Все песцы и все пылайны встали на задние лапы и вытянули вверх носы.
«Теперь, – предложил председатель, – все, кто против этого предложения, встаньте на голову, задерите задние лапы вверх и скажите: „Уф-уф“.
Никто из песцов и никто из пылайнов не встал на голову, не задрал задние лапы вверх и не сказал: «Уф-уф».
«Предложение принято, и это вам не шутка», – подвел итог председатель.
Потом комитет отправился в Филадельфию, чтобы сесть там на поезд.
«Будьте так добры показать нам дорогу на вокзал», – обратился председатель к полицейскому. Впервые на улицах Филадельфии пылайн обращался к полицейскому.
«А нельзя ли повежливей?» – сказал полицейский.
«Могу ли я еще раз спросить, будете ли вы так добры показать нам дорогу на вокзал?» – продолжал председатель.
«Вежливым и грубиянам – разный ответ», – отозвался полицейский.
У пылайна загорелись глаза, а сзади, там, где должен был быть хвост, вспыхнул слабый огонек. Отвечая полицейскому, он сказал: «Сэр, я должен публично и уважительно проинформировать вас, что мы – Комитет Шестидесяти Шести. Мы почетные и выдающиеся представители тех мест, о которых вы по своему полному невежеству в географии и представления не имеете. Наш комитет собрался ехать на поезде на Шапку Шамана у реки Саскачеван в Виннипеге – пшеничном крае, откуда дуют снежные ураганы и ветер „чинук“. У нас есть специальное послание и секретное поручение к Главному Погодосмотрителю и Тучегонителю».
«Я вежливый друг респектабельных людей – вот почему у меня есть звезда, и я вправе арестовать любого, кто недостаточно респектабелен», – сказал полицейский, указывая пальцем на серебристую никелированную звезду, прикрепленную к голубой униформе английской булавкой.
«Впервые в истории Соединенных Штатов комитет Шестидесяти Шести песцов и пылайнов собрался посетить город в Соединенных Штатах», – продолжал свои уговоры пылайн.
«Похоже, я ошибся, – признался полицейский. – Вокзал прямо под часами». Он указал на часы поблизости.
«Благодарю вас от своего имени. Благодарю вас от имени Комитета Шестидесяти Шести. Благодарю вас от имени всех зверей в Соединенных Штатах, потерявших хвосты», – завершил беседу пылайн.
Они отправились на Филадельфийскую узловую станцию, все шестьдесят шесть, половина песцы, половина пылайны. Они молча протопали, топ-топ, на Филадельфийский вокзал, все с лапами и когтями, ушами и шерстью, но без хвостов. Хотя они ничего не говорили, пассажирам на вокзале казалось, что им есть, что сказать, и что они что-нибудь скажут. Поэтому пассажиры на вокзале ждали поезда и прислушивались. Но сколько они ни прислушивались, они никак не могли расслышать, говорят ли что-нибудь песцы и пылайны.
«Они говорят на незнакомом нам языке, на языке тех мест, откуда они пришли», – сказал один пассажир, ожидавший поезда.
«У них есть какие-то свои тайны, и они нам их никогда не расскажут», – сказал другой.
«Все будет завтра утром в газетах, только там все поставят с ног на голову», – сказал третий.
Голубые песцы и желтые пылайны направились, топ-топ, топ-топ, все с лапами и когтями, ушами и шерстью, со всем, кроме хвостов, направились, скок-скок, по каменному полу на крытый перрон к поезду. Они забрались в специальный вагон для курящих, прицепленный впереди паровоза.
«Наш вагон специально прицеплен впереди паровоза, чтобы мы всегда были впереди и попали к месту назначения раньше всего поезда», – сказал председатель комитета.
Поезд выбежал из-под перекрытия. Он шел в нужном направлении и ни разу не сходил с рельс. Наконец, он добрался до места под названием Лошадиная Подкова у горы Альтуна, где рельсы изгибались как лошадиная подкова. Вместо того, чтобы идти длинным изогнутым, как лошадиная подкова, путем вокруг горы, поезд поступил совершенно иначе. Он спрыгнул с путей, идущих по долине, срезал угол, и снова прыгнув на рельсы, покатил дальше в Огайо.
