Оказывается, один я зову звездолет звездолетом. Остальные называют рейдером. Буду звать как все. Отстыковываю швартовочные захваты, включаю на секунду химические маневровые двигатели и отваливаю от стенки. Отходить на крупном судне от гигантской орбитальной станции – морока, скучнейшее занятие. Рядом со станцией нельзя на полную мощность включать даже химические двигатели. Слишком они мощные. Могут помять и прожечь обшивку станции, сорвать антенны, повредить оборудование. Поэтому жду, когда мы с черепашьей скоростью отойдем хотя бы на сто метров от стенки. За моей спиной собрался весь отряд. Кресел в рубке, конечно, нехватило, половина лежит на полу. Осторожно работая маневровыми двигателями, разворачиваю рейдер так, чтоб выхлоп прошел мимо станции и включаю двигатели. Химические. Два G, две секунды. Опять скучаю. Жду, когда отойдем на полтора километра, опять разворачиваю рейдер бортом к станции и включаю химические двигатели на полную мощность. Три G. Через тридцать секунд топливо в баках кончается, но мы набрали достаточную скорость. Пяток минут подождать, и можно включать ядерные двигатели. Факел не повредит станцию. А можно и не включать. Юстировку аппаратуры можно вести и здесь. Но молодежь ждет зрелищ. Нацеливаю нос рейдера на звездочку Солнце, включаю маршевый двигатель, плавно увеличиваю ускорение. Останавливаюсь на пяти G. Самая подходящая цифра. Зрители быстро прочувствуют, что присутствуют на НАСТОЯЩЕМ старте космической спасательной экспедиции. Выжидаю несколько минут, снимаю ускорение, выключаю двигатель. Разворачиваюсь вместе с креслом к зрителям. Глаза горят восхищением. Какие же они еще молодые.
– Завтра в это время совершаем первый скачок. Все восемь суперов должны работать как часы.
Молодежь понимает намек и выкатывается из рубки. У дверей нуль-кабин выстраиваются быстро редеющие очереди. А я приступаю к юстировке аппаратуры однокамерного нуль-т. Во всех континуумах, кроме нашего Квантор смотрится обычной звездочкой. В нашем же распух раза в четыре. Медленная фаза расширения скоро сменится стремительной фазой сжатия. И тогда… Нет, нужно срочно установить контакт с шустриками.
Вместе с двумя нулевиками и сотней киберов почти сутки ведем тонкую настройку аппаратуры. Огрехи вылезают пачками. Никто никогда не делал подобной установки. Но принципиальных ошибок нет, а инженерные просчеты нам не страшны. Заканчиваем за два часа до скачка. Хочется спать, но беру себя в лапы и просматриваю последние новости оттуда. Наши потеряшки молодцы. Установили контакт, ждут прибавления семейства. От шустриков начал поступать интереснейший документ под названием «Хроники контакта». К сожалению, мало того, что морзянкой, так еще и на латыни. Но Анна латынь помнит. Переводит с листа.
Пока Анна читала, рубка заполнилась драконами. Выстроились за нашими спинами полукругом и слушают. Смотрю на часы и загоняю драконов в прямоугольник, нарисованный на полу. Все не помещаются. Приказываю встать на задние лапы и поджать хвосты. Теперь влезли все. Даю старт. Мы оказываемся в тесном, плохо освещенном зале.
– Командор, мы где?
– На Кванторе.
– А рейдер?
– Рейдер в пятидесяти световых годах отсюда.
– Почему мы тут, а он там?
Не успеваю ответить, как мы снова внутри рейдера.
– Потому что прыжок мог закончиться неудачно. Суперы далеко, поэтому могут промахнуться и переместить половинку рейдера с половинками экипажа. То место, где мы стоим, это камера нуль-т. Перед прыжком нас отправляют на Квантор, а после возвращают на рейдер, если он уцелел. Все просто и безопасно.
– Командор, говорили ведь, что мы маленькими прыжками двигаться будем, а тут сразу на полсотни светолет..?
– Разве вам Тимур не рассказывал? – смотрю на Тимура, он смущенно разводит лапами. Все правильно, доложил по инстанциям, дальше дело начальства. – Накладка вышла, – объясняю я драконам. – Мы установили двустороннюю связь с шустриками, и они сообщили, где их искать.
