– Нет, они уехали.
Уэзер держала в руках большую коробку.
– Хорошо. Что это?
– Специальный поднос, такие рекламируют по телевизору, – ответила Уэзер, – Я установлю его у тебя в спальне, и ты сможешь есть, не вставая.
– Спасибо…
Он добрался до винилового кресла и осторожно опустился в него.
Уэзер посмотрела на экран телевизора.
– Господи, что ты смотришь?
– Понятия не имею, – ответил Лукас.
Врачи в отделении «скорой помощи» продержали его всю ночь, периодически измеряя давление. «Возможно, у вас внутренняя травма». У Лукаса было сломано четыре ребра. Один из медиков – на вид лет семнадцати – сообщил, что он не сможет высморкаться без боли до середины лета. Казалось, мальчишка очень радовался своему прогнозу.
Уэзер бросила сумочку на соседнее кресло и развела руки в стороны.
– Я не знаю, что мне делать, – сказала она, глядя на Лукаса сверху вниз.
– О чем ты?
– Я боюсь к тебе прикоснуться. Из-за твоих ребер… – В ее глазах стояли слезы, – Мне хочется обнять тебя, но я не знаю как.
– Подойди и сядь ко мне на колени, – предложил он, – Только очень осторожно.
– Лукас, я не могу, – сказала она, неуверенно шагнув к нему, – Я тебя толкну.
– Пока я не делаю резких движений, со мной все в порядке. Главное – действовать аккуратно. Если ты пристроишься у меня на бедре…
– Ты уверен, что тебе не будет больно? – спросила Уэзер.
Когда она прижалась к Лукасу, боль была совсем слабой, зато ему стало намного легче. Через некоторое время он закрыл глаза и заснул. Голова Уэзер лежала у него на груди.
В шесть часов они вместе посмотрели новости.
Триумф Рукс.
Щедрый и скорбный одновременно. Она расхваливала всех детективов, участвовавших в поимке преступника, за исключением Дела – он ненавидел, когда его лицо появлялось на экране. С полдюжины раз она упомянула Дэвенпорта в качестве руководителя расследования. Начальник полиции также нарисовала траурный портрет Коннел и рассказала, как она боролась за права женщин и отдала жизнь ради уничтожения чудовища.
Потом с речью выступил мэр, который особенно выделил роль главы Бюро по борьбе с преступностью. Президент профсоюза служащих штатов и муниципальных образований Америки сказал, что утрата Коннел невосполнима. Мать Меган, прилетевшая из Бемиджи, горько плакала.
Это были замечательные телевизионные репортажи, большую часть которых вела Джен Рид.
– Когда мне позвонили, я так испугалась… – призналась Уэзер.
– Бедная Коннел, – сказал Лукас.
У Рид были чудесные глаза.
– Плевать на Коннел, – ответила Уэзер, – И плевать на тебя. Я боялась за себя. Что бы я стала делать, если бы тебя убили?
– Хочешь, я уйду из полиции?
Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Нет.
Во время следующего телевизионного репортажа показали дом Лукаса. Он так и не понял почему. Затем телеоператор снял квартиру Иенсен с крыши дома на противоположной стороне улицы. Было произнесено слово «аквариум».
– У меня кровь холодеет, – содрогнувшись, проговорила Уэзер.
– Трудно поверить, – сказал Лукас, – Горячая финская кровь.
– И тем не менее… Жуткая история.
Лукас посмотрел на нее, подумал о ее попке в тот день в ванной комнате. Великолепная попка, которая стала причиной всех последующих событий…
Лукас попросил Уэзер встать и с трудом поднялся на ноги. Он осторожно потянулся, как старый, страдающий от артрита кот, и неожиданно на его лице появилась счастливая улыбка.
Перемена была такой разительной, что Уэзер даже отступила на шаг назад.
– Что такое? – спросила она. Может быть, от боли его разум помутился? – Тебе лучше присесть.
– Ты умная и красивая женщина с отличной попкой, – сказал он.
– Что? – недоуменно спросила она.
– Мне нужно в город.
– Лукас, тебе нельзя, – рассердилась Уэзер.
– Я принял адвил, – возразил Лукас, – Со мной все в порядке. Кроме того, врачи сказали, что я не так уж сильно пострадал, просто еще некоторое время грудь будет болеть.
– Лукас, у меня однажды было сломано ребро, – сказала Уэзер, – Я знаю, что это такое. Неужели у тебя такие важные дела…
– Да, очень, – ответил он, – К тому же это не займет много времени. Когда я вернусь, ты сможешь поцелуями прогнать мою боль.
Он медленно и осторожно двинулся к гаражу, чувствуя каждый синяк на своем теле. Уэзер последовала за ним.
– Может быть, отвезти тебя?
– Нет, я действительно в порядке, – сказал Лукас.
На кухне он снял телефонную трубку, набрал номер полицейского управления и попросил позвать Грива.
– Послушай, я думал, ты серьезно пострадал, – сказал тот.
– Помнишь парня, который занимается разными ремонтными работами в «Доках Эйзенхауэра»? – спросил Лукас.
– Да, а что?
– Найди его. И задержи там. Встретимся в вестибюле. И возьми с собой сотовый телефон, мне нужно будет кое-куда позвонить.
Когда Лукас прибыл, Грив уже ждал его. Он был в джинсах и легкой шерстяной спортивной куртке. Пистолет в кобуре висел на поясе слева, как у Лукаса. Юноша, Грег, сидел на пластиковом стуле и выглядел испуганным.
– Что происходит, сэр? – спросил он.
– Давай поднимемся на крышу, – сказал Лукас и повел их к лифту.
Когда они вошли в кабину, он нажал на кнопку верхнего этажа.
– И что мы там будем делать? – спросил Грив, – У тебя появилась идея?
– Ну, теперь, когда с Купом покончено, нам нужно раскрыть твое дело, – ответил Лукас, – А раз уж этот молодой человек не хочет говорить, мы заберемся на крышу, возьмем его за щиколотки и будем держать над тротуаром до тех пор, пока он что-нибудь не вспомнит.
– Сэр? – Грег прижался спиной к стенке кабины.
– Шучу, – сказал Лукас.
Он улыбнулся, но парнишка продолжал жаться к стене. Когда лифт остановился на верхнем этаже, они поднялись по короткому пролету лестницы и открыли дверь на крышу.
– Ты принес мобильник? – спросил Лукас.
– Да, – Грив вытащил из кармана телефон, – Проклятье, не томи, расскажи, что ты придумал.
Лукас подошел к совсем новому кондиционеру. На свежевыкрашенной металлической поверхности не было даже намека на следы ржавчины.
– Когда поставили кондиционер? – спросил он у Грега.
– Когда ремонтировали здание. Около года назад.
