гамайя, избранной Йереком за верность роду вампиров. Со смертью родителя она страдала. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы хоть как-то прийти в себя. Боль закалила ее.
За это он пообещал ей благодарность, повышение в рядах гамайя. Она будет вознаграждена.
Хотелось ему того или нет, Конрад поверил, когда женщина сказала, что его братья, Питер и Фриц, замышляют что-то за его спиной. Он всегда знал, что они сговорятся.
И все же тот факт, что они решили объединиться, чтобы свергнуть его, засел в мозгу, точно заноза. Как ни прискорбно было сознаваться в этом даже самому себе, ненависть и страх братьев доставляли графу своеобразное удовольствие.
Конрад всегда знал, что ему придется сделать, но их жалкие интриги вынудили меч правосудия подняться раньше, чем он того хотел бы.
Граф стоял на каменном помосте, братья застыли по бокам. За их спинами выстроились плечом к плечу верные гамайя.
Они находились почти в миле под замком, в тайном храме, построенном рабами в недрах земли. Здесь вампирам не грозили капризы солнца или луны и прочие подобные неудобства. Вокруг просторного зала со свисающими с потолка сталактитами располагались темницы, командные пункты и обитель Иммолай Фей. Некромант создала обширное подземное королевство для своих исследований в сфере черной магии, не забыв и о библиотеке, превосходящей размерами любую из верхних комнат. Она собрала сокровища со времен Нехекаро, а возможно, даже самого Неферато — священные книги и нечестивые книги, артефакты, изображения животных, то знакомых, то странных и неизвестных, амулеты, иконы, жезлы, скипетры, посохи и огромный арсенал оружия.
Была тут даже зарешеченная яма для гладиаторских боев во имя развлечения. Драки в клетке велись жестокие и кровавые, вызывающие жажду у новообращенных вампиров-зрителей.
Смерть хороша для поднятия боевого духа.
На галереях мигали тысячи факелов, освещая лица новых вампиров, болезненно зеленоватые из-за фосфоресцирующего лишайника, затянувшего стены. На одних было написано восхищение, на других — чистая ненависть. В этих чувствах — будущее его народа.
Их были сотни, связанных так или иначе кровным родством. Да, это его народ: он их отец в смерти, их господин, их хозяин, их бог.
Конрад повернулся к Мише.
— Иди сюда, девочка, — тихо позвал он, а потом повысил голос, обращаясь к балкону: — Слушайте меня, семья моя. — Акустика сводчатого помещения усилила звук, легко разнося слова графа. — Наш народ перенес множество лишений после гибели нашего возлюбленного родителя. Мы потерпели поражение, нас подчинили, окрестные земли голы и бесплодны, наш скот был осушен, и дух наш был сломлен.
Но теперь все иначе. Каждый из вас возродится. Мы — семья, прочность наших уз не постигнуть живущим. Мы находимся еще в самом начале. Мы восстали против мощи Империи. Результат — годы потерь и лишений, годы борьбы за то, чтобы хотя бы прокормиться. Наш народ спал, и спали наши мечты о владычестве. А теперь — вглядитесь в лица вокруг вас. Видите голод? Видите жгучее желание вернуть то, что по праву наше? Не пробудилось ли оно в каждом из вас?
Вы слуги вампиров, но поодиночке вы — ничто. А как часть единого целого — вы всё.
Конрад сделал паузу, давая время своим словам проникнуть в умы слушателей.
— Мы — одно, вы и я. Ничто не разделит нас. Если вам больно, я страдаю вместе с вами, а если страдаю я, вам, в свою очередь, больно вместе со мной. Миша, любовь моя, на колени.
Она шагнула вперед и с довольной улыбкой опустилась у ног Конрада. Ее преданность вознаграждена, ее влияние укреплено. Женщина склонила голову, подчиняясь ритуалу, пародирующему производство в рыцари, и замерла в ожидании.
— Если один из нас предаст одного из нас, он предаст всех нас. Если один из нас приютит в своем сердце ложь, если замыслит дурное ради собственной выгоды, поймите, он замышляет дурное против всех нас, он лжет всем нам, и, поверьте, я не потерплю этого.
Он обнажил меч.
