Залу покинули последние молекулы воздуха. Слуга за спинкой кресла перестал дышать. Баронесса де Урр постукивала пальцем по столешнице. Сухое постукивание разносилось по всей вселенной. Анка беспомощно взглянула на тетю Берту, и тут ее осенило. Тетя Берта едва уловимо сложила губы трубочкой и сделала движение, словно задувает свечку.
Вопрос и ответ, отец и сын, дед и внук, а посередине — она, женская искра! Младшая едва не подпрыгнула от восторга, сразу стало легко дышать, и сердце снова забилось как положено. Младшая вспомнила, как Хранительница рассказывала о традициях фэйри. Прадед строил фундамент цеха, сыновья его возводили стены и налаживали станки, сыновья сыновей завозили пряжу и учились прясть и ткать, а следующим — правнукам — уже не оставалось выбора. Родившийся в семье ткача мальчик почитал за счастье в тринадцать лет стать младшим подмастерьем. В пятнадцать он сдавал очередной профессиональный экзамен, а затем проходил Ритуал имени. Дети ткачей становились ткачами. Так было сотни лет. Поколения озерных работали у воды — конопатили лодки, ловили рыбу, строили плотины. Горные фэйри тянули дороги, налаживали мосты, а нынче переключились на высоковольтные линии и телефонные ретрансляторы.
У каждого было свое дело, свой маленький островок благополучия, известный заранее. Сын Филиппа Луазье должен стать лесничим или егерем. Или, в случае особой одаренности, — заняться лесной наукой. Сестры Бернара уже обе серьезно готовились пойти по той же стезе, Каролина училась в университете по специальности «лесное хозяйство». Хотя могли бы выбрать тысячи иных профессий, потому что давно канули в прошлое цеха и ремесленые гильдии. И кануло в прошлое время, когда девочкам было уготовано исключительно место у очага. Дети Филиппа Луазье с радостью ждали Ритуал. Анка вспомнила, как презрительно отзывалась старшая сестра Бернара, Каролина, о тех фэйри, которые покинули родительскую стезю.
Они все... Анка с трудом подобрала верное определение. Они все знали, чего хотят, и не чувствовали при этом себя ущемленными. Их никто не заставлял — делай то, делай это, они сами мечтали поскорее стать взрослыми, чтобы работать наравне со взрослыми. Анка вспомнила поселок, вспомнила пацанов и девчонок из их прежней школы, особенно приятелей Старшего. Никто из них не собирался застревать в деревне, кроме самых тупых, и тех, кто начал уже потихоньку спиваться. Девчонки тоже спали и видели, как бы свалить в Архангельск, а еще лучше — в Питер или Москву. Что же хотела услышать коварная гномка?
— Мой сын будет тушить пожары, — твердо заявила Младшая. — Я расскажу ему о дедушке. Я буду женской искрой между ними.
— Очень хорошо, — гномка клури каун впервые улыбнулась, затем скомкала листок с вопросом и бросила в огонь. — Жрецы знали твой ответ. Они построят Хрустальный мост при двух условиях. Первое — обычная девочка должна стать взрослой. Она должна выбрать семью и выбрать традиции. Она должна отказаться от опасных заблуждений Измененного мира. Второе условие они назовут, если обычная девочка сумеет найти Священную рощу. Старший жрец Гость Сеахл произнес дословно следующее: «В Змеином храме останется тот, кто больше всех хочет его покинуть».
— Но мы еще не были ни в каком Змеином храме, — шепотом удивилась Мария.
Посланница лесных принцесс с важностью отпила вина из крохотного бокальчика. Слуга немедленно подлил еще.
— В Изнанке ничего нельзя утверждать с полной определенностью, — задумчиво произнес дядя Саня. — Для кого-то наше пребывание в гостях у пиктов — будущее, а для кого-то — вчерашний день. Я вот думаю, как успел гонец маленьких гномок клури каун нас обогнать и пообщаться с друидами на восточном побережье?
— Кстати, да! — иронически хмыкнула Мария. — Мне изуродовали руку, потом погиб этот миленький ушастик Гвидо, а все ради чего?
— У каждого свой путь, — одернула ее Берта. Анка вздрогнула: ей показалось, что говорит не Берта, а покойный дядя Эвальд. Может, и вправду старик передал кровникам кое-что еще вместе с Тайным именем? — У каждого своя линия жизни. Неблагий двор хранит тайну коней Туата-де-Дананн, Капитул фоморов разводит псов Ку Ши, друиды сторожат границы Логриса, а маленькие клури умеют быстро бегать под землей. Зато они больше недели не могут жить вдали от рощ Слеах Майт. Они просто умирают без своих деревьев, поэтому их не осталось в Верхнем мире. У каждого свой путь, мы не должны завидовать!
