Артур свистом приманил тигра. Лапочка выпустил из пасти ногу туземца и стрелой кинулся к хозяину. Зверь прихрамывал, по серебряной шкуре, израненной стрелами, стекала кровь.
Борк, сложив ладони рупором, орал одну и ту же фразу, точно звал кого-то. Клаус тащил на себе стонущего Фердинанда.
Даляр упал на одно колено, отбиваясь любимой саблей последнего императора.
Станислава, пойманного в сеть, усердно молотили дубинками.
Карапуз разогнал вокруг себя всех и теперь приглашал ребят на мосту, чтобы не стеснялись, подходили познакомиться поближе. Ребят было человек сорок, они сбились в кучу и совещались, как понадежней совершить самоубийство.
Коваль прикрыл глаза. Сосредоточился, поглаживая Лапочку между ушей. Прежде чем кидаться в бой, следовало как следует взвесить обстановку.
Он увидел десятка два лучников, рассевшихся в ветвях на пределе полета стрелы. Но у некоторых были арбалеты. А потом Артур приметил и несколько допотопных ружей.
Стрелки ждали сигнала, чтобы бить на поражение.
Главари Когтей сомневались. Им очень хотелось захватить караван живьем.
Поступать, согласно основам тактики, следовало вопреки ожиданиям врага. И спустя три секунды Коваль знал, как поступит.
Он свистом послал тигра в атаку на левый фланг, крикнул Мите, что пора браться за оружие, и объяснил Христофору, что ему надлежит делать.
А затем, вскинув пулемет Даляра, плавно повел слева направо, освобождая ветки от стрелков. На пристрелку ушло несколько десятков драгоценных патронов, но тут в шесть стволов заговорила пушка Карапуза, на которую посягать никто не смел.
Уничтожались остатки боезапаса…
Христофор с помощью книжника водрузил на плечо гранатомет и произвел пробный залп. Получилось коряво, но цель была достигнута. Коваль просил лишь попасть в людей, крадущихся по левому мосту; но меткий колдун угодил в опору, и переход, по которому еще предстояло им всем пройти, развалился на части. Дикари с визгом посыпались вниз, на вершины молодых деревьев. Средняя часть моста кое-как держалась на канатах, но путь был отрезан.
– Этот недотепа в собственный зад шприцем не попадет! - прокомментировала мама Рона, лихо вставляя в магазин очередную обойму.
Лапочка освободил Даляра и ксендза, и уцелевшие дикари оказались сами в окружении. Пробиться ко второму мосту им мешал Митя с пулеметом; назад отступать было просто некуда. Ощетинившись копьями и ножами, людоеды шаг за шагом отодвигались к пологому краю дерева, а на них, улыбаясь окровавленной мордой, выгибая длинную морщинистую шею, наступал их последний кошмар.
Большинство лучников Артур прикончил, остальные лихорадочно спасались бегством. Коваль передал почти пустой пулемет ксендзу и велел держать под прицелом поверхность двух ближайших дубов, а Даляру приказал забрать у колдуна гранатомет.
Пока полковник целился, мама Рона перевязывала ему пробитую ногу. Станислав, как истинный стоик, затыкал пробоины тряпками. Ему порвали щеку, в двух местах разбили голову, сломали палец… От потери крови поляк побелел, почти как пивовары, но держался.
Граната, пущенная опытной рукой, ушла в сторону жилых келий. Тугая волна пламени мигом охватила внутренности древесных домиков. В окошках замелькали фигурки, истошно заорали женщины, несколько человек, объятых огнем, выскочили на мостки и принялись кататься, сбивая пламя…
– Их много, - сказал Христофор. - Внутри и снаружи. Смелые и трусливые. Хотят нас убить, но хотят мира…
'Вот так всегда, - усмехнулся Артур. - Вечно все норовят поубивать окружающих, а после удивляются, почему их не оставят в покое?'
