руками машут, а тараторят-то — не разобрать… Как они не задохнутся тут вместе? Запахов, правда, давно не чувствовал: нос заложило, спину морозило. «Выпей, — посоветовал Белка, — не то околеешь». Но к водке он так и не притронулся. Рука горела огнем.
Пару раз поднимался снизу поболтать сосед из их же команды, беззубый старикашка, с расцарапанной культей. Ловко прыгал на правой ноге, держась рукой за перильца.
— Жар у тебя, смотри не загнись. Хотишь, за аспирином сбегаю? Тут рядом.
Старший отказывался, боялся тронуть чужие деньги. Белка сказал: «Лейтенант убьет, если потратишь». К моменту, когда начало смеркаться, дважды выгребал из коробки бумажные купюры, прятал под майкой, оставляя, как учили, две-три десятки.
— Твои восемьдесят, — отсчитал в конце дня Лейтенант. — Ты откуда сбежал, земеля? Ты знаешь, что во всех пикетах твоя харя восемь на семь висит? Лавы срубил конкретно, но мне такое западло ни к чему. Завтра туда же выходи, в той смене сержант реальный… А дальше — хрен его знает, куда тебя девать… Замочил, что ли, кого?
— Это они, ищут меня! — застучал зубами Старший. — Не выдавайте меня, братцы! Может, я пока на чердаке посижу?
— Ладно, не бзди, — откликнулся Лейтенант. — Димон, возьмешь его с собой.
На сей раз ночевали почти в домашних условиях. Поначалу долго карабкались по крыше, лезли в слуховое окно, наконец, Димон отомкнул душную, прогретую каморку. Без окон, зато имелась раскладушка с матрасом и две гитары.
— Баня под нами, сечешь? — Димон гостеприимно протянул открытую пачку «Винстона». — Зимой окна закрыты, а летом можно баб голых позырить, вон с той крыши.
Известие о том, что Валентина ищет вся милиция, вызвало у Белкиной команды неподдельное уважение, вопросов лишних не задавали, первому налили чая. Старший уперся позвоночником в горячую кирпичную трубу и провалился в зыбкую дремоту. Пальцы на руке ощутимо распухли, любое резкое движение теперь причиняло боль, кружку он мог держать только правой, ныло плечо, судорогой сводило шею. Несколько раз ребята подсовывали еду, лишь хватало сил отрицательно помотать головой. Парни обсуждали, на какой станции выгоднее всего побираться, вспоминали, как ходили воровать виноград на овощебазу. Корча из себя взрослых, презрительно трепались о какой-то Светке, которая «всем дает за „Балтику'», потом переключились на обсуждение американского кинематографа…
Валентин потерял ощущение времени. Рукавом вытирал льющийся со лба пот, но стоило отодвинуться от стенки, как зубы начинали отбивать дробь. Кто-то накрыл Старшего морской шинелью. Шинель пахла дрянным табаком, крысами и потом. Щелкали по ящику засаленные карты, затем щелкали кого-то по носу, играли на деньги, опять пили пиво, ругались…
Комната плавала в клубах дыма, раскачивалась пыльная лампочка… Старший вдруг отчетливо увидел перед собой изрытый глиняный обрыв, берег реки, узкую наледь, перевернутые лодки… Казалось, он смотрит на землю с высоты, метров с четырех, и Движется при этом необыкновенно быстро. Не поворачивая головы, каким-то удивительным образом он наблюдал стремительно удаляющуюся сзади реку, с застывшей, будто на фотографии, водой. Слева возникла полоса потрескавшегося асфальта, он успел заметить остатки тающего льда в трещинах и вязанки бревен по обочинам… Справа, гораздо ниже места, с которого он смотрел, почти вплотную очутился зеленый грузовик с брезентовым кузовом, мелькнула волосатая пятерня на баранке…
Сверху — ослепительно-бирюзовое небо, две хищные птицы в зените. Стоило пожелать, фокус сместился, птицы рывком придвинулись, Старший разглядел поджатые когтистые лапки…
Одновременно внизу — сплошное мелькание каменистой почвы, задравшая мордочку лисица, жерло сухого колодца…
Впереди — толчками набегающая блеклая равнина, плывущие навстречу, в дрожащем воздухе, холмы, одинокий экскаватор, уткнувший ковш в траншею… Тело исчезло, остались одни глаза. При этом Валька сознавал, что никогда в жизни не был в этом пустынном месте, что сидит, по-прежнему, на чердаке… и абсолютно точно знает, в какой стороне эта дикая пустыня находится…
На рассвете, со сна, отпустило малость. Рука ныла, на локте появились нечувствительные багровые пятна. Спускаясь с крыши, он почувствовал, что здорово ослаб, еле сумел удержаться на пожарной лесенке и не загреметь с шестого этажа вниз. Через силу проглотил пирожок и выпил у метро стаканчик кофе, налитого в домике на колесах. Лихорадка то отступала, то набрасывалась на него короткими атакующими ударами, точно конница из засады. В момент обострения он был вынужден поставить пластмассовый стаканчик на прилавок, настолько неуправляемо вели себя руки.
