изобразил волны, а третий мастерски показал, как акула, вытянутая на берег, бьет хвостом.
— Море? Океан?
Обезумев от радости, финикиец обнимал ливийцев, прыгал, катался по песку и, наконец, забыв о крокодилах, бросился в воду. Тут же пришла трезвая мысль: «А может, то просто озеро? На озерах Египта тоже бывают большие волны, когда дует хамсин. И большие рыбы там — не редкость».
Он выбрался на берег. Ливийцы с интересом смотрели на него, ожидая еще какой-нибудь выходки. Но Астарт попросил показать какую-нибудь вещь, завезенную с моря. Его в конце концов поняли: финикиец увидел копье с обломком рыла меч-рыбы вместо наконечника, кусок ткани из шелковистого синеватого биссуса мидий, обломок створки жемчужницы в качестве украшения в мочке уха. Один торговец показал свои ноги, изуродованные страшными зубами барракуд.
Да! Сомнений нет: Ливия со всех сторон окружена океаном! Астарт первым узнал об этом. Фараон, Петосирис и карфагенские мореходы лишь догадывались, опираясь на мудрейшие толкования оракулов и жрецов.
Утро Астарт встретил в пути. Топор, меч — у пояса, свернутый парус и весло — на плече. Радость переполняла его! Жизнь вдруг обрела ясную желанную цель: достичь берега неведомого океана. Рано или поздно финикийская флотилия Альбатроса пройдет теми водами, и он вновь будет среди своих! А там и Карфаген, и… Ларит?..
Тропа торговцев вилась у самого обрыва над клокотавшей далеко внизу Великой рекой зинджей, сражающейся с порогами. Впереди в утренней дымке раскинулись цепи покрытых лесами гор, узкие долины речушек, жемчужные ленты стремительных прохладных ручьев.
Вскоре стал виден первый водопад, с грохотом низвергающий потоки прозрачных, хрустальных вод на ложе из темного камня. Деревья, подступившие к гигантским речным воротам, словно в ужасе, трепетали, омываемые водяной пылью. Не в силах сдержать переполнявшие его чувства, Астарт запел. И победный голос гулким эхом метался среди скал, вплетаясь в напев реки.
ГЛАВА 53
Колдуны гремящей радуги
Много дней Астарт поднимался вверх по реке, поражаясь многоликости и бескрайности Ливии. Зной, ливень, узкое ущелье, необозримая саванна, непроходимый лес, парковые рощи непрерывно сменяли друг друга, словно в каком-то сказочном калейдоскопе. Народы, населяющие берега реки, были в большинстве своем дружелюбны, любопытны и жизнерадостны. Ливийцы удивлялись необыкновенному цвету кожи, а также бесстрашию финикийца. Никто не посягал на жизнь одинокого странника, хотя каждое племя пыталось удержать его у себя.
Однажды появление Астарта остановило кровопролитную войну двух племенных союзов. Тысячи мужчин, протыкающих друг друга копьями и стрелами, остановили свои занятия и полдня рассматривали диковинное существо. Астарт пытался выяснить, из-за чего же воевали эти люди, но безуспешно: даже старики не могли вспомнить, повод давно изжил себя, а вражда оставалась.
Ливийцы нравились ему своей первобытной простотой, искренним проявлением чувства. Их зло было до удивления прямолинейно. Если один угнетал другого, то он не маскировал свой паразитизм ссылками на небо: он просто угнетал, потому что был в состоянии угнетать. И даже горе их в случае болезни или смерти близких не носило исступляющего или самоистязающего характера, оно было проявлением настоящей человеческой скорби.
Как-то Астарт оказался в покинутой людьми деревне. Трупы умерших по обычаю этого племени заворачивались в циновки и оставлялись на деревьях. Финикийца окружала рощица со множеством свертков на ветвях. До того все было зловеще — вымершая деревня, трупы, раскормленные грифы, — что Астарт бегом устремился к реке. Но наткнулся на еще дышавшего ливийца, неимоверно худого, неподвижного, как оказалось, спящего.
