольготная, обеспеченная жизнь, где заграничные путешествия чередовались с поездками на наши южные курорты, любящие родители, кровно заинтересованные, чтобы дочь получила отличное образование, чтобы удачно вышла замуж и продолжила фамилию… Совдеповская аристократия — не новорусская, еще толком не успевшая освоить техническое и культурное наследие Запада, хотя уже обзаведшаяся всей этой дорогой мишурой: мобильными телефонами, виллами, компьютерами, аудио— и видеотехникой, телохранителями, яхтами, вертолетами, отелями и прочим».
— За Славу я вышла по любви, — спокойно продолжила Галина Семеновна, — он никогда не разочаровывал меня. Меня сразу подкупила его честность, его принципиальность и искренность.
— У него были друзья, понимающие коллеги и так далее? — спросила я.
— Несомненно, но было и много врагов, — горько вздохнула Трегубова.
— В этом я уверена, — кивнула я, — вы не могли бы подробнее рассказать об аресте Садыха Тагирова? Ведь, насколько я поняла, ваш муж подготовил материалы дела и передал их в прокуратуру.
— Правильно, — Трегубова сделала глоток остывшего кофе, — он сотрудничал с областной прокуратурой и конкретно — с Луниным Аркадием Александровичем, помощником главного прокурора.
— Ага, — я достала блокнот и записала фамилию, имя и отчество помощника прокурора.
— Аркадий Александрович не раз бывал у нас, они со Славой дружили, — Галина Семеновна поставила локоть на подлокотник и подперла рукой голову, — он тоже подвергался преследованиям.
— А главный прокурор у нас сейчас Селиванов?
— Да, Илья Гаврилович.
Я снова открыла блокнот и записала. Кажется, это тот самый друг Витькиного отца.
— А как Аркадий Александрович сейчас поживает, трудно ему приходится?
— Он уволился по собственному желанию, — многозначительно посмотрела на меня Трегубова.
— После этого случая с Тагировым?
— Некоторое время спустя…
— А вы случайно не знаете, где нынче бывший начальник РУБОПа?
— Не знаю точно, — пожала плечами Трегубова, — но Слава говорил, что он переведен в район на такую же должность.
— После скандала с его братцем и задержанием вашего мужа?
Галина Семеновна кивнула.
— Кто-нибудь угрожал вашему мужу? Может быть, по телефону… Он вам ничего не говорил?
— Нет, — отрицательно покачала головой Трегубова.
— Чем он занимался на работе в последнее время?
— Да как обычно… Я толком не знаю.
— А что говорят в прокуратуре по поводу исчезновения Вячеслава Николаевича?
— Уверяют меня, что сделают все возможное со своей стороны, чтобы найти Славу… Со мной разговаривал сам Илья Гаврилович. Да и у Аркадия Александровича я тоже была, советовалась с ним. Но мне показалось, что он не хочет вникать в это дело, — она скептически пожала плечами.
— Вы им верите? — прямо спросила я.
— Это сложный вопрос, — уклончиво ответила Галина Семеновна.
— Хорошо, я сама с ними поговорю, — деловито сказала я, допив кофе и снова закурив. — Галина Семеновна, вы не могли бы мне дать фотографию вашего мужа?
— Конечно, — улыбнулась Трегубова.
Она встала и направилась в другую комнату. Вскоре она появилась с небольшим фотоальбомом в руках.
— Вот, посмотрите, не знаю, какая вас больше устроит, — Галина Семеновна протянула мне альбом и села рядом на диване.
Я взяла альбом и принялась перелистывать страницы, внимательно вглядываясь в фотографии. Черт побери! Вот уж к чему я определенно не была готова, так это увидеть в этом альбоме знакомое лицо. В тот солнечный день, пять суток назад, я видела этого человека. Это его расстреляли там, на поляне. А может, он остался жив? Нет, если я правильно поняла разговор на даче у Пал Василича, то речь шла именно о трупе Шатрова. Господи, надо же как-то сказать об этом его жене… Я повернула голову и посмотрела на Галину Семеновну. Заметив, что я перестала смотреть фотографии, она сразу же что-то почувствовала и вся напряглась.
— Вы что-нибудь знаете о Славе? — резко спросила она.
— Не хочу вас раньше времени расстраивать, — неуверенно произнесла я, — в жизни всякое бывает…
— Говорите, — потребовала она, — я ко всему готова. Не пугайтесь, со мной не будет истерики, если вы скажете, что Слава мертв.
— Я не вполне уверена, — сказала я, хотя была уверена на все сто процентов, — но я стала случайным свидетелем убийства…
— Как это произошло?
Я ей рассказала все, что видела в лесу, и все, что случилось потом со мной и моими приятелями, чтобы ей стало понятно, что сначала я не успела вмешаться, а потом мы сами оказались в качестве преследуемых. Я не оправдывалась, потому что знала, что иначе поступить не могла, а просто говорила. Галина Семеновна очень внимательно меня слушала, дымя своими крепкими сигаретами. Если она в душе и переживала, то по ее лицу заметить этого было нельзя. Я просто поразилась ее выдержке.
— Вы должны найти его тело, — с каменным величием сказала она, когда я закончила. — Я хочу его видеть.
— Но… — я собиралась ей возразить, но Трегубова не слушала меня.
Она поднялась и вышла в другую комнату, оставив меня одну. Вскоре она вернулась и положила на столик рядом со мной тонкую стопку стодолларовых банкнот.
— Здесь тысяча, — Трегубова опустилась в кресло и закинула ногу на ногу.
На ее лице была написана такая решимость, что было понятно — она что-то задумала.
— Это аванс за пять дней, — продолжила она, глядя мимо меня, — если найдете тело моего мужа раньше, оставшиеся деньги можете мне не возвращать. Это еще не все. Вы должны найти убийцу Славы, живого или мертвого. Когда предоставите мне доказательства, получите еще три тысячи. Это вас устраивает?
— Вы не предполагаете, что ваш муж может просто исчезнуть? Это называется конфирмацией. А когда нет тела, нет и преступления. Понимаете, о чем я?
— Понимаю, — Трегубова достала из пачки сигарету и прикурила.
В комнате воцарилась тишина, прерываемая только слабым шумом автомобилей да тиканьем напольных часов, стоящих в углу гостиной. Галина Семеновна поднялась и снова, ни слова не сказав, куда- то ушла. Вернулась она с новыми порциями кофе и с принятым решением.
— Тогда, — с суровым лицом сказала она, словно мы не прерывали нашего разговора, — вы убьете его. Десяти тысяч будет достаточно?
— Наверное, Сан Саныч вас неправильно информировал, — покачала я головой. — Я не киллер, а частный детектив.
