Ничего значительного за это время не произошло, докладывал он мне, за исключением того, что мэтр Ро-лан, адвокат в По, который вел все дела моего отца, а также и дедушки, на прошлой неделе два раза присылал и осведомлялся о моем местопребывании. Второй раз посланный сказал, что меня ждет очень важное письмо и, если Бартоломе знает, где я нахожусь, чтобы он известил меня. Рассказал он мне также, что Бертран, норманнская лошадь моего отца, умерла год тому назад, а испанская лошадь еще жива до сих пор и имеет двух прекрасных жеребят, одного из них теперь как раз объезжает Людовик, сын фермера, и я, наверное, возьму его для себя, так как он очень красив.
Таким образом Бартоломе изливал предо мною свое простое сердце, и я его не останавливал, предоставив ему возможность дать полный отчет о делах.
Послеполуденное время мы с Мартином провели в оружейной и конюшнях. В первой находилось оружие рода Брео за пять столетий: тяжелая, большая шпага, с помощью которой первый из них добывал себе средства к жизни; кольчуга другого, который присутствовал при взятии Святого Города; копье одного, который служил при Людовике Святом; латы, которые носил другой из Брео; искусно сделанная стальная секира и сотни других орудий, послуживших Франции. Комната была полна трофеями охоты: головы диких кабанов и оленьи рога глядели на нас со стен, даже пол был устлан шкурами медведей с южных гор. Мартин так заинтересовался всем этим, что с большим трудом мне удалось оторвать его, чтобы пойти на конюшню посмотреть жеребенка, которого я сразу решил взять себе. Это животное унаследовало силу своего норманнского родителя и красивые формы андалузской матери.
На следующее утро я отправился в По, чтобы посетить адвоката Ролана и получить письмо; я никак не мог себе представить, от кого могло быть это письмо.
Глава XXIV
Письмо умершего
Всю дорогу мои мысли были заняты главным образом отгадыванием, кто может быть автором этого неожиданного письма; все мои догадки не подходили, и в конце своего путешествия я был в таком же недоумении, как и в самом начале.
Адвокат Ролан состарился на службе у знатных окрестных дворян. Он скопил себе небольшое состояние и считался в По человеком со средствами. В дверях меня встретил лакей в красивой ливрее и повел через небольшую комнату, где сидел клерк за большим столом, в меньшую. Там сидел адвокат, занятый рассматриванием каких-то бумаг. Это был сухой, маленький человек, опрятно одетый, скрывавший свою лысину под черной бархатной шапочкой. Он поздоровался со мною со смесью уважения к моему положению и сознания собственного достоинства.
Я напомнил о письме.
— Ах, да, письмо, — сказал он с ноткой упрека в голосе, — Я вас давно жду и считаю, что в нем заключается важное сообщение, хотя я сам не знаю его содержания.
Я объяснил ему причины моего долгого отсутствия. Все еще продолжая выражать своим видом легкий упрек, он выбрал ключ из большого количества лежавших на столе, открыл один из двух больших сундуков, занимавших угол комнаты, и, вынув оттуда одно довольно большого размера письмо, с поклоном передал его мне. К своему изумлению я увидел, что оно было подписано моим отцом: «Моему сыну Блэзу де Брео, когда ему исполнится 25 лет».
Первым моим побуждением было сейчас же сломать печать и тут же ознакомиться с его содержанием; но вторая, более хладнокровная мысль убедила меня, что лучше прочитать письмо после. Поблагодарив Ролана за его аккуратное ведение моих дел, я намеревался уже уйти, когда он мне сообщил, что мои арендаторы продолжали в мое отсутствие платить арендную плату и что, за вычетом всех расходов, мне причитается некоторая сумма. Я еще раз поблагодарил его и просил пока оставить деньги у себя, так как я еще имел значительную часть той суммы, которую получил на «Донне Марии».
Проехав около двух лье по направлению к дому, я остановился, привязал лошадь к дереву и, сев у края дороги, стал читать письмо отца.
День был яркий и теплый. Солнце приятно грело мою спину, когда я здесь сидел и слушал — так мне казалось — голос горячо любимого человека.
Письмо было датировано за четыре дня до смерти моего отца; я припомнил, что в это время он ездил в По. После возвращения он слег в постель, чтобы уже больше не подняться. Глаза мои наполнились слезами при мысли о нем.
