называть «Творением»? Похоже, одну единственную: прокормить самого «творца». Ведь все пожирает само себя: светила, галактики, животные, растения. В конце концов, сам Демиург пожирает свое творение, свой фагоцит в финале Кальпы, в Сумерках Богов. Он пожирает и самих богов, вступивших во время. Поэтому германская мифология представляет Демиурга ввиде всепожирающего, заглатывающего всю вселенную в свою мрачную пасть Волка. Этот Волк зовется там Фенрир. Но и он в истощении вселенской энергии должен был бы умереть из-за недостатка пищи, если бы боги, ставшие его узниками, не были бы бессмертны и не обладали бы способностью восстанавливаться после вечного сна. А кроме того, сама 'Вечность — это время, находящееся в резерве'. Это — Яйца, Боги, Пуруши, еще не разделившиеся и не покоренные. Волк Демиург знает об этом, и поэтому стремится распространить ту коррупцию, которую люди обычно называют «творением», насколько это возможно. Бог-узник позволяющий начинать Демиургу всякий раз все с начала — это Кронос-Сатурн. И тогда вновь повторяется одно и тоже, так как энергия Демиурга, его созидательное воображение строго ограничены. Он ничего не создает из Ничто, но лишь плохо копирует пред- существующее духовное Творение, извращая его. Это духовное Творение невидимо ни для него, ни для людей. Но он все же сумел превратить это Творение в камень, набросив на него ткань своего плагиата, своего эволютивного, гравитационного Взрыва. В этом следует искать объяснение Вечного Возвращения и его неизменных законов. Порабощенные обманутые боги и Нейтральные Ангелы впали в Круг Вечного Возвращения, чтобы стать пищей вампирического Волка. Туда же пришли и воины Небесного Асгарда, пред-космической Гипербореи Зеленого Луча, разделив свои первоначальные яйца, отказавшись от своей тотальности для того, чтобы иметь возможность сражаться в мире противоположностей, в мире времени. Так и они погружаются в Круг Вечного возвращения, чтобы развязать там битву, в которой они ставят на карту свою вечность, свое бессмертие и перспективу нового обретения своей ОНА, своей тотальности. Шаг (прыжок) из одной жизни в другую равнозначен переходу в иное состояние сознания, мгновенной смене ментальной ситуации. Если смотреть из нашего пространственно-временного комплекса, из мира нашей «медленной» энергии, из чрева Кроноса, то такой переход будет подобен мгновенному появлению НЛО из бесконечно удаленных пространств. Быть может на этом основании Вернер фон Браун утверждал, что 'летающие тарелки' появляются из самых далеких галактик нашей Вселенной.
Вира, герой, ставший рабом и узником Вечного Возвращения, теряет силу и возможность выйти тем же путем, что и пришел. Отныне он вынужден вращаться внутри этого круга, умирать и рождаться также как и все остальные существа небожественного происхождения. Это — закон Вечного Возвращения, основанного на ограниченности демиургической энергии, и с каждым новым кольцом представляющего все меньше возможностей для триумфа и освобождения. От золотого века (Сатья-юга) к железному (Кали-юга) все меньше энергии и все короче жизнь. Однажды наступит еще и Свинцовый Век, век абсолютного, тотального рабства, особое Четвертое или Пятое Состояние, когда возможности спасения и возвращения не будет вообще. Ницше расценивал Вечное Возвращение как следствие механичности этой Вселенной. Но он говорил также и о Полдне Откровения около скалы Заратустры, в горах, где был впервые получен опыт Вечного Возвращения одного и того же. Нищие интуитивно чувствовал нечто, что не снилось и самым великим утопистам. Он чувствовал присутствие иных вселенных, управляемых другими законами, а быть может и вообще без законов… Он не мог поведать нам о большем, потому что потерял рассудок, ослепленный лучом одного из богов на службе у Демиурга, содрогнувшегося пред той великой опасностью разоблачения, которую представлял собой Ницше. Но мы продолжим то, чего не успел сделать Ницше. И мы знаем, что для героя есть выход в его сражении с мечом в руке. — Он обнаруживается в момент Полуденного Откровения, рядом со Скалой, когда появляются Три Пути Заратустры (Ида, Шушумна, Пингала). Именно здесь и сейчас следует пережить в одно мгновение весь объем того, что повторяется в Вечном Возвращении, сконцентрировав на этом все усилия героической Воли. Ведь никогда больше, ни в одном из витков Вечного Возвращения, взятого в его последовательном развитии, такой возможности уже не представится, и такая концентрация сознания никогда более не будет достигнута. Быть может такое исключительное Откровение произошло из-за специфического наложения структур пространственно- временного комплекса, в силу «биолокации» пространства-времени, или внезапно нам на помощь пришел бог-узник Кронос, Божественный двойник, замерший и на мгновение рванувшийся в обратную сторону, использовав самоуверенную беспечность Демиурга, убежденного в абсолютности собственной победы. Кронос и сам знает, что он будет освобожден в результате нашей победы, как Прометей был освобожден Гераклом среди скал Кавказа.
