Исмаил открыл было рот, да осекся, подергал себя за бороду. Слово опять взял бурят.
— Не так все складно, Мама Анна. Хранители долго думали, однако детей своих по следу Большой смерти посылать не станут. Просил Кузнец три десятка лучших Хранителей меток, но не получит…
— А ты пойдешь с ним, брат Цырен?
— Брат Исмаил меня вызвал. Я поеду с президентом. Мои деды родились не на пожарище, я не боюсь вакцины, однако.
Анна уставилась на Исмаила, тот был абсолютно серьезен, Валдис тоже погрустнел.
Улыбался только мертвый заяц, всеми восемью клыками и двумя рядами мелких зубов.
Часть первая
БИТВА ЗА ДВА МОРЯ
1
ГИБЕЛЬ ШЕСТОГО ФЛОТА
…Первые два красных дракона ворвались в чрево «Рональда Рейгана» через распахнутое жерло авиационного лифта. Коваль отправил их туда, чтобы стимулировать массовую панику на борту и дать возможность еще двоим беспрепятственно зайти с другой стороны, для атаки на бортовую авиацию. Диверсионной «двойке» предназначалось самое ответственное задание, на первый взгляд, абсолютно невозможное. Им предстояло прогрызть корабль внутри, добраться до кормы и напрочь вывести из строя ходовую часть.
Артур толком не представлял, как устроена эта самая ходовая часть, но мысленно постарался транслировать «маленьким друзьям» очертания турбины и то, что им предстояло с нею сотворить. Черви были Достаточно сообразительны, чтобы без подсказки найти слабое звено, и по очереди, сменяя друг друга, искалечить авианосцу внутренности.
Они проносились по затемненным коридорам плавучего гиганта, в мгновение ока перекусывая возникающие на пути препятствия, вскрывая стальные крышки люков, как консервные банки, растирая в кашу не успевших убежать матросов. Даже в тесном пространстве красные монстры двигались с такой ужасающей скоростью, что, не готовые к появлению противника, янычары просто не успевали понять, что же они видят в последние мгновения своей жизни.
Питомцы храма Девяти сердец не плевались огнем, как их русские собратья, но обладали колоссальной пробивной мощью. Со всего маха вонзившись костистой мордой в узкое окошко иллюминатора или в отверстие воздуховода, червь в считанные секунды прогрызал любой материал, расширяя дыру, куда тут же пропихивалось многометровое чешуйчатое тело.
Там, где проползали летучие гады, оставалась череда рваных отверстий метрового диаметра, свисающие, оборванные провода, непоправимо изувеченные механизмы и десятки трупов…
Кто-то стрелял вослед, кто-то отважно погибал, бросаясь на ящеров с багром и саблей, офицеры пытались организовать сопротивление, но животный страх перед визжащей неистовой смертью оказывался сильнее дисциплины. Внутри гигантского корабля покатилась волна паники. Сотни грузчиков, рабочих, механиков бросали дела, не подчиняясь приказам командиров, стремились наверх, любой ценой — только к солнцу.
А там их встречали еще две стремительные кровожадные молнии. Перепуганным корабелам открывалось зрелище, после которого лучшим выходом казалось ринуться вниз, с высоты тридцати метров. Одним ударом круглых спаренных челюстей, ящеры перекусывали фюзеляжи самолетов, отдирали «с мясом» крылья и, не останавливаясь, не замечая шлепков пуль, бросались на следующее препятствие.
Вой и визг разрывал барабанные перепонки, наслаиваясь на уханье тяжелых орудий…
Миноносец «Клинок» продолжал продвигаться к порту, не получив пока серьезных повреждений. Технический гений адмирала Орландо раскрылся во всей красе. Корабль ощетинился сотней дополнительных пушек, снятых с сухопутной российской техники. Практически весь верхний ряд иллюминаторов превратился в линию крепостных бойниц, в которых дымили орудийные жерла. Вместо офицерских кают за укрепленной броней был проложен сплошной настил, по рельсам вдоль него перемещались вагонетки со снарядами, расчеты стреляли поочередно, создавая ощущение непрерывного огня. Благодаря хитрости Орландо, один «Клинок» оказался вооружен лучше пяти неприятельских кораблей. Единственный минус состоял в том, что тяжелые танковые пушки пришлось намертво приварить к станинам, и стрелять они могли только прямой наводкой.
…Ближайший американский эсминец горел, капитан не додумался или не успел отдать команду к развороту, и разрывы от попаданий «Клинка» выстроились кошмарным пунктиром, от носа до кормы, превращая глянцевито выкрашенные надстройки в Дымящуюся, горящую кашу. При такой плотности стрельбы не выдерживала никакая броня, особенно учитывая, что адмирал запасся преимущественно фугасными снарядами.
В считанные минуты чужой эсминец превратился в пылающий факел, дал крен на правый борт и, потеряв Управление, начал опасный дрейф к грузившемуся по соседству крейсеру. Уцелевшие орудия эсминца еще продолжали огрызаться, но в пробоины хлынула вода, крен усилился, и корабль со страшным треском воткнулся в борт своего собрата.
Командование крейсера, если оно вообще находилось на борту, могло лишь страдальчески взирать на происходящее. Могучее судно находилось на плаву, но, судя по окружавшему его сплошному настилу из плотов и вспомогательных механизмов, в ближайшие дни сниматься с якоря не собиралось. При виде надвигающегося перекошенного борта эсминца обитатели плавучего городка бросились врассыпную, но мало кто успел скрыться.
Продолжая заваливаться на бок, горящий эсминец с протяжным гулом подмял под себя домики на понтонах, барахтающихся людей и ударил в борт линкора «Тикондерога ». Там немедленно что-то взорвалось: вначале слабо, а затем словно бы началась цепная реакция, и взрывы слились в сплошной рев. Над морем, широкими огненными параболами, разлетались пылающие лохмотья, падали в воду, продолжая гореть даже там и калечить улепетывающих на лодках матросов. Гибнущий эсминец практически лег на правый борт, ломая мачты и ржавые локаторы; над сцепившимися кораблями выросло жирное облако черного дыма, а вопль обезумевших матросов на секунду перекрыл мерное грохотание боя.
— Спасайся, братва!..
— Иль алла…
«Клинок» начал забирать вправо, перенеся ураганный огонь на следующего противника. Черви на палубе «Рейгана» покончили с самолетами, загнали людей в трюмы и сами рванули вслед за ними, помогать своим товарищам. Как раз в этот момент «Клинок» пережил первое серьезное попадание, это пристрелялся другой крейсер, стоящий у самого пирса, а Артур ощутил болезненный укол в сердце. Один из «маленьких друзей» погиб от потери крови. Он упал, простреленный сотней пуль, в дебрях машинного отделения «Рейгана». Буквально нашпигованный свинцом, до последней секунды он не знал пощады к врагам. Коваль и сам был потрясен тем, сколько злобы скрывали его подопечные. И с каждой минутой боя они становились все менее управляемыми…
— Ай, навались, ребята!
— Огонь, огонь, черти дубовые!
— Не зевай, латай дыру!
Орудия правого борта поливали металлом флотилию вражеских вспомогательных судов, опрометчиво кинувшихся наперерез. Сверху было видно, как сплошная стена водяных смерчей приблизилась и накрыла пограничные катера, прогулочные теплоходы и увешанные оружием спортивные яхты. Там где артиллерия «Клинка» неторопливо проутюжила море, на поверхности остался лишь слой мусора и масляные пятна. Кто из экипажей противника успел сообразить, те направляли шлюпки обратно в море. Но там их уже поджидали черви.