Там было написано следующее:
«Мой любимый сын.
Уверенный в близкой смерти, я пишу это письмо. Я должен тебе сообщить об очень важном, от чего до сих пор считал благоразумным, по разным причинам, воздержаться. Но все по порядку. Я считаю необходимым, чтобы с самого начала для тебя все было ясно, поэтому я раньше расскажу, каким образом сокровища Беннони оказались в моем владении».
Можете себе представить мое изумление при чтении этих слов. Мгновенно я увидел перед собою прогалину в лесу и свирепое лицо жирного Мишеля; почувствовал прикосновение шнура вокруг висков. Я снова принялся торопливо читать со всевозрастающим изумлением.
«Это произошло незадолго до падения Сьены, когда, возвращаясь из экспедиции на юг, мы штурмом взяли обнесенный стеной город, в котором жила семья Беннони. Испанцы заняли его небольшими силами, но не в состоянии были защищать его, так что сражение не продолжалось и трех часов, как мы уже расположились на стене и через час совершенно очистили город от испанцев. Моя рота должна была ночью нести караул; разместив солдат по местам, я возвращался мимо замка, который был очень стар и приходил в разрушение; я как раз проезжал мимо той части, где в это время жила семья Беннони. Она находилась вглубине, на некотором расстоянии от улицы, и с одной стороны к ней прилегала рощица темных поникших деревьев; кроваво-красное отражение солнечного заката в окнах придавало ей особенно уединенный и жуткий вид. Подъехав к воротам, я залюбовался прекрасной резьбой над каменной аркой — никто не мог превосходить итальянцев в этом искусстве.
Занятый этим, я вдруг услышал раздавшийся из дома пронзительный женский крик. Сойдя с лошади, я побежал по выложенной каменными плитками тропинке к полуоткрытым дверям, ведущим в большую комнату с панелями из черного дерева, тускло освещенную большими окнами. Вытянувшись у самых дверей, лежал стройный средних лет человек с нежными чертами лица, уже начавшими коченеть; под массивным столом тут же лежал мертвым простоватый малый в изорванной одежде; кинжал с золотой рукояткой — тот самый, который я теперь ношу, торчал у него в груди. Широкая лестница вела в верхний этаж, и у подножия ее красивый юноша лет 16 с зажатой в руке обнаженной шпагой умирал от зияющей в боку раны. Наверху слышны были звуки борьбы и хриплый, сердитый голос. Когда я стал подниматься по ступеням, снова раздался тот же женский крик, полный смертельного ужаса. На верху лестницы находился длинный коридор, по которому с обеих сторон было много дверей, ведущих в комнаты. Одна из них была открыта, к ней я и побежал изо всех сил.
Войдя в комнату, я увидел женщину лет 35; два человека старались вырвать у нее кожаный мешочек. Раньше чем я успел крикнуть на них, высокий, тонкий, гнусной наружности малый, по-видимому уставший от борьбы, вытащил свой меч и без предупреждения вонзил его в ее тело. Она упала на пол без единого звука. Второй, громадный негодяй, очень жирный, с черной повязкой на глазу, отступил назад и с презрением посмотрел на своего товарища. Он хотел что-то сказать, но я прервал его своим криком.
Услышав мой крик, они схватились за шпаги и пошли мне навстречу. Жирный двигался с удивительной для своей громадной фигуры быстротой, но мне не стоило больших усилий расправиться с ними. При первом ударе я попал в руку высокого: он выронил оружие и выбежал из комнаты; а после трех ударов я обезоружил его товарища, хотя он недурно фехтовал. Когда я подался назад, чтобы нанести последний удар, он повернулся и выбежал к дверям за первым. Я не преследовал их, а пошел к раненой женщине, но мне уж там нечего было делать — она еле дышала и не могла говорить; когда я подошел, она протянула мне кожаный мешочек и посмотрела на меня умоляющим взглядом прекрасных глаз. Я не сомневался, что это была хозяйка дома в очень красивой и богатой одежде, которая была разорвана на руках и плече. Положив данный мне мешочек в дублет, я отнес ее, уже мертвую, на резную деревянную кровать, стоявшую в одном из углов комнаты, и отправился в свою часть.
Ночью, уединившись, я высыпал содержимое мешочка на стол, и к моему изумлению там оказалось большое количество всевозможных драгоценных камней: брильянты, рубины, изумруды и другие, менее
