— Честно, — ответил Рун, — извините меня.
Сорча поверила в его искренность и улыбнулась.
— Смиренно просите прощения? — произнесла она, играя глазами.
— Подобострастно и униженно. Если б мы были на суше, я бы упал к вашим ногам, — заявил он.
— Вы переигрываете, — заметила Сорча. Рун усмехнулся, и складка на его щеке сделалась глубже.
— О'кей, но все же простите меня.
— Беда не велика, — сказала она, осмотрев промокшую блузу и шорты. Если постоять на солнце, то скоро все высохнет.
Эта Сорча Риордан порой просто какое-то наказание, размышлял он, когда они возвращались назад. Но ему понравилось, как она прореагировала на то, что он ее обрызгал. Возможно, он и ошибался, однако многие женщины, оказавшись на ее месте, стали бы хныкать и обвинять его в том, что он испортил их одежду. Слово «наказание» все крутилось у него в голове, а взгляд тем временем остановился на ее шелковой блузе. Промокшая насквозь ткань прилипла к округлой выпуклости ее груди, и сквозь нее выступал крепкий сосок. Он почувствовал внезапный зуд в руках, так ему захотелось дотронуться до этой волнующей округлости и погладить этот соблазнительный выступ. Вот если б обнажить ее грудь и, припав к ней губами, жадно целовать нежную кожу…
Засунув руки в карманы брюк, Рун отвернулся и устремил взгляд в даль океана. Что творится у него в голове? Эта беспокойная фантазия овладела им только потому, что он вчера ее поцеловал, мрачно подумал он. Но зачем он это сделал? Когда Сорча стала его дразнить, он мог просто уйти. Рун тяжело вздохнул. Совершенно очевидно, что ему нужна женщина, как для жизни вообще, так и для постели. Но у него не было ни времени, ни желания завязывать с кем-либо близкие отношения. Еще рано, надо подождать по крайней мере года два.
— А при конференц-зале тоже будут номера? — спросила Сорча, идя следом за ним.
— М-мда, — ответил он несколько ошарашенно. — Примерно двадцать номеров в одном крыле. Разве я вам не говорил об этом?
— Нет, вы тогда неслись со скоростью света. Быстрота движения, вероятно, заблокировала ваши мысли.
Рун нахмурился.
— В этом крыле будет двадцать двойных номеров, но, так как конференции созываются лишь в мертвый сезон, участники смогут разместиться и в гостинице.
— А когда бывает разгар курортного сезона в Альгарве? — спросила Сорча.
Рун был благодарен ей за то, что смог наконец направить свои мысли в деловое русло, и также за то, что ее блуза стала подсыхать. Он рассказал ей обо всем, что ее интересовало. По ходу его рассказа у нее появлялись новые вопросы: сколько служащих в клубе, кто владеет виллами, устраивает ли «Клуб Марим» какие-либо развлечения для своих посетителей? Пока они ехали в гостиницу, а потом завтракали в кофейне у бассейна, Рун отвечал на ее вопросы и вынужден был признать, что все они весьма дельные.
Затем они зашли в его кабинет, где он развернул перед ней на столе карту территории «Клуба Марим».
— Помните, я показывал вам необработанную землю? — спросил он.
— Да, я видела, как что-то промелькнуло, когда мы неслись мимо в джипе, — ответила Сорча.
— Совершенно верно. Большой участок этой земли будет использован под площадку для игры в гольф. Вот план.
— Здорово, — заметила она, разглядывая вместе с ним чертеж, где были изображены река, водоем и множество сосен.
— Антонио ведет переговоры с архитекторами, которые считают, что реализация замысла займет не менее полутора лет вместе со строительством здания гольф-клуба и паркинга. Мы планируем начать работы в середине следующего года, — сообщил Рун. — К тому времени уже будет функционировать конференц- зал, и забот у меня прибавится.
Сорча взглянула на него.
— Вы хотите сказать, что будете работать не четырнадцать часов, а двадцать четыре часа в сутки? — спросила она.
— Скорее двадцать пять часов, — слабо улыбнулся он и предложил ей сесть. — Взгляните только.
Они сидели так близко друг к другу, что, когда сияющий Рун принялся, бурно жестикулируя, объяснять ей содержание чертежа, их руки и бедра иногда соприкасались. Сорче пришлось даже отодвинуть стул. Конечно, он касался ее нечаянно и к тому же, поглощенный своими планами, ничего не замечал, но все-таки эти прикосновения ее тревожили.
— Черт побери! — выругался Рун, когда зазвонил телефон, нарушивший их беседу.
Ознакомив ее с проектом создания поля для игры в гольф, он предложил ей посмотреть и другие чертежи. Это были проекты строительства целого ряда великолепных вилл вокруг небольшого озера.
— Мне кажется, что они вписываются в окружающую местность, — заметила Сорча. Виллы располагались между высокими деревьями, и, все вместе выглядело весьма живописно.
— Вот в этом все и дело! Альгарва — великолепное побережье. Но не все предприниматели обращают внимание на окружающую природу и порой возводят такие объекты, под которые, честно говоря, не грех подложить взрывное устройство, — воскликнул Рун, взмахнув руками от возмущения. — Однако, как и все прочее в «Клубе Марим», наши виллы построены с большим вкусом, и они гармонируют с окружающей природой.
— Но, как и во всем прочем, за мной последнее слово и право наложить вето, — сказала она, не повышая голоса.
Сорче нравилось, с каким энтузиазмом он рассказывал о своих планах, но ведь это были только его планы. Он даже не соизволил спросить, что она об этом думает. Возможно, это связано с его увлеченностью, однако не вредно ему напомнить и о ее существовании.
Рун резко повернул голову и посмотрел на нее с тревогой в глазах.
— Вы хотите наложить вето? — спросил он.
— Нет, но…
— Я надеюсь, вы этого не сделаете, — угрожающе произнес он, глядя на нее так, будто собирался нанести ей какое-нибудь физическое увечье. Поднявшись со стула, он обошел стол и посмотрел ей прямо в лицо. — Почему у вас, у молодой, такой несносный характер?
— Вы… вы, наверное, уже поняли, что мое упрямство вызвано сопротивлением отчиму, — заговорила Сорча сбивчиво, так как его вопрос задел ее за живое.
— Что за чертовщина засела в вашей голове?
— Я была подростком, и…
— Подростком быть тяжело, — нетерпеливо перебил Рун. — Но в то время, как другие дети уладили бы отношения с отчимом, вы годами лелеяли свою вражду.
В ее душе прозвучал сигнал тревоги. Неважно, что говорил Хорхе, как жаловался на ее дурное поведение, но никто не попытался даже проанализировать причину их взаимоотношений и продолжительность этой вражды.
— Я наполовину ирландка, а кельтские народы славятся своей воинственностью, — сказала Сорча, улыбаясь.
— Это оправдание, а не причина.
— Я полагаю, что всегда была своевольной, — заметила она, намекая, что разговор окончен.
Рун не уступил ей. Вместо этого он продолжал внимательно изучать ее, словно бы она была бациллой в колбе.
— Я не принимаю ваших объяснений, — сказал он, покачав головой.
— Все это началось очень давно, как говорится, «много воды утекло с тех пор». — Сорча снова улыбнулась, на этот раз холодно. — Итак, Шерлок Холмс, я была бы вам признательна, если б вы прекратили свой допрос.
— Но…
