дублете, из-под которого сочилась кровь.
– Меня пырнули, – проговорил я и почувствовал, как закружилась голова.
– Снимите мантию, – велел Барак.
Его взгляд метался по толпе, но в такой суматохе было невозможно понять, кто напал на меня.
Я сбросил мантию. Стоявшие рядом зеваки с любопытством наблюдали за тем, как Барак раздвинул разрез на моем рукаве и присвистнул.
– Вас полоснули ножом, – констатировал он. – Хорошо хоть артерия не задета.
Он вытащил кинжал, разрезал безнадежно испорченную мантию на полосы, наложил из них повязку на мое предплечье и сделал перевязь, чтобы рука была подвешена к шее. Сначала кровотечение усилилось, но уже через считанные секунды прекратилось.
– Нужно наложить швы, – сказал Харснет.
Лицо его было пепельно-бледным.
– Я отведу его в суд, а потом приведу доктора Малтона, – проговорил Барак. – Вы мне поможете?
– Это был он, – тяжело дыша, проговорил я. – Я слышал, как он прошептал мое имя сразу же после того, как ударил меня.
Я снова почувствовал головокружение.
Кое-как мы пересекли площадь Нового дворца и вошли в Вестминстер-холл. Мою руку сводило от боли, а одежда пропиталась кровью. Харснет что-то сказал стражникам, и меня провели в маленькую боковую комнатку, где я уселся на лавку, держа руку так, как велел Барак.
– Я пойду за старым мавром, – сказал он.
– Сначала зайди к секретарю суда, – велел я. – Скажи, что меня ранили, и попроси отложить сегодняшние слушания. А после отправляйся к Гаю.
Увидев во взгляде Барака сомнение, я добавил:
– За меня не волнуйся, кровотечение почти остановилось. И поторапливайся!
– Я останусь с ним, – вызвался Харснет.
Барак кивнул и вышел.
– Вы не видели, кто это был? – спросил я Харснета.
Коронер отрицательно покачал головой.
– Нет, толпа была слишком плотной. Это мог быть кто-нибудь из бедняков, пришедших поглазеть на несчастных хозяев лавки.
– Это был он.
Острая боль пронзила руку, и я стиснул зубы.
– Сначала он избил Тамазин, а теперь пырнул ножом меня. Это еще одно предупреждение.
– Но откуда он мог узнать, где вы сегодня будете? Это было известно только мне и Бараку.
– Вы говорили о том, что собираетесь встретиться со мной, Кранмеру или кому-нибудь из Сеймуров?
– Нет, вчера вечером у меня не было для этого времени.
Внезапно на лице коронера отразился испуг.
– Боже мой, какой силой наделил дьявол это создание!
Мой уставший мозг был не в состоянии придумать какой-либо рациональный ответ на этот вопрос или объяснить невероятную способность этого человека следовать за нами, оставаясь невидимым, и знать о каждом нашем шаге. Внезапно все предметы передо мной опять поплыли, и я, должно быть, потерял сознание, потому что, когда я открыл глаза, то увидел юного Пирса, глядящего на меня с профессиональным любопытством. Рядом с ним стояли Гай и Барак, причем мой помощник выглядел не на шутку встревоженным.
– Ты отключился, – сообщал Гай. – Это последствия перенесенного шока. Ты находился без сознания около получаса.
Я сообразил, что лежу на лавке в маленькой комнатушке. Из-за закрытой двери доносился гул человеческих голосов. В суде, как всегда, было шумно. В отдалении пристав громко пригласил тяжебщиков пройти в зал судебных заседаний.
– Тебя, наверное, уже тошнит при виде меня, Гай? – виноватым тоном проговорил я.
– Чепуха. Дай-ка мне тебя осмотреть.
Он размотал сделанную Бараком повязку. Чуть ниже моего левого плеча тянулся глубокий порез длиной около трех дюймов. Эта багровая рана на белой коже пробудила в памяти ужасную картину мертвого Роджера, лежащего на снегу, и окружающий мир вновь завертелся перед глазами.
– Лежи смирно, – велел Гай, аккуратно ощупывая руку вокруг раны. – Сейчас я наложу на рану специальную мазь, чтобы в нее не попала инфекция. А потом нужно наложить швы. Боюсь, эта процедура будет болезненной.
– Делай все, что считаешь нужным, – ответил я, хотя от его слов непроизвольно сжался желудок. – Барак, ты сходил в канцелярию суда?
– Сходил и сообщил, что вы заболели. Клерк сказал об этом судье, и тот согласился отложить слушания ваших дел.
Помолчав, Барак добавил:
– Харснет говорит, что, возможно, вам стоит отказаться от ведения любых других дел до окончания нашего расследования. Кранмер или лорд Хартфорд помогут уладить это.
– Может, это и неплохая мысль – на время отказаться от некоторых дел. Но четвертого числа мне все равно придется присутствовать на слушаниях по делу Адама Кайта. Оно слишком деликатное, чтобы я мог перепоручить его кому-нибудь другому.
Гай толстым слоем накладывал обеззараживающую мазь на мою руку.
– Нужно наложить швы. Поначалу тебе будет больно и ты устанешь. Это понятно, ведь твое тело борется с болезнью. Швы под моим присмотром будет накладывать Пирс. Не волнуйся, он уже не раз делал это.
Мальчик приблизился, держа в руке острую кривую иглу, в которую была продета черная нитка.
– Помни, – обратился к нему Гай, – медленно и бережно.
Пирс опустился рядом со мной на колени и ободряюще улыбнулся.
– Не бойтесь, сэр, я буду очень осторожен, – тихо сказал он и поднес иглу к моей руке, готовясь проколоть кожу.
Через два часа я был дома и возлежал на подушках в своей гостиной. Вошел Барак.
– Ну что, договорился? – спросил я.
– Да, некоторые ваши дела согласились взять другие барристеры из суда прошений, но судебные чиновники ершатся. Я думаю, если Кранмер или лорд Хартфорд попросят судью пойти нам навстречу, это не помешает.
– Я напишу записку Харснету. Спасибо ему за то, что помог дотащить меня до Вестминстер-холла. Немногие коронеры поступили бы так же, окажись они на его месте.
– На мой взгляд, он слишком уверен в собственной религиозной непогрешимости, – проговорил Барак, покачав головой. – Временами я даже начинаю думать: а может, он прав?
– Ты боишься демонов, Джек?
– Нет, но у меня в голове не укладывается, как этому пакостнику удается вести с нами такую игру. Сначала он нападает на Тамазин, потом на вас и каждый раз растворяется в воздухе, словно какой-то бесплотный дух. И как у него получается следить за нами так, что мы его ни разу не заметили?
– Я тоже размышлял над этим, пока ждал тебя.
Я сел, поудобнее опершись на подушки, и поморщился от боли в руке.
– Первым убийца прикончил коттера и, как я полагаю, думал, что, когда обнаружат тело, поднимется небывалый шум. Однако все списали на какую-то уэльскую потаскуху.
– Ну и что?
– Это означало, что ему не удалось устроить крупную заваруху, как он того хотел. Тогда он убил доктора Гарнея и бросил его труп в лужу на берегу Темзы. Изощренное убийство такого известного человека должно было вызвать панику, нагнать страху на всех. Возможно, он рассчитывал на то, что кто-то догадается протянуть ниточку между убийством доктора Гарнея и Книгой Откровения. Но Кранмер сделал так, что про это преступление никто не узнал.