Но деваться некуда, предстояло еще долго работать. На билет и новую одежду пока не собрал. И Белка сказал, чтобы не вздумал сбежать. «Лейтенант, — сказал Белка, — он самый путевый мужик. Попадешь к другим — вообще бабок не увидишь, еще и бить будут». Старший дал понять, что понимает, как ему несказанно повезло. За пару дней он превратился в профессионального бомжа.
Сегодняшний мент Вальке сразу не понравился, аж в груди екнуло. Вся его поза — и как он кивнул семенившему рядом Лейтенанту, и как постукивал по бедру каучуковой дубинкой — выражала брезгливое презрение. Позади, на поясе, у него висели наручники. Увидев их, Старшему захотелось бежать немедленно, но прикосновение голой пятки к ледяному асфальту его отрезвило. Куда босиком-то, по морозу? И, глядя в обтянутую бронежилетом спину сержанта, уговорил себя, что пронесет…
Не пронесло.
Это случилось ближе к обеду. В первую секунду Валентин хотел закричать, принял нападавших за обычных хулиганов. Но когда его стремительно оторвали от земли, поднял глаза и увидел милицейские погоны. Двое в форме дернули под мышки, едва успел подхватить горстью мелочь. Коробка перевернулась, монеты запрыгали по ступенькам, охнули бабушки, продававшие свою неказистую кухонную утварь и рукавички. А в целом никто не обратил внимания, что человека украли посреди бела Дня. Валька порадовался, что бумажные деньги успел спрятать. Почти бегом, держа за локти, его протащили мимо турникетов, мимо полукруглого зева шахты, куда втекала галдящая людская лавина. Пока волокли, в Вальке проснулось сожаление, что в метро так и не покатался…
В проходном помещении офицер выворачивал карманы у кавказцев. Старшего провели дальше, сквозь дверь с окошечком, запустили в клетку. Закрыв решетку на ключ, менты удалились. В комнатке, помимо клетки, напротив привинченной к полу скамеечки, стоял одинокий обшарпанный стол. Уют обстановке придавал шахматный спаренный будильник без стрелок. Пахло так, будто поблизости сохли на батарее грязные половые тряпки. Валентин слышал, как сержант в соседнем помещении докладывает по телефону насчет его поимки.
Оставалась слабая надежда на Лейтенанта, Дед Махно в переходе видел, как Вальку уводили, должен сообщить. А Лейтенант сказал: если что, не рыпаться, ждать… Старший пересчитал деньги. Триста двадцать три рубля. Офигеть! За один день, не напрягаясь, а маманя за две штуки в месяц спину гнет… Он, забывшись, полез в карман и чуть не потерял сознание. Тыльная сторона ладони, где приклеилась «медуза», вздулась сплошным синюшным отеком. Куда там обороняться, — пальцы в кулак не собрать… Кряхтя и роняя слезы, Валька стянул здоровой рукой мокрые носки, попытался выкрутить.
Зазвенел засов, в клетку втолкнули бородатого оборванца с фингалом в пол-лица. Не успели сержанты разжать руки, как бомж грохнулся поперек прохода и захрапел. «Приятное соседство, — подумал Старший, — не хватало мне тут вшей набраться!» Тело и так все чесалось, дома в баньку-то сходить не успел. Если еще совсем недавно, среди людей он как-то отвлекался, то в каталажке воспоминания о доме вспыхнули с новой силой. В школе небось с ума посходили, соседи, конечно, участкового вызвали, Анка ревет, боится матери сказать…
Валька зашмыгал носом. И непонятно, у кого теперь просить защиты. Вчера он готов был сдаться первому попавшемуся милиционеру, а теперь, выходит, что они все заодно с Сергеем Сергеевичем, чтоб ему в прорубь провалиться! И все из-за проклятого прибора, который украл у них бородатый! Если заметут, обратно точно не выпустят, еще и отлупят, за то что сбежал и стрелял. Он осмотрел руку. Даже если сильно захотеть, пальцы не шевелятся, второй раз раскидать врагов он не сможет.
А здорово тогда получилось!.. Врал Седой, врал про биологию, про компоненты какие-то. Эта штука и есть самый главный компонент, это граната такая, только без пороха взрывается. Старший взобрался с ногами на лавку, подальше от спящего алкаша, поерзал, глядя в потолок.