— Я не завидую, — буркнула советница. — Я отсюда быстрее выбраться хочу.
Пикты шумно совещались, вращая глазами, колотя о каменный пол посохами и подкованными каблуками. Младшей показалось, что они вот-вот кинутся в драку. Но драка не состоялась. Брызгая слюной, долго и невнятно бормотала мать баронессы, затем дали слово еще двоим полуживым старикам. Молодежь не перебивала старших, но гомонили страшно, как сотня грачей. Дядя Саня вслушивался, но не успевал переводить.
— Дядя Саня, о чем они говорят? — Младшая чувствовала нарастающую тревогу.
— Его ученость указал баронессе на то, что мы и так уклонились с Пыльной тропы почти на сутки. Здесь расстояния меряют не километрами, а минутами, когда хотят поймать время. Его ученость беспокоится, что мы не успеем проскочить безлюдные районы страны до наступления полнолуния. А полнолуние, как я уразумел, длится здесь чертовски долго, и мы тогда отстанем от Пыльной тропы безнадежно.
— А разве сейчас мы не отстали?
— Нет. В Измененном мире, с момента, когда мы проскочили Запечатанные двери, прошло не больше часа. Но... как я понял, разница может нарастать скачкообразно, если долго уклоняться с Пыльной тропы. Сейчас для нас опасно не расхождение с Верхним миром, а простой ночами. Бароны контролируют земли от озера Лохтей и почти до границ Абердина, но восточнее тянутся, так называемые Серые пустоши. Там нет постоянных ориентиров и нет проводников.
— Мы же уже ехали ночами, — удивилась Анка. — Или там снова медленное время?
— Нет, нет, погоди, я сам не до конца понял. — Дядя Саня предупреждающе поднял указательный палец. — Верь-не-верь, дело тут не в воронках. Магистр клянется, что впереди воронок нет. Но если мы до полнолуния не пересечем Серые пустоши, то можем столкнуться с Дикой Охотой.
— Час от часу не легче, — скривился Бернар. — Вчера я спрашивал милорда пикси, до того, как он нас покинул. Милорд сказал, что следует заранее вызывать пастуха Ку Ши, и не одного, а нескольких псов, иначе Дикую охоту не разогнать.
Тут встал досточтимый Фибо, попросил у баронессы слова и сделал заявление. Кони Туата способны преодолеть страну так быстро, что о Серых пустошах можно не беспокоиться, сказал он.
— А как быть со мной? — робко пискнула Анка. — Зачем еще Ритуал? Меня ведь уже удочерили?!
— Тебя пока поклялись удочерить, но клятву надо выполнить, — строго сказала тетя Берта. — Ты просто не понимаешь, милая, насколько все серьезно. Если тебя удочеряют, ты получаешь права на титул, долю имущества и вассальных долгов. Но на тебя ляжет и огромная ответственность. Женщины в роду круитни ведут торговлю, финансы и долговые дела. Женщины выбирают мужей, назначают опекунов и сообща творят обряды. Колдовские обряды, к которым тебя не хотели бы подпускать. Об этом сейчас и идет спор с родственниками. Все эти соседи — ближняя родня.
— Но я не собираюсь с ними колдовать!
— В этом и пытается их убедить тетя Берта, — пояснил Бернар. — Что ты не намерена вызывать грозы, наводнения и коровье бешенство.
— Боже упаси! А что, разве можно вызвать наводнение?
— Для них — раз плюнуть. Но женщины баронских родов контролируют друг друга, всегда поддерживается равновесие. А ты уйдешь. Вот они и боятся, что кто-то передаст силу.
— Ой... Бернар, спроси, а если не удочерять?
— Тогда ты не станешь взрослой.
— Я совсем запуталась, — сквозь рокот голосов пожаловалась Анка. — Как это я не стану взрослой? Все вырастают, и я вырасту! Я далее за последний месяц вытянулась, вон — рукава короткими стали!
— Вырасти в длину — это не значит стать взрослым! — философски заметила тетя Берта. Баронесса Ке тем временем поднялась из-за стола и совещалась с другими сановными родственницами в тесном женском кругу.
Анка подумала, что еще парочка таких неопределенных угроз, и у нее точно расколется голова. Тетя Берта прихлебывала стаут, кивала и смеялась, слуги обносили гостей чистыми тарелками, барон Ке усердно
