– Доброта, черта с два! – раздраженно бросила Кларисса, в подробностях вспомнив ту ночь и все ее унижения. Она не рассказала Эйдриану всего о своей первой брачной ночи; она никому этого не рассказывала. На самом деле капитан Филдинг не спрашивал, не слишком ли сильно она устала, когда заговорил на эту тему; он заявил, что она устала, и потом оставил ее одну. Теперь она была за это благодарна, но тогда быть вот так отвергнутой ей казалось унизительно.
– Твой брат не осуществил брак потому, что не пожелал утруждать себя, – мрачно сообщила Молли Кларисса. – Он не считал меня привлекательной. Мои груди были недостаточно большими, а служанка в таверне больше соответствовала его вкусам.
– Ты лжешь! – задохнулась Молли. – Это его доброта не позволила ему осуществить брак с тобой. Он сам мне так сказал. Его доброта погубила его. Совсем чуть-чуть этой доброты в ответ могло бы спасти его. Но ты ничего не дала взамен.
– Я не могла сделать ничего, после того как люди моего отца нашли нас, – возразила Кларисса. А потом честность заставила ее добавить: – Но даже если бы я могла сделать что-то в его интересах, я не знаю, что это могло бы быть. Для меня он был чужим человеком, а после того как нас нашли, я знала, что все это была ложь, чтобы заполучить мое наследство.
– Чужим человеком? – не веря своим ушам, воскликнула Молли. – Он любил тебя. Он говорил мне, что влюбился в тебя сразу же, как увидел.
– Тогда он лгал и тебе тоже, – твердо сказала Кларисса. – Возможно, чтобы сделать свой план более приемлемым для тебя и заручиться твоей поддержкой.
– Нет. – Молли покачала головой.
Кларисса раздраженно прищелкнула языком.
– Мы даже никогда не встречались. Как он мог заявлять, что любит меня?
– Он рассказывал мне обо всем этом, когда был в тюрьме. Он сказал, что наткнулся на тебя в театре, и...
– О, чепуха! – фыркнула Кларисса. – В том возрасте меня никуда не отпускали одну. Мы не встречались. Ты же наверняка помнишь, что когда я только приехала в гостиницу, он представился мне. Зачем бы ему представляться, если мы уже были знакомы?
Она увидела растерянность на лице Молли, когда та была вынуждена вспомнить их первую встречу. Думая, что она на правильном пути, Кларисса добавила:
– А что до его любви ко мне, так это тоже неправда. Я слышала это из его собственных уст. В ночь после нашей свадьбы мне приснился кошмар, и я пошла искать его. Когда я открыла дверь между нашими комнатами, я услышала, как он объяснял служанке – Бет, кажется, так ее звали, – что она очаровательная девушка с соблазнительной пышной грудью, в то время как его жена, увы, плоская, как доска, и некрасивая, как сапог. Когда девушка спросила, зачем же он женился на мне, он очень любезно объяснил, что, хотя внешность моя подкачала, зато у меня тяжелый кошелек. Потом он продолжил рассыпать ей комплименты, говоря, что это она причина, по которой он не стал вступать со мной в брачные отношения, что он займется этим в следующую ночь на корабле, если достаточно оправится после ночи с ней, но что все время, пока он будет выполнять свой супружеский долг, он будет представлять, что делает это с ней. Потом твой брат продолжил угождать ей, а я закрыла дверь. Похоже, его жадность ограничивалась не только деньгами. Если бы он смог контролировать себя, он бы осуществил наш брак и таким образом спас себя. – Кларисса устало пожала плечами. – И все же я вечно благодарна, что в том возрасте была плоской доской. И я была еще более благодарна, когда появились люди моего отца.
– Ложь. Все ложь! – взвыла Молли, поднимая нож для бумаги.
– Неужели? Подумай. Ты же была там. Всю дорогу от Лондонадо Гретна-Грин я была покладистая и тихая... до последнего утра. Ты не помнишь, какой раздраженной и несговорчивой я стала тогда? Как я требовала вернуться домой? Твой брат сказал, что я просто переутомилась, но когда я продолжила настаивать, он дал мне пощечину. Ты этого не помнишь?
Неуверенность на лице Молли усилилась, и нож для бумаги немного опустился. Воспоминания о том, что говорила Кларисса, явно всплывали в ее голове.
– Да, – пробормотала она, хмурясь. – Почти все время тобой было легко управлять, до самого...
– До самого последнего утра, утра после первой брачной ночи, в которую ничего не случилось.
Нож для бумаги опустился еще чуть ниже, на лице Молли была написана растерянность. Но когда Кларисса встала, Молли снова угрожающе вскинула нож, в ее глазах вспыхнул гнев.
– Нет. Ты пытаешься одурачить меня. Он не мог солгать мне.
Кларисса вздохнула.
– Почему? Разве раньше мужчины никогда не лгали, чтобы заставить тебя сделать то, что им нужно?
– Только не Джереми.
– Он никогда не лгал тебе? Никогда? – спросила она. – Даже чтобы выпутаться из неприятностей? – Когда в лице горничной снова появилось сомнение, Кларисса попробовала другую тактику. – Когда он сказал, что увидел меня и влюбился?
– Он говорил, что видел тебя в театре, – осторожно ответила Молли, как будто ожидая ловушки.
Кларисса улыбнулась:
– Видишь? Это невозможно. Я никогда не была в театре до этого сезона – никогда до того вечера, когда ты увидела меня. Я сказала тебе это не более десяти минут назад, когда ты говорила, что это был первый раз, когда ты увидела меня снова.
Молли еще сильнее нахмурилась, и ее голос был не очень убежденным, когда она сказала:
– Ты, возможно, лгала даже тогда.
– Зачем мне лгать? Я не знала тогда, что он говорил, что видел меня там. – Молли все еще