Кондуктор заметил: «Надо заранее предупреждать, когда заставляете поезд спрыгивать с рельс».
«Когда мы потеряли хвосты, нас никто заранее не предупреждал», – возразил старый пылайн – третейский судья.
Два молоденьких песца, самые младшие в комитете, сидели на передней площадке вагона. Миля за милей мимо них проплывали трубы. Четыре сотни дымовых труб стояли в ряд и заливали все вокруг ушатами черной сажи.
«Это то самое место, куда приходят купаться черные кошки», – сказал один из молоденьких песцов.
«Я тебе верю, как будто ты говоришь под присягой», – ответил второй.
Пересекая ночью Огайо и Индиану, пылайны сняли с вагона крышу. Кондуктор сказал: «Я требую объяснений». «Она отделяет нас от звезд», – ответили они.
Поезд подошел к Чикаго. Во всех вечерних газетах появились фотографии, все перевернутые с ног на голову. Там были голубые песцы и желтые пылайны, которые, вскарабкавшись на телефонные столбы, стояли на головах и ели розовое мороженое железными топориками.
Все песцы и пылайны купили себе по газете и любовались тем, как они выглядят, поставленные на фотографии с ног на головы, на телефонных столбах, стоя на головах и поедая розовое мороженое железными топориками.
Когда они пересекали Миннесоту, небо наполнилось снежными духами миннесотской снежной погоды. Песцы и пылайны снова сдернули крышу с вагона, объясняя кондуктору, что лучше уж они погубят поезд, чем пропустят большой снегопад снежных духов первой миннесотской снежной погоды за зиму.
Почти все отправились спать, только два молоденьких песца стояли всю ночь, следя за снежными духами и рассказывая друг другу истории о них.
В начале ночи один мододенький песец спросил другого: «Из каких духов эти снежные духи?» Второй молоденький песец ответил: «Снежные духи есть у всех, кто когда-нибудь играл в снежки, делал из снега снеговиков, снежные крепости или лепил из снега пирожки».
Это было только начало их разговора. Если рассказать все, что два молоденьких песца говорили той ночью друг другу о миннесотских снежных духах, получилась бы большая книга, потому что они сидели всю ночь, вспоминая старые сказки, что рассказывали им папы и мамы, бабушки и дедушки, выдумывая новые, раньше никем не слышанные, сказки о том, как снежные духи приходят утром на Рождество и о том, как снежные духи следят за тем, чтобы вовремя наступил Новый Год.
Где-то между Виннипегом и Лосиной Челюстью, где-то там они остановили поезд и высыпали на снег. Белая луна освещали долину с буковыми деревьями. Это была долина Снегирей, все снегири Канады собирались там в начале зимы и мастерили себе лыжи.
Наконец они добрались до Шапки Шамана близ реки Саскачеван, откуда дуют снежные ураганы и ветер «чинук», где никто не работает, пока не нужно, а нужно почти всегда. Там они побежали по снегу туда, где Главный Погодосмотритель и Тучегонитель сидел на высоком стуле на высокой башне на высоком холме и наблюдал за погодой.
«Разреши еще одному сильному ветру принести назад наши хвосты, позволь сильному морозу приморозить наши хвосты обратно, чтобы нам вернуть потерянные хвосты», – сказали они Главному Погодосмотрителю и Тучегонителю.
Так он и сделал, дав им все, о чем они просили, так что они вернулись домой страшно довольные, голубые песцы с большими пушистыми хвостами, которые помогали им, когда они бежали, ели, гуляли и болтали, когда они рисовали картины и писали письма на снегу или когда прятали про запас кусочки добытого мяса с полосками жира под большим камнем у реки, и желтые пылайны с длинными желтыми хвостами-факелами, которыми они освещали свои дома в дуплистых деревьях или дорогу ночью, когда они крались по прерии, выслеживая пламчиков, тпруков и эйков.
ЧАСТЬ II. РУТАМЯТСКИЕ ГОЛУБИ
1. Две истории, рассказанные слепым Носом-Картошкой
Мать Гулены Глазкинс шинковала овощи на рагу, и тут у нее сломался большой нож. Тогда Гулена взяла пятнадцать центов и отправилась в город покупать новый шинковальный нож для шинкования овощей.