Ливийца он унес в лодку и несколько дней пытался разбудить его. Но тот умер, так и не проснувшись. После этого финикиец почти месяц не встретил ни одной живой души. Позже ему объяснили, что эта обширная страна проклята духами мщения, и виной тому — большие темные мухи, которые пребольно кусаются. Люди убивали мух, а мухи теперь убивают людей, насылая на них смертельный сон. Астарту посоветовали быть вежливей с мухами, если мечтает дожить до старости.
Носорожьими каменистыми тропами финикиец обогнул огромную расселину, преградившую путь реке. Выбравшись к берегу намного выше водопада, он наткнулся на деревянного груболицего идола, врытого в землю, что предвещало встречу с людьми. Астарт сильно устал, поранил о камни ноги и руки, поэтому мечтал об отдыхе под травяной крышей.
Недавно прошел ливень. Цикады, сверчки и лягушки объединились в оглушающий хор, соперничающий по мощи с глухим ревом водопада. Ярко-красный ковер цветущего мака покрыл все вокруг, теряясь вдали между деревьями и кустарниками.
Неожиданно на него наткнулись какие-то люди, немыслимо расписанные во все цвета радуги, повалили и потащили к воде. Затем последовало говокружительное плавание между грозно ревущими порогами. Раз десять длинная узкая пирога могла перевернуться вместе с полосатыми гребцами и пленником, но все обошлось благополучно: суденышко достигло зеленого острова посреди реки. Грохот водопада заглушал все звуки, и только по раскрытым ртам людей финикиец понял, что они что-то кричали.
Астарт увидел огромные, вполне осязаемые столбы пара или тумана, упирающиеся в небо. И тут он обнаружил, что реки-то нет, она внезапно провалилась сквозь землю. Течет стремительная гигантская река и вдруг исчезает — настоящее чудо, а дальше впереди, где она должна протекать, — мокрый камень, вечнозеленые деревья со струйками, стекающими с глянцевых кожистых листьев, постоянный мелкий дождь. Удивительно видеть дождь со стороны.
Ливийцы дали оглядеться пленнику и потащили его к самой оконечности острова. У Астарта дух захватило: он висел на краю невообразимого, немыслимого водопада. Полноводная река отвесно падала в пропасть, соединив на пути в бездну оба протока, ранее раздвоенных островом. Внизу гремело, клокотала, бурлило. Мириады брызг рождали столбы водяного пара и почти полные круги радуг. «Раз, два три… пять, пять радуг сразу вместе!»
Астарт, потрясенный картиной водопада, забыл, что его могут столкнуть в любое мгновение. «Вот оно, сердце Ливии, Страна гремящей радуги!» Краски переливались, исчезали, возникали, накладывались одна на другую. Водопад гремел, сотрясал небо и землю необузданной мощью.
Ошеломив Астарта величием зрелища, полосатые люди вновь посадили его в лодку и доставили в деревню. Женщина-вождь, рослая, могучая негритянка, устроила пышный прием светлокожему страннику. Оказывается, даже совершив насилие над финикийцем, утащив его к водопаду, ливийцы действовали из благих побуждений: дух гремящей радуги благосклонен лишь к тем, кто преисполнен уважения к его величию и силе.
Астарт еще от людей пастушеского племени слышал об удивительных колдунах, именуемых колдунами гремящей радуги. Рассказывали, что они владеют тайной власти над животными. А полосатые в свою очередь слышали о человеке со светлой кожей и прямыми, как слоновая трава, волосами, избавившем земляных людей от беды.
Женщина-вождь ласково посмотрела на Астарта и улыбнулась. По спине низвергателя богов пробежал холодок: ее зубы были тщательно заострены наподобие крокодильих, что превращало улыбку в звериный оскал.
Перед началом пиршества два тощих голых колдуна исполнили дикий танец при всеобщем благоговейном молчании. Затем прыжками, похожими на лягушачьи, ускакали в лес. Уже наступила ночь, ярко горели костры. Свет их тонул в густых зарослях, охвативших плотным кольцом деревню. Где-то совсем неподалеку прогромыхал могучий рык: лев вышел на охоту.
Астарт поделился своими опасениями с женщиной-вождем (лев рядом!), и та долго и заразительно смеялась.
