Едва ли местоимение «вы» адресовалось тем, кто прослушивал квартиру. Скорее всего оно предназначалось знакомым, которых Борис Александрович заподозрил в причастности к поджидавшему его в ванной «сюрпризу».
Постояв некоторое время в дверях ванной, Хмелев выключил свет и вернулся в свою спальню- кабинет. По всей видимости, он опустился в кресло за письменный стол. Во всяком случае можно было слышать, как завуч принялся барабанить по его поверхности пальцами. Затем на некоторое время в наушниках установилась тишина.
Прошло не менее получаса, прежде чем Хмелев принял решение. Он пододвинул к себе телефон и набрал номер.
Трубку сняли незамедлительно. Можно было подумать, что звонка завуча ожидали.
— Это я, — представился Хмелев.
— Да, — нетерпеливо ответили ему. — Понял. Говори, что надо?
— За что вы его так?
— Не пойму, о чем это ты? — удивился собеседник завуча. — Чего кудахчешь?
— З-зачем у меня Т-тюлю оставили?
— А-а, вот ты про что! Так ему у тебя очень понравилось. Никак уходить не хотел, — хохотнул обладатель неприятного голоса. — Что ж нам, выносить его, что ли?
— И что теперь?
— Ты это о чем?
— Что мне с ним т-теперь делать? — в голосе Хмелева звучали заискивающе-просящие интонации. — Он же не может т-так вот… оставаться у меня.
— А почему бы нет? Вдвоем-то все веселее…
— Но послушай! Так ведь нельзя! Я ведь со своей стороны… Я в-ведь всегда…
— Если бы ты не выкоблучивался и не финтил где ненужно, то получал бы свою долю и жил бы себе припеваючи. А вот теперь выкручивайся как знаешь, фрайер дешевый.
— Ну о чем ты говоришь, Сань! Как мне выкручиваться? Мне что, п-перевозку для Тюли заказывать, или как?
— А это уже твои проблемы! — со злостью бросил собеседник завуча. Это ты его все приваживал. Это на тебя он шестерил. Вот теперь сам с ним и разбирайся.
— Ну послушай, Сань! Я же…
— «Я же… Он же…» — зло передразнил тот, кого завуч называл Саней. — Если ты тут не при чем, то с чего бы это он к тебе с утра пораньше приперся? А?
— Не п-представляю…
— Все ты, козел безрогий, представляешь. Это ты парня с пути сбивал, ты его к дури всяческой приучал. А теперь вот сам и думай, как дальше при таком раскладе жить.
Некоторое время в наушниках царила тишина.
— Сань, а Сань! — первым нарушил её завуч.
— Ну чего?
— Увезите вы его, а? — попросил Хмелев. — Увезите, ладно?
— Эх ты, придурок с литературным уклоном… Закрутил дела, а другие должны за него расхлебывать…. Ну да хрен с тобой, — судя по тону, Саня уже принял решение помочь. — Ладно. Жди. Но гляди, ежели ещё раз у нас за спиной вздумаешь какие делишки самостоятельно прокручивать! Больше покрывать тебя не стану. А ежели «он» узнает… Так что в следующий раз можешь и сам на месте Тюли оказаться. Усек?
— Я все п-понял, Сань, — заверил своего собеседника завуч. — А когда будешь-то?
— Не сейчас же. Жди после двенадцати, — Саня помолчал немного. — Водка дома есть?
— Д-да. А что?
— Прими для успокоения грамм сто пятьдесят и жди. И, смотри, не вздумай у меня наклюкаться, глиста ученая.
— Хорошо, Сань. Я ж понимаю.
В начале второго, когда большинство окон вокруг уже погасли, у подъезда остановился микроавтобус с красным крестом и с красной же надписью «Неотложная помощь». Из его дверец вышли двое и скрылись за дверью. А вскоре в наушниках можно было услышать верещание дверного звонка.
— Ну слава тебе… — обрадовался хозяин, впуская в квартиру вновь прибывших. — Проходите. Я уж заждался.
— Пройдем, — пообещал уже ставший знакомым голос того, кого звали Саней. — Я думал, ты хоть догадаешься его в тамбур перетащить.
— Не могу, Сань. Ну никак не могу. Я с детства, Сань, жмуриков боюсь. Как увижу, так меня сразу рвать тянет.
— Ишь ты, чистоплюй какой… — хмыкнул Саня. — Пакостить пакостишь, а убирать за тебя другие должны.
— Так это ж не я его…
— Знаю, что не ты. Для этого у тебя кишка тонка, — усмехнулся Саня. Только парню от этого не легче. Он бы ещё жил бы да жил, если бы ты его к наркоте не приучил… Ну, пошли к рабу Божию Тюле.
Снова послышался щелчок выключателя и отдельные команды: «Так… Бери за руку… Да поднимай ты его, поднимай. Вот так. Бери со спины…. Теперь руку ему опусти, руку. — Не гнется уже, закостенела. — Да ты нажми посильнее, она поддастся. — А вдруг сломается? — Ну и хрен с ней. Она ему так или иначе больше не понадобится… Вот так.»
А затем тело снесли вниз и запихнули через заднюю дверцу в машину. К сожалению, с того места, где находились коллеги Вениамина, процесс погрузки трупа в микроавтобус можно было наблюдать лишь в течение какой-нибудь полуминуты. Лиц выносящих разглядеть было практически невозможно, поскольку свет был у них за спиной, в коридоре. А незаинтересованному стороннему наблюдателю при этом могло показаться, что в машину просто сажают сгорбленного инвалида.
— Камера у моих ребят хорошая, — продолжал Вениамин. — Так что несмотря на не очень удачную позицию, выход из дверей подъезда и запихивание тела в машину все-таки удалось заснять. Видеокассета у меня.
— И куда они подевали тело? — спросил Денис.
— Мужики оказались простыми как неошкуренное полено. Они не стали мудрствовать. Проехали поближе к кольцевой и сбросили тело на ходу в проезде между домами.
— Удалось заснять?
— Естественно, — подтвердил Кислярский. — Хотя качество не особенно, чтобы особенно… Темно все-таки, потом прими в расчет расстояние, да ещё тряску.
— А что было потом? — поинтересовался Николай. — Куда отправилась затем «неотложка»?
— Ее бросили недалеко от «Беговой». А сами ушли пешком через дворы.
— В машине были двое?
— Нет, трое, — поправил Вениамин. — Двое поднимались к Хмелеву в квартиру, а третий оставался у машины. По всей видимости он у них за шофера.
— Здоровый такой бугай, под два метра? — спросил Доро.
— А черт его… Я не мерил. Посмотришь пленку, увидишь сам, какой он.
— Есть ещё какие новости? — поинтересовался Денис.
— Да. Теперь мы знаем, куда звонил Хмелев. Телефон установлен в доме по Хорошовке. Точнее, по улице Демьяна Бедного.
— И кто там прописан?
— Некая Солтычева Антонина Павловна, семидесяти трех лет от роду.
— Одна? — уточнил Денис.
— Конечно одна. Квартира-то это однокомнатная… Бабуля видимо перебралась к родственникам, а площадь сдает за хорошие бабки.
— Похоже на то… Может, наведаемся? — предложил Доро. — Как вы?