Пока драконы шумно ликуют, поручаю Коре, Анне и Угольку ввести их в курс дела. Почему сразу троим? Чтоб было больше неразберихи. Хочу выиграть время, подготовить сюрприз. Уединяюсь с нулевиками. Очень быстро находим звезду.
– Вот она! – указываю на экран. Все соседние звезды присутствуют во всех континуумах, поэтому на экранах светят ярко. Наша же – только в одном континууме, поэтому выглядит тусклым полупрозрачным кружком даже при максимальной точности настройки аппаратуры. Прикидываем, в какой точке пространства должна находиться их Земля. Перелет в нашем пространстве к точке, максимально приближенной к той, займет около суток. Долго. Задаю программу автопилоту, загоняю драконов в прямоугольник на полу, и рейдер совершает второй прыжок. Земля где-то рядом. Все, хватит на сегодня. Хочу спать. Молодежь радуется так, будто мы уже все сделали. Включаю ловушки и отпускаю отряд до завтра. Опускаю спинку капитанского кресла, ложусь и засыпаю. Просыпаюсь оттого, что кто-то укрывает меня одеялом. Открываю один глаз – Майя. Улыбается мне и на цыпочках уходит. Славная девчушка.
Ловушка устроена очень просто. Камера однокамерного нуль-т, нуль маяк и датчик Солнца. С максимальной возможной точностью ловушка настраивается на нужный континуум, после чего «сбрасывается» нуль-маяк. Так как конец вектора дрожит из-за принципа неопределенности, маяк попадает не в нужный континуум, а куда-то рядом, хотя и очень близко. На тот исчезающе малый случай, что маяк все-таки попал куда следует, установлен датчик Солнца. Обычный фотодиод. Если солнышко его осветило, значит повезло. А нет, так нет. Маяк выключается, и следующая попытка. Чуть меньше миллиона попыток в секунду. Чаще нельзя – свет должен успеть дойти от среза нуль-т тоннеля (новый термин!) до фотодиода, фотодиод должен успеть сработать, сигнал от него должен дойти до компьютера, управляющего ловушкой.
Сейчас работают четыре ловушки. Мои подопечные некоторое время напряженно дышат мне в затылок, ждут, что вот-вот хоть одна сработает. Я учу латынь, а между делом рассказываю, как пытался четыре века назад поймать мир Кенти, и чем это кончилось. Самые нетерпеливые прикидывают, сколько времени мы будем ждать. Снабжаю их исходными данными.
– Командор, мы раньше от старости умрем! – возмущается Монтан, который первый перемножил две цифры.
– От старости драконы не умирают, – отзываюсь я. Интересно посмотреть на реакцию ребят. Монтан, смышленый парнишка погружается в мрачную думу. Я подключаюсь к его очкам. Парнишка шарит по складам. Мысль в общем-то правильная, но в данном случае надо искать не на складах, а в цехах. Наша техника – новая, уникальная, на складах такой еще нет. Догадался! Нашел! Рот расплывается до ушей! (У меня – тоже.) Подмигиваю ему и переключаюсь на остальных. Ламур – вот хитрец – попросил повторить последний запрос Монтана. Еще шесть драконов различными путями приходят к правильному решению. Остальные или не искали, или не успели найти ответ. Кто-то восхитился вслух:
– Тридцать шесть тысяч ловушек!
– Вот именно. И это только первая партия. К тому времени, когда установим эти, будет готова вторая. И так далее. Количество миров огромно, но не беспредельно.
– … Сидит на кочке лягушка. Вся из себя беленькая, пушистенькая. Хвостик длинный, пушистый. Пробегает мимо мышка. Остановилась и смотрит на лягушку со значением.
– Да не смотри ты так на меня, – взмолилась лягушка. – Это я с бодуна такая. Вот к завтрему оклемаюсь, и опять буду зеленая, склизкая…
– А что такое – «с бодуна» – спрашивает кто-то из девушек. Увы мне, пропал анекдот. Не та аудитория. Обидно…
Который день монтируем ловушки. Вместе с киберами. Учим латынь. Спорим. Рассказываю молодым, откуда пошли драконы. И анекдоты. Они мне рассказывают легенды. Обо мне. В легендах я герой. Спасатель! Вроде Чипа с Дейлом. И половина выдумана. Не гасил я тот вулкан. И не знаю, как это делается. Это же тектонику изучать надо. Некогда было. Мы просто по нуль-т лаву откачивали, которая из недр поднималась. И в океан сбрасывали.
