— Так ты думаешь, он из самой Башни? Сбежал, скучившись по зеленке да Черной Смерти?
— Ну нет. Я не столь наивен. Тебе мешает подозритeльность, Культяпа. А все очень просто. Он не урка, не лох, не штемп и не Хранитель. И не оронг, естест-нно.
— Так тогда кто же он?!
— Не шуми, Культяпа. Поразмысли. Вспомни Святое Предание.
— Атаман, ты сошел с ума. Все наши предания — бабьи бредни и болтовня от первого до последнего слова.
— Ты забываешься, Культяпа.
— Прости, Атаман. Я не хотел тебя задеть. Вгорячах вырвалось.
— То-то. Этот человек пришел не из Башни. Он вынырнул из реки. А ведь сказано было, что Посланец придет нагим и чистым, как младенец. Дозорные хорошо смотрели по сторонам. Ни справа, ни слева, ни сзади он не мог появиться. В воде плескались три и еще три человека из ватаги. Потом вынырнул еще один — этот.
— Я верю тебе, Атаман. Ты мудр, ты владеешь счетом. Но я не верю ни в Посланца, ни тем более в то, что этот человек — Посланец.
— Зря. Он уже явил чудо нечеловеческой ловкости. Предание гласит, что Посланец с виду неказист, но на дeле он сильнее самого сильного. Он взял баху самого могучего урки во всей ватаге. Ибо его руку направляет домысел милостивого дьявола. Горе тем, кто отринет Посланца, Культяпа! Горе! Ибо таких постигнет та же Участь, которую милостивый дьявол уготовил Башне. 324
— Неужто ты впрямь во все это веришь, Атаман?
— Да. Башня падет на наших глазах. И совершит это человек, которого я сегодня рукоположил в урки. Сбываются древние пророчества.
— Допустим. Но когда падет Башня, кто защитит нас всех от оронгов? Тоже он?
— Кому под силу одолеть Башню, тот превозможет все. Истинно говорю тебе, Культяпа, час искупления грядет.
— Для начала пусть этот человек превозможет желтую пиявку, — злорадно сказал увечный.
— Эх, невера. Не трудно ли тебе ни во что верить, Культяпа? Зачем и жить, если не верить? Хлeбать зеленку да бегать от штемпов? Послушай. Разве сказано, что Посланец неуязвим? Он такой же человек из мяса, костей и страха, как любой другой. Пиявка — глупая тварь, где уж ей распознать Посланца. Но он выживет, ибо милостивый дьявол его спасет.
— А если не выживет?
— Увидим.
— Ладно, Атаман, будь по-твоему. Пока он беспомощен, пускай живет у нас в убежище: Но если впрямь свершится чудо и он не умрет — смотри в оба.
— Я не так прост. Придет время, и я спрошу начистоту, кто направил его сюда — милостивый дьявол или Хранители.
— Ясное дело, он попробует прикинуться Посланцем. Жить всем охота.
— Но тогда пускай он явит нам чудо. Чтобы мы доподлинно уверовали. А если он не сможет явить могущество Посланца, значит, он штемп. И тогда мы убьем его. Разговор окончен, Культяпа.
— Разговор окончен, Атаман. Ты воистину велик и мудр.
Чернобородый встал и пошел купаться.
Глава 4
Cолнце поднималось все выше. Ватага нежилась на горячем песке.
Вдруг раздался многоголосый крик дозорных:
— Штемпы!
За кустами грозно поблескивали лопаты из нержавеющего сплава. Стража в черных балахонах окружала пляж.
Паника вспыхнула, как сухая трава. Сорвавшись с мест, перепуганные урки метались из стороны в сторону.
— Ватага, за мной! — раздался клич Атамана. Он понесся вдоль берега в сторону сельвы, и полуголая орда в развевающихся бахах с воплями устремилась следом.
Улье насилу поднялся с песка. При попытке ступить на укушенную ногу он едва не упал и замычал от боли.
— Садись на закорки! — велел подскочивший Рябой, ухватив с песка обе бахи, свою и Ульса.
Силач нагнулся, разведчик вцепился в его плечи и прижался к могучей спине. Придерживая нареченного брата за правое колено, Рябой побежал по рыхлому песку.
Как ни силен был недавний противник Ульса, но со своей ношей он безнадежно отставал от быстроногой ватаги. Впрочем, раскормленные стражники с лопатами наперевес бегали еще хуже.
Вскоре Атаман с ватагой далеко оторвались от преcледователей в черных балахонах и свернули в поросшие кустарником дюны.
Задыхаясь, Рябой наддал ходу.
Улье обернулся и увидел, что стража, преследовавшая их с чисто служебной неторопливостью, не только отстала, но и повернула назад, прельстившись более легкой добычей — лохами.
Рябой свернул на тропинку, зажатую меж крутых дюнных откосов, остановился и перевел дух.
— Уф! Кажись, обошлось, — проговорил он пыхтя. И тут с дюны скатился, взрывая песчаные вихри стражник в черном балахоне. Он преградил дорогу и наставив свое оружие в грудь Рябого, рявкнул:
— Ни с места!
Улье выпустил плечи своего спасителя и рухнул на песок. Силач замер, точно загипнотизированный смертельным стальным блеском.
— А-а, падлы! — зарычал раскрасневшийся от бега стражник. — Удирать вздумали!
Он шагнул вперед и, крякнув, широко замахнулся. Улье рванулся вперед, заслоняя оцепеневшего Рябого. Оттолкнувшись здоровой ногой, разведчик прыгнул и левой рукой отвел страшный удар — черенок скользнул по его предплечью, заступ вонзился в песок. Получив крепкий тычок в горло, стражник хрюкнул и мешком повалился на тропинку.
После выпада разведчик упал неудачно, на укушенную пиявкой ногу, и зашелся от боли.
Опомнившийся Рябой схватил заступ, взбежал на гребень дюны и, пригнувшись, осмотрелся по сторонам.
— Больше никого, — заявил он, спускаясь. Морщась от рези В колене, Улье приподнялся и сел.
— Ну и ловок же ты, — восхищенно молвил силач. — А я-то думал, конец нам обоим. Со штемпами шутки плохи…
— Со мной они еще хуже.
— Ей-ей, можно подумать, что ты — сам милостивый дьявол в человеческом обличье. Разведчик промолчал. Силач нагнулся над бесчувственным стражником вытряхнул его из заскорузлого балахона. Потом взялся за лопату, примерился, сделал замах…
— Не смей!!! — крикнул разведчик.
— Да ты что? — изумился Рябой.
— Убивать не смей!
— Он же нас чуть не зарубил.
— Все равно не смей.
Стражник очнулся и, увидев над собой великана с занесенным заступом, скорчился от ужаса. Рябой покачал всклокоченной головой.
— Ежели б ты меня не спас, я бы решил, что ты сам — штемп. Или святой. Но для святого ты слишком лихо дерешься.
— Зачем же его убивать? Он больше никому не страшен. Обратно, к своим, ему хода нет. Пускай идет к лохам, поживет в их шкуре.
