– Не здесь? У меня, как вы понимаете, хорошие отношения с полицией, но…
– Нет, не здесь. Компания ни в коей мере не хочет никаких осложнений с полицией. Они очень осторожны и осмотрительны.
– Без этого нельзя. – Она протянула мне веер из карт. – Вытяните карту.
Я вытянул, и она положила ее не глядя в центр круга лицом вниз.
– Нужно подумать и об актерах-мужчинах, – заметила она.
– Я как раз собирался посоветоваться по этому поводу с вами, мадам. Предполагается, они будут блондины.
– Но есть и очень неплохие брюнеты.
– Может быть, им надеть парики? – Я сказал глупость, но день выдался трудный, и я устал.
Она нахмурилась и посмотрела на меня неодобрительно.
– Либо вы шутите, а я не люблю шуток в таких делах, либо у вас нет воображения.
– Простите, мадам, я не подумал.
– А я не люблю иметь дело с людьми, которые не думают.
Я решил, что лучше промолчать. Она ловкими движениями начала раскладывать второй круг карт. Наконец она открыла карту, которую я вытащил. Она постучала по ней с важным видом.
На карте был изображен человек, подвешенный за лодыжку.
– Висельник, – сказала она. – Если у вас на уме предательство, поберегитесь. Я говорю вам это для вашего же блага. Я не выбираю карты, у них свой путь к тайнам человеческого сердца.
Я кивнул. До меня дошел смысл тирады. Мои симпатии были на стороне человека, висевшего вниз головой. Я прекрасно понимал, что он испытывал.
Глава VI
Но не я предал мадам Ирму, а она меня! Хорошо, постараюсь быть объективным. Я не могу полностью обвинять старую стерву, что получилась такая история. Виноват Хейек. Ему ни в коем случае не нужно было нанимать такого опасного субъекта, как Гутар.
Гутар ни черта не понимал в киносъемках, это было ежу понятно. На самом деле он служил Хейеку телохранителем, подручным и спецом по грязным делишкам. Такому человеку, как Хейек, конечно, нужен громила вроде Гутара, но почему он остановился именно на Гутаре, я понять не могу. Наверное, то, что Гутар когда-то служил парашютистом во французской армии, производило впечатление на таких, как Хейек. А может быть, он повстречал Гутара, болтавшегося без дела где-нибудь в Дамаске или Бейруте, и нанял его по дешевке.
Конечно, я понял с самого начала, что все разговоры Хейека о съемках развалин – сплошное очковтирательство. Он получил официальное разрешение снимать обычные виды вроде Акрополя или храма Зевса, но это было для прикрытия. Даже если бы министерство общественных работ позволило ему использовать их драгоценные археологические памятники как декорации для того, что было у него на уме, вся затея не имела смысла. Нельзя же снимать совокупляющихся нимф и фавнов на глазах у разинувших рот туристов! Для этого нужна атмосфера интимности.
План работы Хейека был прост. Три дня он для отвода глаз снимал обычные достопримечательности, но без пленки в камерах. После этого мы отправились вместе с труппой на яхте в прелестную бухточку, к которой нельзя было добраться по дороге.
Декорации, если их так можно назвать, состояли в основном из трех «сломанных» колонн, которые сделали по заказу Геннадиу в Афинах из дранки и гипса. Высотой они были всего в несколько футов и весили немного, но когда их установили на скалистом уступе над берегом моря, создавалось впечатление настоящего старинного храма. В добавление к этим декорациям была еще пара урн из папье-маше.
Впрочем, когда нимфы и фавны принимались за дело, вряд ли требовались какие-либо декорации.
Вот тут-то вступила в свою роль мадемуазель Кауфман. Хейек тогда сказал, что она его технический советник. В тот момент я не принял это всерьез, пока они не начали снимать сцены оргий. Здесь Кауфман с видом полной невинности стала предлагать девицам разные варианты того, что бы они могли проделать. Должен сказать, что от некоторых предложений даже меня бросало в краску. Похоже, ее не интересовало, что делают мужчины. Это было прерогативой Хейека.
Что касается меня лично, мне все это вскоре надоело. В том смысле, что хорошего понемногу.
Меня там не было, когда разразился скандал.
После того как я набрал актерскую труппу и убедился, что финансовая часть соглашения выполняется, мне там торчать целыми днями было явно ни к чему. Геннадиу не появлялся на горизонте с самого начала съемок, и я решил заняться своим обычным делом с автомобилем. В конце концов, нужно же было на что-то жить, тем более что Ники возвращалась с гастролей не раньше чем через месяц. К тому же у меня были обязательства перед мадам Карадонтис.
Говоря откровенно, я не думаю, что была бы какая-нибудь разница, если бы я и знал, какие там творятся дела. Гутара я бы остановить не смог. Скорее всего, мне не пришло бы в голову даже пытаться.
В тот вечер, которому суждено было стать моим последним в Афинах, я отвозил компанию американцев на Парнас. Они проторчали там с час, распивая коктейли в гостиничном баре, и уже стемнело, когда я распрощался с ними у отеля «Гран-Бретань». Я поразмыслил немного, стоит ли подождать пассажиров, направляющихся в аэропорт, и решил, что не стоит. Я взял курс к дому, но, на свое счастье, по дороге принял решение остановиться по пути в таверне, чтобы пропустить стаканчик.
Там меня ждало послание Геннадиу: «Позвони немедленно, авария» – и был приложен номер телефона его конторы.
Он ответил после первого же гудка и не стал тратить время на приветствия.
