Повар покосился на Джагу с пистолет-пулеметом в руках и поспешно отвел взгляд.
— Отвечайте быстро, — велел я. — Ну?
— Позвонил… из автомата.
— По какому номеру? Я сказал, быстро!
— Семьсот тридцать три — двадцать три — ноль пять.
— Кто взял трубку?
— Ханрик. Это секретарь Барладага.
— Что вы ему сказали?
— Я сказал, у меня есть важные сведения. Он сказал, чтобы я приехал.
— Дальше. Рассказывайте сами, что было дальше.
— Только пусть он уберет эту штуку, — взмолился повар. — Она меня жутко нервирует.
Я кивнул Джаге, тот прикрыл «Брен» полой куртки и уселся на подлокотник соседнего кресла.
Малость поерзав, Синк снова взглянул на Джагу и принялся рассказывать.
Он приехал к вилле Барладага на такси. Его принял Ханрик, приказал выкладывать, в чем дело. Синк попросил о встрече с самим Барладагом. Секретарь поколебался, позвонил главарю. Тот дал добро и принял повара в своем кабинете. Узнав о нашем предложении к Синку, Барладаг удивился. Переспросил фамилию Джаги, записал в блокноте название его харчевни. Спросил, кто был второй человек, Синк ответил, что понятия не имеет. Немного поразмыслив, главарь взялся за телефон и велел Ханрику срочно соединить его с Увалюмом Фахти. Разговор был достаточно коротким, Барладаг договорился со своим главным конкурентом о встрече на завтра.
— Где и когда? — не давая ему опомниться, поднажал я.
— Ресторан «Гленц», в три часа, — послушно сообщил повар и добавил. — Это его излюбленное место.
— Что было дальше?
— Потом он заметил, что я все еще сижу перед ним. Спросил, сколько денег мне предлагали… — Синк замялся.
— Продолжайте, — подбодрил его я.
— Ну, я сказал, две тысячи. У Барладага есть правило, он всегда перебивает чужую цену, если человек сам приходит к нему.
— Вот оно что. И вы решили подзаработать? Сколько он вам заплатил?
— Барладаг сказал Ханрику, чтоб он выдал мне три тысячи наличными… — пролепетал Синк.
— А теперь слушайте меня внимательно, — заявил я. — Не вздумайте выходить из дома в течение ближайших суток. Усвоили?
— Да.
— Можете с утра позвонить по телефону на работу, предупредить, что болеете. Но больше никаких звонков.
— Хорошо… Как скажете…
— Завтра, с девяти утра до восьми вечера, будете через каждый час показываться в окне на пять минут. Учтите, это в интересах вашей безопасности. Повторите мои указания.
— Сутки сидеть дома. Никому не звонить, только на работу. Каждый час показываться в окне с девяти до восьми, — покорно перечислил Синк.
— И последнее. Если вы меня ослушаетесь, то я об этом узнаю сразу. И тогда последует вот что. Я просто позвоню Барладагу и расскажу о вашей откровенности. Как вы думаете, долго ли вы после этого проживете?
Поняв, в какой переплет он угодил, Синк побелел как кость, не в силах вымолвить ни слова.
— Считайте, что на сей раз легко отделались, — заключил я и повернулся к моим спутникам. — Пойдемте отсюда.
Джага поднялся с кресла, и повар испуганно сжался, когда тот прошел мимо него к дверям. Янта на прощание одарила толстячка уничтожающим ледяным взглядом и, вздернув голову, застучала каблучками следом за дядей.
Перед уходом я на всякий случай стер носовым платком свои отпечатки пальцев на замке.
— Надо было влепить ему парочку плюх, поганцу, — пробасил Джага, когда мы втроем вышли из подъеда.
— Такого мозгляка бить противно, — рассудил я.
— Командир, извините, я не понял, а зачем вы велели ему подходить к окну?
— Чтобы держать в напряжении. Пусть считает, что его квартира находится под наблюдением. Уловка дурацкая, прямо скажем, но ведь и он не семи пядей во лбу.
Миновав следующий дом, мы свернули за угол и подошли к машине. Какой-то юнец крутился возле нее, задумчиво разглядывая багаж на заднем сиденье. При нашем появлении он предпочел исчезнуть в темноте.
— Давайте я поведу тачку, командир, — предложил Джага, и я передал ему ключи.
Мы уселись в «Дром» и покатили по ночному городу через фабричные кварталы. На улицах было пустынно, лишь изредка на глаза попадались такси либо полицейские патрульные машины.
— Вы уверены, что толстяк не побежит опять к Барладагу? — вдруг поинтересовалась Янта. — Ведь он редкостный трус, к тому же потерявший голову от страха.
— Именно потому он будет сидеть тихо, — рассудил я, повернувшись к ней. — Хотя стопроцентной гарантии дать не могу.
— Эту стопроцентную гарантию вы держали в руках, когда ворвались в квартиру.
— Вы имеете в виду пистолет?
— Честно говоря, вы меня удивили, — сказала она бесстрастным тоном, — оставив этого человка в живых.
Я подумал, что ослышался. В полутемном салоне машины мне было трудно разобрать выражение ее лица.
— Будем надеяться, что эта ошибка ничего не решает, — добавила девушка.
— Командир играл с ним в честную игру, — наставительно произнес Джага.
— И совершенно зря.
— Вы говорите так, словно могли бы исправить эту, с позволения сказать, ошибку, — мягко поддел ее я.
— Конечно могла бы. Кроме шуток, — тихо, но веско отозвалась Янта. Фары встречного автомобиля внезапно осветили ее, и я увидел обрамленную пышными черными кудрями бледную, словно из гипса, маску. Мне стало слегка не по себе, когда я разглядел сурово поджатые губы, заострившиеся скулы, сощуренные жесткие глаза с расширенными до предела зрачками. Ничего похожего на очаровательную девушку, с которой так приятно поболтать в гостиной. Действительно, окажись у нее пистолет, она хладнокровно пристрелила бы Синка на прощание.
Все-таки я катастрофически не разбираюсь в женщинах. Ни прежде этого не умел, ни теперь. И будь у меня хоть две головы с отборнейшими мозгами, вряд ли научусь. Потому что в любой женщине под слоем воспитания и культуры дремлет какая-то нутряная, первобытная закваска, и когда эта потаенная суть вылезает наружу, тут только держись. Мы, мужчины, гораздо более одномерные и предсказуемые существа.
Между тем машина уже катила по пригороду среди коттеджей и палисадников. Вскоре Джага сбавил скорость и свернул с магистрали на грунтовку, по днищу «Дрома» время от времени пощелкивали мелкие камешки. Дорогу обступили молодые заросли хвощей, затем лесок кончился, и машина выехала на открытую местность. Впереди, на холме, темнел приземистый каменный дом с погашенными окнами.
— Ну вот мы и на месте, — удовлетворенно сказал Джага, выруливая к дому по узкой, заросшей сорняками колее.
Подъехав, мы выгрузили багаж, отперли дверь и вошли. В комнатах со старомодной запыленной меблировкой витал легкий душок запустения, но все оконные стекла были целы; как видно, городское хулиганье в такую даль не наведывалось. Я облюбовал себе мансардную комнатушку над кухней, Янта и Джага предпочли разместиться внизу, в комнатах по соседству с центральным холлом.