— Миша, верная моя гамайя, пришла ко мне. Она говорила о моих братьях, моих возлюбленных Питере и Фрице. — Он повел мечом, указав сперва на одного, затем на другого. — Она утверждала, что они замыслили за моей спиной предательство. Я знаю своих братьев, они не пошли бы на это, ибо, как и в моем сердце, в сердцах их живет лишь забота о нации вампиров. Так отчего же Миша поступила так? Ответ — корысти ради.
Конрад кивнул эскорту гамайя, и один из них, темнокожий гигант Онурсал, шагнул вперед и положил руку на плечо Миши, впиваясь ногтями в нежную плоть и удерживая женщину на месте.
Она вскинула взгляд на Конрада, и впервые в ее глазах мелькнул огонек страха.
— Другой причины быть не может. Она пришла ко мне с явной клеветой на моих братьев. Так что, народ мой, сейчас я покажу вам пример того, что случается с теми, кто покушается на мое правление.
Конрад резко опустил меч с точностью опытного палача, одним ударом отрубив женщине голову. Тело ее еще секунду стояло на коленях, а потом задергалось в конвульсиях. Конрад убрал клинок в ножны. Голова Миши катилась по помосту, на лице мертвой вампирши застыло выражение ужаса.
Граф повернулся и поклонился каждому из братьев.
Они поняли смысл представления. Спектакль устраивался не для собравшихся вампиров, а для них.
Куда уж яснее: тех, кто встанет против меня, ожидает такая же судьба, жестокая и беспощадная.
Конрад пожертвовал одной из своих приближенных, чтобы донести послание и подчеркнуть его серьезность.
— Не будем больше говорить об этом. Дела поважнее требуют нашего внимания. Вот мы стоим перед вами — мы, братья, единые. Вы, — он охватил жестом галерею, — результат моего стремления восстановить наш великий народ. Вы здесь по моей воле. Мне было видение. Вы — лишь первая ступень к славному будущему вампиров. А сейчас пришло время претворить в жизнь вторую стадию.
Некоторые из вас, возможно, скажут: «Он придумал очередной план. Почему бы, осуществив первый, не оставить нас в покое, кормиться и размножаться? К чему спешка, зачем бежать, если можно идти?»
Правда в том, что наши враги не дремлют, каждый день они продвигаются вперед.
Теперь, когда мы утешились и оправились, пора дать врагам бой у их порога. Они вновь задрожат, вглядываясь во тьму, зная, что мы крадемся в ночи. Мы поведем войну на три фронта. Сначала тайными вылазками следует уничтожить структуру их общества. Вы отправитесь на поиски наделенных особыми дарами. Вы прочешете землю, находя людей с хотя бы малейшим магическим умением, не только тех, кто ворожит для соседей, но и везунчиков, окруженных жуткими и завистливыми россказнями. Вы разыщете повивальных бабок, никогда не терявших детей, солдат, переживших страшные битвы и хвастающихся своей удачей среди чужих страданий, людей, тронутых одним из Восьми Ветров. Их надо привести сюда, к Иммолай Фей, которая выкачает их таланты, создав второй ярус того, что станет нашей неудержимой силой: корпус магов, искушенных в науке Смерти.
Чтобы показать, как мало значения я придаю болтовне изменницы, — Конрад кивнул в сторону трупа Миши, — второй фронт возглавит, поведя отряды чистокровных, мой брат Питер. Он захватит Нулн, распространив раздоры среди людей. Мы не дадим им мирно отсыпаться в своих постелях. Третьим фронтом, равным по силе второму, командовать будет мой брат Фриц. Я доверяю ему за год поставить на колени Миденхейм.
Пришла пора вернуть себе ночь и научить людей истинному значению слова «страх».
Итак, все кончено. Он отправляет братьев в изгнание, одновременно превращая их в героев. Отсылая их прочь, он продемонстрировал собранию, кто тут главный, и сделал трудным, если не невозможным для Фрица и Питера продолжать совместно плести интриги. Он сказал в точности то, что думал: поодиночке они ничто. Поворачиваясь к братьям, он холодно улыбался.
Их ссылка — лишь первый шаг в долгом и выматывающем танце смерти.
Где-то в глубине души граф ждал их будущего ответа. Так жизнь становится интереснее.
— Судьба нашего народа в ваших руках, братья мои, так что не подведите нас.
И он распустил собрание, предложив братьям выбрать себе подчиненных, которых они возьмут в