Ницше, как и Будда, не считает необходимым обладание душой для того, чтобы возвратиться в этот мир после недолгой паузы смерти. Это происходит в силу самих механических законов Вечного Возвращения. Изначальный буддизм, кшатрийский, воинский буддизм Гаутамы, принца Северной Индии, который достиг состояния Будды, будучи Аватарой арийского, белого и белокурого северного, полярного бога Вишну (Будда — означает не какую-то определенную личность, но состояние, как и Христос, или Кинче арауканцев), такой буддизм, имеет гораздо больше общего с ницшеанским учением о Вечном Возвращении, нежели с концепциями о перевоплощении и метампсихозе чернокожих дравидов Южной Индии.
Уподобляя Вечное Возвращение Кругу, который вращается во Времени, как на тибетских изображениях Демона, в животе которого крутится, повторяясь и возвращаясь к одной и той же точке, 'колесо жизни', надо помнить, что речь идет прежде всего о единстве и возвращении субстанции, так как форма, напротив, меняется в зависимости от различных эпох Возвращения, которые мы назвали его Кольцами. Тема остается одной и той же, лишь аранжировка меняется. Один и тот же круг повторяется, постоянно сужаясь, по мере прохождения Кальп, Манвантар и Юг, образуя как бы нисходящую спираль. Как будто, наряжаясь в различные тела и одежды, в Вечном Возвращении повторяется одна и таже история, с одинаковым смыслом, с одинаковой логикой событий и одинаковым развитием. Сменяются лишь эпоха, окружение, телесная форма. Дух же этих форм остается неизменным. Так я сам пережил одну и ту же историю встречии гибели возлюбленной и там, среди льдов, которые погубили Гиперборею, и в северных дубовых рощах, и в циклопических городах, некогда высившихся там, где сейчас находится пустыня Гоби, в снегах Гималаев, в Атлантиде, в Лемурии, в Тиаунаку, в древнем Египте, в Греции, в средневековой Европе, нагорных склонах Анд в преддверии антарктических льдов. Но только сейчас, когда история повторилась еще раз, мое Я достигло, наконец, опыта Вечного Возвращения и смогло осознать его. И я знаю, что в Великий Полдень я должен буду поставить на карту все в одно мгновение, воспользовавшись краткой «заминкой» бога Кроноса, бога Времени. Фабула Истории архетипична. Ее чувствовал и переживал уже кто- то другой в ином кольце Возвращения, кто-то другой, кто тоже называл себя «я», как я это делаю сегодня. Различие формы не имеет значения, поскольку только во мне Вечный Мотив стал осознанным. Поскольку сам Архетип един и неделим, несмотря на то, что он отражается во многих, то «я» из других колец Возвращения и сегодняшнее мое «я» — это одно и то же трансцедентное Я, Самость, Selbst, лишь сегодня ставшее осознанным, достигнутым, реализованным, ясно ощущаемым. В Вечном Возвращении я воплощаюсь ограниченное число раз, и это число — тоже архетипическое, оно соответствует только моей Мелодии, моему Диапазону. В этих воплощениях мне суждено либо победить, либо исчезнуть. Цель этих воплощений из ограниченного числа раз — это мой Фамильный Дом, мой род, и сегодня он достиг своего Великого Полдня в ницшеанском откровении у скалы Заратустры. И если я не смогу «выйти» со вздохом Времени, в момент «заминки» бога Кроноса, чтобы достичь чего-то немыслимого, невозможного, быть может, хотя я и не уверен в этом, Архетип воплотится еще один раз, спроецировавшись на ту же сущность, хотя и в какой- то другой Кальпе, Манвантаре и Юге. Хотя это следующее воплощение никогда уже не будет столь интенсивным. Подойдем к существу этой мистерии: воплощается не просто «я», но некое архетипическое Он (которое в случае финального триумфа станет МЫ, Андрогином), Миф, Легенда, Архетипическая История. И в опыте проживания этой Мифо-Истории «я», которое несет и воплощает ее, чувствует себя повторяющимся, возвращающимся, сопричастным самой вечности этой Истории. Так и Ницше в мгновении высшего просветления, перед тем как войти в ночь своего рассудка (ослепленный лучом Кроноса-Сатурна, застигнутого врасплох), объявил себя Дионисом, Цезарем, Христом и «Распятым». Он знал, что он был каждым из нас. И что он будет всеми ими опять. Я тоже был Орфеем, ищущим Евридику, Данте, ищущим Беатриче, Гельдерлином, ищущим Диотиму, в безуспешном страстном желании воскресить другую, Аллуину.
