братцем плана. Хитрость открывала двери, но после этого в идее зияла пустота.
— Ладно, допустим, штурмуют, только вот заканчивают плоховато.
— Да, но штурм нам ни к чему, нам просто нужно попасть внутрь. Не разрушать стены и не разносить башню по камешку. Просто убить. Помни, один наш уже у них.
— Ты и не собираешься выходить оттуда живым, да? — догадался дю Бек. — Это же самоубийство.
— Нет, не самоубийство, друг мой, а обмен, жизнь на жизнь. Прикончить монстра, уничтожившего мой народ, для меня достаточно.
— Все равно это самоубийство, если ты не планируешь выбраться оттуда, дварф, и ты знаешь это.
И вот он здесь, в непроглядной тьме камеры под замком Кровавого Графа, а его друг мертв.
Дварф отдал бы что угодно, лишь бы вернуться на несколько дней назад и изменить все. Перед его мысленным взором возникло лицо Алли. Мальчик потерял отца и даже не знает этого. Сколько еще дней и недель пройдет, прежде чем Алли дю Бек перестанет подбегать к окну при тарахтении повозки, стуке конских копыт, звуке шагов или приглушенных разговоров? Сколько месяцев потребуется пареньку, чтобы смириться с тем, что его отец никогда не вернется домой?
Одно дело — замышлять принести в жертву себя, эту цену он готов был заплатить за то, чтобы его народ был отомщен, и совсем другое — когда твой план приводит к смерти друга. Слишком много людей гибло вокруг него, добрых людей, людей, не заслуживших такой участи. В том числе и Лотар дю Бек. И это больно.
Темнота только усиливала его муки, ибо разум дварфа то и дело озаряли вспышки памяти, а в ушах вертелись обрывки разговоров и мертвые голоса.
Он полностью утратил чувство времени, его терзала жажда, и голод стискивал желудок.
И все же никто не шел.
Что если это пытка? Что если его кинули сюда, чтобы он снова и снова переживал свои поражения и боролся с призраками?
Во мраке Каллад увидел Невина Кантора, чародея, с отвращением разглядывающего брызги крови на своей одежде.
Если бы только изгнать живых было так же просто, как мертвых.
Так легко сдаться, отдаться тьме, позволить ей проглотить себя, но ярость пылала в сердце дварфа как никогда ярко.
Он будет жить, чтобы увидеть свой замысел воплощенным.
За ним пришли.
Они казались порождениями кошмара — огромные неуклюжие существа, возможно бывшие когда-то людьми. Великаны подхватили его под руки и поволокли за собой. Полутьма не успокаивала. Он видел мелькающие в подземелье предметы, тени, фигуры, но лишь благодаря мерцанию факелов. Несмотря на то, что большую часть своей жизни он провел под землей, дварф не мог похвастаться каким-то необыкновенным зрением — а здешнее предательское освещение вполне могло сыграть с ним злую шутку.
Мертвый правитель Дракенхофа растянул свое королевство далеко вниз и за пределы фундамента замка. Рабы тащили барахтающегося Каллада по обширному лабиринту высеченных прямо в скале туннелей. В глубоких трещинах тут росли мхи и лишайники, а местами по камням тонкими струйками сочилась вода.
В спертом воздухе висел знакомый запах. Дварф не сразу сообразил, какой именно, а когда понял, в душе его забрезжил огонек надежды: рабы графа-вампира довели подземные шахты аж до глубоких галерей, разбегающихся от твердынь, расположенных под горами Края Мира, — Карак Варна, Жуфбара, Карак Кадрина. Каллад вдохнул всей грудью — острый аромат бодрил его.
Но вместе с бодростью на дварфа навалилась тоска по тому, что он утратил. Боль резанула по сердцу. Он протянул руку, прикоснулся к грубо обработанному камню и пообещал себе: это будет расплатой за его народ. Справедливым возмездием.
Он понятия не имел, куда его тащат, пока верзилы не втолкнули его в какую-то дверь и не заперли ее за влетевшим в нечто вроде загона для скота дварфом.
— Добро пожаловать в клети душ, — поприветствовал гостя морщинистый старик голосом столь же хрупким, как его кости.
Каллад услышал разговоры, смешки, шарканье ног. У дальней стены загона виднелись узкая дверь и лавка, на которой сидел старик. Стенами служили решетки. Каллад прижал лицо к прутьям, пытаясь разглядеть, что там за ними.
— Тут у нас Долгий Путь, а дальше — бойцовские ямы, — объяснил старик. — Граф любит представления погрубей да покровавей.
Каллад прислушался. Определить размер толпы он не смог, но ее кровожадность была более чем очевидна.
Опять зазвенела сталь, а потом наступила тишина.
И вдруг восторженно взревели зрители, заглушив вопли умирающего.
Каллад прекрасно представлял, что там происходит: сталкиваются мечи, градом сыплются дикие удары, то парируемые сильной рукой в стремлении оттянуть смерть, то принимаемые как неизбежное.
Под землей царила атмосфера смерти. Люди, секунды назад гордо выходившие на завоевание мира, возвращались на носилках, мертвые или умирающие. В этих боях не было славы. Тут господствовала ложь, возможно, величайшая ложь на свете.
Дверца к ямам распахнулась, и трое жутких созданий втащили тело в загон.
— Лучше выходи, дварф, Граф не любит долго ждать.
Он слышал, как все зовут его, хоть и не знают его имени. Эхо клича «Кро-ви, кро-ви, кро-ви!» долетало до пленника.
«Пусть подождут», — подумал Каллад с горечью и, хрипло рассмеявшись, медленно двинулся к выходу.
Путь действительно оказался долог, а навязчивый шорох шагов и приглушенные голоса мертвецов, навсегда оставшиеся в памяти известняковых туннелей, делали дорогу еще длиннее.
Сколько людей прошло по этим коридорам к своей гибели? Слишком много. На стенах красовались изображения Морра, Владыки Мертвых, а мозаики на полу пестрели безымянными лицами.
«Долгий Путь», — сказал старик. Теперь Каллад хорошо понимал двойственность такого названия.
Темнокожие рабы с безжизненными глазами охраняли выход к ямам.
Каллад шагнул на «арену» под неистовый рев вампиров. Огромная яма была высечена прямо в голой скале. Над ней нависали серые сталактиты. Бежать некуда. Ряды для зрителей уходили под своды пещеры, и с корявых наростов на головы сидящих порой капала вода. «Зал» был полон. Тысячи голодных глаз следили за идущим к центру ямы дварфом.
Он остановился и повернулся, озирая толпу в поисках знакомых лиц. Каллад обнаружил Скеллана, а рядом с ним чудовище с более темной кожей и завораживающими чертами лица, совсем как у твари, убившей короля Келлуса. На песке под ногами темнели пятна крови предшественников дварфа. Граф- вампир, Конрад фон Карштайн, сидел высоко, большинство мест вокруг него пустовало. Граф, кажется, не желал, чтобы всякие лизоблюды слишком приближались к нему.
Каллад ждал, что Кровавый Граф ответит на его взгляд, но этого не произошло.
Когда фон Карштайн поднялся, кто-то закричал:
— Смерть идет!
И толпа подхватила:
— Граф! Граф! Граф!
Звук омывал Каллада, не задевая его. Это всего лишь шум, способный внушить страх. Он не поддастся.
В городе он слышал, что Конрад ведет свой род от Вашанеша, первого великого вампира, и гордится
