Частые поездки не могли не сказаться отрицательно на здоровье Карима. Я видела, что мой муж старел прямо на глазах. Однажды вечером я сказала ему:
– Если я что и узнала, так это то, что старение не имеет ничего общего с возрастом. Старение – это неотвратимое поражение родителей, нанесенное им собственными детьми. В глазах Карима появились искорки – признаки радости, впервые увиденные мной за много дней. Со всей серьезностью в голосе он заявил, что такого не может быть.
– Если бы это было так, Султана, то твой давно побежденный отец оказался бы самым старым человеком на планете.
Довольная тем, что мой муж проявил признаки жизни, я пропустила замечание мимо ушей и с любовью прижалась к его плечу, с облегчением подумав, что семейная трагедия не разлучила нас, а только сделала ближе друг к другу.
В этот момент я напомнила себе о том, что никто не может вести безукоризненную жизнь, и простила мужу ту травму, которую он нанес мне своей бесплодной попыткой найти себе вторую жену. Событие это произошло год назад, и мы уже подлатали испорченные отношения, но до сего момента я не могла простить мужу его намерения привести в дом другую женщину. Преисполненная чувствами, которые, как мне казалось, утратила навсегда, я поздравила себя с тем, что вышла замуж все же за вполне достойного человека.
***
Со временем мы с Каримом стали свидетелями чуда.
Доктор Махи, как я и ожидала, оказался человеком гениальным и упорным, настоящим врачом, природные способности которого смирили ужасных демонов моей дочери. В счастливом неведении, прозябающий в мрачнейшей из больничных палат, он, пустив в ход медицинские познания и свой опыт общения с миром арабских женщин, добился доверия моей дочери. Имея его в качестве необходимого условия, доктор вскрыл ее душевные раны, и трепещущей рукой Маха стала изливать потоки ревности, ненависти и злобы на страницы простой записной книжки, ставшей журналом особой важности.
Недели спустя, читая в переданном нам Махой блокноте одну из ее коротких, но волнующих историй, мы с Каримом были потрясены, обнаружив, насколько глубоко этот ребенок был погружен в мир более мрачный, чем мы могли себе представить.
Жизнь в мираже Саудовской Аравии, или Гарем снов
Написано принцессой Махой аль-Сауд
Во времена темного периода истории Саудовской Аравии честолюбивые женщины пустыни могли только мечтать о гаремах, заполненных мускулистыми мужчинами, хорошо оснащенными инструментами для получения удовольствия. В просвещенный год 2010, когда в стране установился матриархат, королевой была избрана умнейшая из женщин, и женщины получили политическую, экономическую и законодательную власть в обществе.
Огромное богатство было накоплено в стране во время нефтяного бума 2000 года, бума, который поколебал власть Соединенных Штатов, Европы и Японии, передав ее державам третьего мира, создав на земле Аравии изобилие, обеспечивающее будущее многочисленных грядущих поколений. Почти ни чем не располагая, кроме времени, женщины обратились к тем социальным проблемам, что издавна мучали страну.
Небольшая группа женщин проголосовала за отмену полигамии, традиции иметь четырех мужей, в то время как большинство, храня в памяти ужасы этого обычая тех дней, когда королевство являлось патриархальным обществом, признало, что, хотя система и не была лучшей из тех, что они могли придумать, однако она была единственно приемлемой для обиженных женщин. Любовные удовольствия, запрещенные доселе, теперь нашли дорогу к сердцу каждой женщины, а также и к сердцу никому не нужной дочери королевы Саудовской Аравии, Малаак.
Малаак танцевала жаркий танец любви, заманивая своего любимого наложника Шади золотым совереном, зажатым в губах, давая мужчине знак взять монету зубами.
Малаак была небольшого роста, с бронзовой кожей и нежными чертами. Ее возлюбленный был рослым мужчиной со стальными мускулами. Отчаянно желая достичь своей цели – получить статус самого влиятельного мужчины гарема, Шади водил языком по телу Малаак, стараясь не оставить без внимания ни единого уголка, возбуждая ее чувства до агонии страсти.
Стремительным рывком Шади вырвал монетку из губ и поднял Малаак на руки, унося ее за прозрачные занавески отведенной ему части гарема. Там любовники прижались друг к другу, их жаркое дыхание смешалось, и они с наслаждением пили аромат его… Позабыв об окружающем мире, они начали целоваться.
Малаак открыла глаза и наблюдала за ритмичными движениями своего возлюбленного. Мышцы ео напряглись, когда она увидела, как мужские черты Шади стали расплываться, превращаясь в женские!
Жизнь показала свою циничную изнанку, и Малаак предалась на милость власти, в руках которой оказалась, она была очарована прелестью женщины, лежавшей с ней в одной постели.
С проницательностью Макиавелли, Малаак стала тем, чем ей и надлежало быть в подобной ситуации и атмосфере ее времени.
***
С бледным лицом и болезненностью во взоре Карим положил страницы дневника Махи на стол доктора. Ошеломленный, он спросил:
– Что это значит? – Жестом он указал на блокнот, в голосе его послышались обвинительные нотки. – Вы сказали, что Махе гораздо лучше. Но эта писанина – бред сумасшедшего.
Не понимаю, откуда у меня могло взяться такое предчувствие, но прежде чем доктор успел ответить, я уже знала, что он скажет. Я не могла ни дышать, ни говорить, все передо мной плыло в голубом тумане. Голос доктора звучал словно издалека.
С Каримом он был очень обходителен.
– Все очень просто на самом деле. Ваша дочь сделала для себя открытие, что мужчины являются ее врагами, а женщины – друзьями.
