начал кататься по льду, «пока веревка дважды не обмоталась вокруг его туловища», потом он принялся тянуть. Льдина сдвинулась с места, но Того продолжал тянуть веревку, пока Сеппала с остальными собаками благополучно не выбрались на берег.
На склоне дня в субботу 31 января Сеппале, пересекавшему Нортон-Саунд, пришлось в очередной раз положиться на Того. Тот покрывал милю за милей, опустив голову и всецело сосредоточившись на трассе. Он двигался прямым курсом, несмотря на торосы и скользкие участки.
В восемь часов вечера Сеппала добрался до Айзек-Пойнта на противоположном берегу залива. В тот день собаки преодолели неслыханное расстояние в восемьдесят четыре мили, они шли со средней скоростью восемь миль в час, половину пути против ветра, и совершенно обессилели. Прежде чем бежать против ветра 50 миль до Головина, им нужно было поесть и отдохнуть. Сеппала распряг собак и накормил их лососем и тюленьим жиром. Те, не теряя времени, свернулись калачиком и уснули.
Позаботившись о собаках, Сеппала ввез нарты на постоялый двор и отвязал ящик с сывороткой. Развернул мех с брезентом, вынул картонную коробку и поставил ее поближе к огню. Пока сыворотка согревалась, Сеппала залез в спальный мешок из оленьей шкуры и заснул. Он мог лишь надеяться, что все закончится благополучно.
Ледяная пустыня
В два часа ночи в воскресенье 1 февраля, на пятый день эстафеты, Ничук, хозяин постоялого двора в Айзек-Пойнте, разбудил Сеппалу. Буря с юга, которую ждали два дня, разразилась, и Сеппале надо было спешить. Забрав стоявшую у печки сыворотку, Сеппала сунул ее в спальный мешок, накрыл паркой из тюленьей кожи и прикрепил к нартам. Потом предусмотрительно накрыл звериными шкурами. В такую бурю лучше было не рисковать. Он вышел за дверь.
Ветер выл, и лед на заливе скрежетал и трещал. Когда Сеппала пристегивал последнюю собаку, из дома вышел старый эскимос и направился к нему.
– Наверно, тебе лучше держаться поближе к берегу, – сказал он спокойно.
Обычно эскимосы не идут на напрасный риск, и на этот раз даже Сеппала понял, что ему нужно быть осторожным.
Тропа из Айзек-Пойнта в факторию Головин, где Сеппала по новому плану должен был передать сыворотку Чарли Олсону, несколько миль идет по замерзшему морю, огибая прибрежные скалы. Сеппала решил не удаляться от берега более чем на несколько десятков метров, хотя маршрут от этого усложнится.
Было около минус 40 градусов, и когда Сеппала стал спускаться к берегу в Айзек-Пойнт, он почувствовал, что ветер крепчает. Трещины подходили все ближе к берегу, местами открытая вода была от него всего в нескольких метрах. Того бежал зигзагами, обходя опасные места, и несколько раз со всех ног бросался к берегу. Когда последняя бухта осталась позади, упряжка повернула к берегу, и, оказавшись на твердой земле, Сеппала с облегчением вздохнул.
Через несколько часов ледяной массив, по которому они прошли, раскололся на куски, которые унесло в море.
На берегу Сеппала остановил и растер собак, счистил слой льда и снега, примерзший к мордам, вытер насухо лапы, осмотрел порезы. Хотя самая опасная часть пути осталась позади, самая трудная только начиналась. Им предстояло взобраться по горному хребту на 350-метровую вершину Литл-Мак-Кинли, высящуюся над заливом Головин.
Многие погонщики считали этот подъем самой трудной частью дороги в Ном. Восемь миль приходится идти по голым скалам; после очередного крутого спуска собакам и погонщикам тут же приходится карабкаться вверх. Прежде чем оказаться на Литл-Мак-Кинли, собакам нужно пройти целую милю в гору. В последний раз собаки Сеппалы отдыхали всего пять часов, а перед этим четыре с половиной дня находились в пути, покрыв 260 миль. Они спотыкались от усталости, но шли вперед и, взобравшись на последнюю вершину, пробежали три мили вниз до постоялого двора Декстера в Головине.
Через тринадцать часов после старта в Айзек-Пойнте упряжка достигла пункта назначения, и Сеппала передал сыворотку Чарли Олсону. После того как Сеппала забрал ее у Иванова на льду залива Нортон- Саунд, он и его собаки преодолели 135 миль – в два с половиной раза больше, чем расстояние, пройденное любым другим погонщиком. И это на предельной скорости, в метель, по ненадежному льду. Они отдали все силы и нуждались в отдыхе.
Было немногим меньше трех часов пополудни. Теперь до Нома оставалось 78 миль.
Шторм разыгрался не только в Головине. В тот же день, в воскресенье, Ном проснулся под завывания ветра. Сестра Морган шла по Сэндспиту, она хотела навестить как можно больше семей, прежде чем холод станет невыносимым. После смерти Бесси Стэнли, первой из умерших от дифтерии эскимосов, Сэндспит находился на строгом карантине.
Доктор Уэлч навещал пациентов в городе и делал все возможное, чтобы избежать новых жертв. Теперь число заболевших в Номе достигло двадцати восьми. Как сообщил доктор Уэлч местному репортеру «Юнайтед пресс» Роберту Макдауэллу, «даже если собаки доберутся до Нома, лекарства хватит только на тридцать человек».
Как бы зловеще это ни звучало, но в первую очередь приходилось опасаться, что погонщикам вообще не удастся достигнуть Нома. Надвигалась снежная буря. В таких условиях даже опытные погонщики не захотят испытывать судьбу. Если хотя бы один из участников эстафеты собьется в метель с пути и не сумеет добраться до теплого постоялого двора, ампулы с сывороткой в конце концов замерзнут и полопаются, а лекарство испортится.
Опасаясь того, что героические усилия пробиться сквозь буран могут привести к потере первой партии сыворотки, Кертис Уэлч обратился в совет по здравоохранению с просьбой приостановить эстафету. Потеря нескольких часов или даже дней, объяснял он, не так страшна, как потеря сыворотки. От благополучной доставки лекарства в Ном зависят жизни 28 человек. Члены совета согласились с этим доводом.
Чтобы передать сообщение погонщикам, мэр Мейнард снял телефонную трубку и велел телефонистке соединить его с Питом Карраном, хозяином постоялого двора в Соломоне. Мейнард сказал Каррану, что, когда Гуннар Каасен прибудет из Блаффа с сывороткой, ему нужно будет приказать остаться в Соломоне и переждать снежную бурю. Он также позвонил в Порт-Сейфти и сообщил погонщику Эду Рону, последнему в эстафете, что спасательная операция временно приостановлена.
Никто из находившихся в комнате не знал, возымеют ли эти звонки действие, поскольку точное местонахождение сыворотки было неизвестно. Последней относящейся к делу информацией было сообщение об отъезде Гонангнана из Уналаклита накануне утром. Неясно было даже, встретился ли