Митя с хохотом нажал на курок. Армию аборигенов, наступавших по правому мосту, искрошило в куски. Они даже не успели убежать, так и застыли между перил плотно спрессованной, мертвой массой. Сквозь доски ручьями стекала кровь…
Коваль помнил, что у чингиса осталось всего три полные ленты.
Третьей гранатой разнесло жилой дом, размещавшийся в неохватном пне.
А у Даляра осталось не больше десятка гранат.
Карапуз развернулся и добил дикарей, безуспешно пытавшихся укрыться от тигра. Лапочка подошел, понюхал и, сразу потеряв к покойникам интерес, заспешил к хозяину жаловаться на боль.
И в эту секунду дикари ответили. Пивовар сначала не поверил своим ушам, но оказалось, что отвечают не ему, а Леве. Потрепанные путешественники жадно прислушивались к чужой, мелодичной речи.
– А ну, тихо! - рявкнул Артур. - Что ты им сказал?
– Ну… Как ты просил, - потупился книжник. - Вежливо, но скромно. Я всё время повторял, что мы хотим мирно пройти, а если нам не позволят, то всех перебьем.
– А они что?
– Не разобрал…
– Они кричат, что с нами будет говорить Железный коготь Проспер. - перевел Борк. - Чтобы мы не стреляли огнем по гнездам.
– Что за херня? - выпучился Карапуз. - У них имена, как у обкурившихся шептунов.
– Насколько я понимаю, сначала идет Ореховый коготь, потом Дубовый, потом Костяной, и только главным вождям присваивают звание Железного, - пояснил Борк. - Кстати, у них встречаются еще Каменные когти, это привилегия мудрейших стариков.
– Самых активных людоедов? - уточнил Артур.
– Значит, к нам идет не самый главный вождь… - разочарованно протянул полковник. - Жаль, хороший был бы пленник.
'Не самый главный вождь' выглядел впечатляюще. Удостоверившись, что кошкаубийца на привязи, через мост, прямо по трупам, прошли четверо дюжих парней в домотканых штанах и рубахах. Холодного оружия на них бряцало столько, словно они задались целью занять в районе первое место по сбору металлолома. При этом было очевидно, что такое количество железа им просто мешает. За телохранителями появился и сам Железный Проспер.
Воин был стар, худ и лыс, исцарапан во многих битвах, но энергичен, как капля ртути. Ковалю он моментально напомнил персонажей незабвенного комика Фюнеса, но, не в пример бравым киношным полицейским, француз будущего отличался завидной предусмотрительностью. Из-за спин молодых охранников он не показывался до тех пор, пока ему не пообещали, что охотник Борк выйдет для переговоров один и без оружия.
Левое предплечье вождя охватывали несколько тонких медных цепочек, украшенных зубами животных, на груди болталось ожерелье из десятка изогнутых, пожелтевших когтей самого устрашающего вида. Под глазами и вокруг носа змеилась сложная татуировка, но в темноте Артур не мог рассмотреть, что она изображает. Одет Проспер был просто, но со вкусом, как и положено соотечественнику великих кутюрье.
На запястьях и лодыжках местного патриция красовалось несколько золотых браслетов с дорогими часами, голый торс обтягивала парадная полицейская портупея, а вокруг тощих ног элегантно развевались синтетические спортивные трусы с эмблемой фирмы 'Найк'. Ансамбль дополняла роскошная, усыпанная алмазами, перевязь, на которой висел длинный, зазубренный нож.
Борк, прихрамывая, вышел, и переговоры начались.
Телохранители Проспера очумело разглядывали последствия побоища. По самым скромным подсчетам, Когти потеряли убитыми около тридцати человек. Раненых оказалось примерно столько же.
Железный коготь подпрыгивал и нервно жестикулировал. Борк тихонько возражал.
– Я боюсь, дурит он нас, командир, - процедил Даляр. - Время тянет, сволочь! Может, пока не очухались, двинем напролом? Вон, и Митя не против.
– Никаких 'напролом'! - шикнул Коваль. - Этот Красный лес на три дня пути. Либо договоримся полюбовно, либо придется отступать в пески. Мы живы только потому, что они сами этого хотели.
